В отделе я познакомился с двумя дипломниками и супругами из ЛПИ, Соколовой Светланой и Соколовым Александром, которые в те же сроки, т. е. в декабре, должны были также защищать дипломные работы и получать ту же квалификацию «инженера – теплофизика». Инженеры-механики в то время защищали дипломные проекты. Мои новые коллеги очень развеселились, когда я им рассказал о том, как я добирался в Салду. Во время учёбы в Ленинграде они увлекались туризмом и альпинизмом и не представляли себе, как можно куда-то ехать или идти, не проработав свой маршрут. Выяснилось, что оптимальными в те времена были маршруты из Свердловска в Салду прямым поездом, через Алапаевск, продолжительностью порядка 12 часов или электричками в Нижний Тагил с пересадкой на поезд до Салды. Автобусные маршруты также были, но не были столь надёжными, как теперь. Могли помешать распутица, снегопады и поломки автобусов на дорогах не только между Свердловском и Нижним Тагилом, но и между Тагилом и Нижней Салдой. Причины – разбитые дороги и старые, изношенные автобусы. Поэтому несколько лет для поездок был самым надёжным железнодорожный вариант. Ну а для срочных командировок был ещё вариант полёта в «Уктус» на двух служебных самолётах АН – 2 прямо из Верхней Салды.

В лес теперь я выбирался вместе с Соколовыми. Они часто собирали группы из нескольких человек, которые выходили по субботам сразу от предприятия, после работы. Когда, через пару лет, в стране стала пятидневная рабочая неделя, т. е. стало два выходных дня, выходить в походы стали по пятницам и были в лесу уже с двумя ночёвками. Маршруты были самыми разными, в том числе «к пещере Ермака» на реке Тагил, к всевозможным старым горным разработкам, в Мурзинку, даже в районы старинных сёл Петрокаменское, Южаково и другие места. Так что запахом тайги и дымом костров мы были пропитаны основательно. Кстати, дым костров, скорее всего, оберегал нас от укусов клещей, которых в лесу было немало.

В конце декабря 1964 года теплофизики защитили свои дипломные работы, разъехались по своим институтам и уже 8 января 1965 года, вернувшись в Салду, я был назначен инженером в научный отдел.

В научном отделе было несколько секторов и все они работали по темам экспериментального изучения процессов ЖРД. Здесь исследовались процессы в камерах сгорания и особенности течения в соплах, акустика и динамика горения в камерах. Началось детальное исследование факторов, способствующих возникновению низкочастотных и высокочастотных колебаний в камерах, подходя вплотную к проблеме ВЧ (высокой частоты) в ЖРД в целом.

Всеми научными направлениями руководили учёные головного института. По их заданиям проектировались и изготавливались производством экспериментальные установки, которые после гидравлических испытаний, выходили на огневые испытания на штатных компонентах топлива. Всеми работами в Салде руководили инженеры научного отдела. Они решали практически все возникающие вопросы и, получив экспериментальные результаты на огневых испытаниях, выпускали отчётные материалы, защищали их на научно-технических советах (НТС) сначала в Салде, а затем на НТС в головном институте. Полученные материалы анализировались и вырабатывались идеи для дальнейших исследований. Вскоре наше предприятие получило название «филиал НИИТП».

Тех, кто руководил экспериментальными работами, в производственных цехах (механических и испытательных) называли «ведущими». Здесь под словом «ведущий» понималось не должность, хотя в инженерном табеле о рангах имеются и такие должности как «ведущий инженер» и «ведущий конструктор». Такие должности существуют и сейчас и для них есть соответствующие должностные инструкции и уровни окладов. Я говорю о «ведущем», как о человеке, который ведёт тему и отвечает за всё, что при этом происходит. Ведущие на стендах очень часто были по должности просто инженерами, или старшими инженерами, но они вели одну из тем и отвечали за достоверность полученных результатов.

Стенды были оснащены современной измерительной и регистрирующей аппаратурой. На многих программах применялась скоростная фото регистрация параметров манометрических измерений и самих установок. Методика киносъёмки внутри камерных процессов и динамики воспламенения на этой самовоспламеняющейся топливной паре, была для того времени просто уникальной.

Эту «золотую» пору для науки в Нижней Салде мне посчастливилось немного застать. Работая в секторе, в котором экспериментально исследовался рабочий процесс в камере ЖРД, работающей по перспективной схеме «газ – газ», мне пришлось не только изучить особенности проведения огневых испытаний ЖРД, но и осваивать новейшую для той поры технику фото и кино регистрации процесса смешения и горения «спутных» газовых струй самовоспламеняющихся компонентов топлива «амила и гептила». Руководили этими работами Валерий Макарищев и Виктор Черкашин. Они же и стали моими непосредственными начальниками. Самыми интересными, конечно, были времена, когда мы выходили на программу огневых экспериментов.

Однако, эти времена плавно заканчивались. Дело было в том, что постепенно производство переходило на изготовление стендовой оснастки по заказу ленинградского завода имени В. Я. Климова (ЗИК). Огневые стенды и корпус для гидравлических испытаний также начали готовится к испытаниям больших ЖРД, с тягой порядка 15 тонн. Три из четырёх огневых стендов испытательного комплекса перешли на тематику ЗИКа. Впереди стояли совершенно иные задачи.

Реконструкция стендов были связаны с тем, что филиал НИИТП в Нижней Салде было решено привлечь к отработке двигателя 8Д419, разрабатываемого в ленинградском КБ завода имени В. Я. Климова, под руководством Главного конструктора С. П. Изотова. Двигатель 8Д419 фактически представлял из себя двигательную установку, состоящую из двух связок двигателей: однокамерного 15Д13 (блок тяги) с тягой 13 тонн и четырёхкамерного 15Д14 (блок управления), с качающимися камерами, суммарная тяга которых составляет примерно 1.5 тонны. При разработке камеры для блока тяги сначала рассматривался вариант схемы с дожиганием генераторного газа, т. е. знакомая для нас схема «газ – газ», однако, в связи со сжатыми сроками, предпочтение было отдано более привычной для «жрдистов» схеме «жидкость – жидкость» для всех камер. Этот двигатель 8Д419 предназначался для ракеты УР – 100, шахтного базирования, которая разрабатывалась в ОКБ генерального конструктора В. П. Челомея, и которая должна была стать средством доставки при обеспечении ядерного паритета между СССР и странами Запада.

Серийное производство этих двигателей также было начато на ленинградском заводе «Красный Октябрь». В Салду, на испытания временами поступало до 20 двигателей в месяц. Для проведения и сопровождения испытаний, а также обработки огромного массива информации в Салду командировались инженеры – испытатели, мотористы, слесари, специалисты по обработке результатов испытаний и лаборанты – испытатели. Общее количество командированных иногда доходило до 200 человек. Иногда из Ленинграда в Кольцово прилетал специально арендованный самолёт с такими специалистами, откуда их в Салду доставляли своими «ленинградскими» автобусами. Большое количество командированных, оторванных на длительное время от своей семьи, не могло не сказаться на устойчивости семейной жизни специалистов и руководство ленинградского КБ нашло интересное решение этой проблемы. Было принято решение принимать на работу и отправлять в командировку супружеские пары. Так в Салде появились супруги Лычёвы, Декстеры, Хоботовы и др.

Из научного подразделения нашего филиала к работам по двигателю 8Д419 стали привлекаться инженеры и лаборанты. Спустя некоторого времени в научном подразделении филиала был организован отдел 200, начальником которого был назначен В. Н. Ермашкевич, а целью нового подразделения стало оказание максимально возможной помощи ленинградским специалистам и, со временем, обеспечить самостоятельное сопровождение испытаний. Комплектование нового одела инженерами проходило как в добровольном порядке, так и в добровольно – принудительном, с обещанием, возврата в «науку» после того, как «напряжёнка» спадёт. Так я перешёл в этот отдел добровольно, мне было интересно участвовать в таких испытаниях, да и среди моих салдинских друзей на филиале были те, кто уже работал по этой теме. Кроме того, первой супружеской салдинско-ленинградской парой стали мы с женой Татьяной, которая приехала в Салду лаборантом-испытателем от 9 цеха завода им. В. Я. Климова. Таким образом, мы стали и работать вместе. Мой же друг, Ф. Казанкин, подчинился необходимости и под «нажимом» руководства, согласился на перевод в отдел 200, но как только появлялась возможность, старался быть в курсе своих бывших работ, что никак не отражалось на основной работе.