Посмотрев на меня, а потом на чашку с уже начавшим остывать напитком, ледяная секирей опять задумалась, но на этот раз не на долго. Снова посмотрев на меня, словно бы желая убедиться, что я не передумал, она взяла кружку в руки и, поднеся её к губам, сделал маленький глоток.

- Ну как, – тут же поинтересовался я.

- Вкусно… – выдала вердикт Акитсу, после нескольких мгновений раздумий.

- Вот и хорошо, тебе не обязательно пить только кофе. Я буду рад если ты будешь пробивать и другие напитки и не рассержусь если ты найдёшь тот, который понравиться тебе больше кофе. Тоже самое касается и другой еды. Вообще, мне интересно узнать, что тебе нравиться сомой и не только в еде. Так что если ты захочешь мне что-то сказать или спросить, то спрашивай. Хорошо?

Внимательно посмотрев на меня, словно ища в моём лице признаки того что я говорю не то что думаю, ледяная секирей кивнула и снова сделала глоток из кружки с чаем. Наблюдавшая за нами Мийя, тоже сделала глоток, удовлетворённо прикрыв глаза.

После ночного чаепития встал вопрос с размещением. Я, уже без особого удивления, обнаружил свою комнату оккупированной четырьмя прелестницами. Сдвинув три футона и свободно разметавшись на них, спали все мои секирей за исключением Кагари и Казэханы. Кагари спала у себя, а Казэханы, как я и думал, ещё не было дома.

Немного посовещавшись с Мийей, мы решили, что лучше оставить решение всех вопросов на завтрашний день, а Акитсу, на эту ночь, разместить в комнате Узуми. Сам же я решил спать в комнате Тсукиуми, так как перспектива быть погребённым под женскими телами, хоть и кажется заманчивой, но тогда отдыха мне не видать, а я прямо копчиком чую что завтра мне ой как понадобятся все доступные силы…

В комнате Тсукиуми царил идеальный порядок, даже несмотря на то, что с ней “официально”, проживала Казэхана. Не то чтобы моя повелительница ветра была грязнулей, но, скажем так, она не очень любила задумываться о месте вещей в доме. Но Тсукиуми на неё явно позитивно влияла в этом вопросе, взамен, Казэхана влияла на мою златовласку, делая её менее “зажатой” в плане общения с противоположным полом, со мной то бишь. В результате, теперь моя голубоглазая нимфа не впадала в ступор от моих объятий и поцелуев, а иногда даже, хоть и с большим смущением, отвечала на них. Так что решением поселить их вмести я мог смело гордиться.

«Я гений! Муа-ха-ха-ха!» – рассмеялся про себя я, стараясь отвлечься от тревоги за Казэхану… Помотав головой, я отогнал от себя всякие глупости и достав из стенного шкафа единственный футон, второй видимо забрала с собой Тсукиуми, расстелил его на полу, заодно и вспомнив про свои тщетные мечты о нормальной кровати. Почему тщетные? Да потому что некоторые мои секирей любят ночами прокрасться ко мне в комнату и похоронить меня под собой. Какая кровать такое выдержит? А та что выдержит небось займёт большую часть комнаты… «Эх, мячты-мячты…»

Раздевшись, я, перед тем, как коснуться головой подушки, спрятал под неё свой Хорхе, с “синей” обоймой, после чего, наконец, закрыл глаза, и, уже проваливаясь в сон, порадовался что этот длинный день наконец закончен.

Однако, долго я не проспал, по моим субъективным ощущениям я только успел закрыть глаза, как что-то меня разбудило. Прислушиваясь к своим ощущениям, я незаметно сжал ручку Хорхе у себя под подушкой, ожидая, когда противник проявит себя. Какое-то время всё было тихо, но вот зашуршала рама окна, которую кто-то очень осторожно стал сдвигать в сторону. Я же напрягся, готовясь к действию. Вот незваный гость практически бесшумно забирается во внутрь комнаты, а я почти уже готов был уйти кувырком в сторону чтобы мгновением позже открыть огонь.

- Минато, это я, – прозвучал тихий и такой знакомый голос.

- Казэхана!? – тихо удивился я, и только сейчас понял, что в воздухе разлит аромат вишни и шоколада, а внутри пульсирует тёплая звёздочка чувства близости моей секирей.

Расслабившись, поднимаюсь и усаживаюсь, смотря на стоящую у окна мою повелительницу воздуха.

- Прости, не знаю, что на меня нашло. Рад что ты наконец-то дома, – взъерошил я свои волосы и впрямь не понимая, как я умудрился пропустить все признаки того что вернулась моя секирей…

Немного постояв у окна, позволяя прохладному воздуху проникнуть в комнату, брюнетка сделала пару шагов мне на встречу и, при помощи свей силы, сняла с себя своё платье. Упав на землю, оно оставило мою секирей лишь в одних узких трусиках. В свете луны, проникающим через окно и с чуть развивающимися прядями волос на ночном сквознячке, она выглядела словно Богиня, сошедшая с небес на землю. Моя Богиня…

Я смотрел на неё как заворожённый и в какой-то миг ощутил, как напряжение, которого раньше не замечал стало уходить, вытесняемое радостью что “она вернулась” и сейчас стоит передо мной. Видимо почувствовав меня, моя повелительница ветра улыбнулась и подойдя, села на против.

- Знаешь, я раньше и не подозревала что настолько дорога тебе, – прошептала она, беря мои руку в свои и переплетая наши пальцы.

А я понял, почему не смог “почувствовать” мою секирей. Точнее я её “чувствовал” но эти ощущения были заглушены тревогой и внутренним напряжением.

- Всего-то и нужно было заставить меня беспокоиться о себе, правда? – с ноткой иронии произнёс я, любуясь красотой моей повелительницы ветра.

- Прости, – немного смутилась она.

- Я рад что ты вернулась, – заглянул я в её фиалковые глаза и увидел, как в них собирается буря…

А в следующие мгновение, Казэхана уже сидела на мне, и мы страстно целовались.

- Казе… Казехана… Как всё прошло? – насилу удалось мне вырваться из плена её сладких губ.

- Всё нормально, – прошептала она, продолжая касаться меня своими губами, – я проследила за ней, но ты правда хочешь говорить об этом сейчас? – даже чуть-чуть обидевшись она на то что я не отвечал ей.

Естественно я тут же принялся искупать свою вину. Осторожно уложив мою Богиню на спину, пришлось вымаливать у неё прощения за свою оплошность, покрывая поцелуями каждый участок её великолепное тела, попутно стягивая с неё уже ставшее влажным бельё. А когда я добрался до аккуратных пальчиков на её стройных длинных ногах, и покрыл каждый не менее чем дюжиной поцелуев, понял, что прощён и разгорячённая Богиня больше не хочет ждать. Повинуясь её воле, я наклонился к ней, и мы стали одни целым.

Мы вновь парили в бескрайнем небе, свободные, единые. Оставив наши бренные оболочки где-то далеко внизу. Но в отличие от первого раза, мы быстро вернулись, так как та часть меня, которая прежде страстно желала свободы, вдруг захотела её лишиться. Навсегда отдать её другой части меня. Я не стал противиться самому себе, ведь другая часть меня, так же страстно хотела забрать эту свободу, как и та что желала с ней расстаться.

Открыв глаза, я обнаружил что навалился всем своим весом на Казэхану.

- Прости, – тут же извинился я, попытавшись подняться, но меня тут же овили руками и ногами и крепко прижали к себе.

- Нет… Ещё… – прошептала моя повелительница ветра, – я хочу прочувствовать всю тяжесть того что ты со мной совершил…

Открыв глаза, брюнетка счастливо улыбнулась, ну а я накрыл её губы своими. Однако на сей раз целовались мы недолго.

- Я хочу сверху… – прошептала Казэхана.

- А я думал, что ты хотела прочувствовать всё тяжесть, – улыбнулся я.

- Хочу, – согласилась брюнетка, – но ещё мне нравиться смотреть на твоё лицо, когда я сверху… Меееедленно опускаю свои бёдра, чувствуя, как ты погружаемся в меня, всё глубже и глубже. Как твои глаза начинают гореть страстью и пожирать меня, когда ты полностью во мне. А потом снова мееееедленно двигать бёдрами ощущая твой жар внутри и видеть, как с каждым движением ты желаешь меня всё больше и больше… – прошептала эта суккуба таким страстным и чувственным шёпотом, что я от одних только слов чуть не кончил!

Стоит ли говорить, что она исполнила все свои слова на практике, как только оказалась на мне? Ну а я наслаждался зрелищем потрясающей женщины и каждым её движением, пока моя руки блуждали по соблазнительным изгибам её бёдер, оглаживали линию талии и ласкали божественной красоты грудь, вздымающуюся в такт с каждым движением моей Богини. Ну а когда она крепко сжала меня и выгнулась назад, издав сладки протяжный стон, я не смог сдержаться и извергся, наполняя мою повелительницу ветра, своим семенем и этим заставляя её вновь трепетать.