В итоге Москве пришлось вести боевые действия сразу на нескольких фронтах, в том числе и в Поволжье с постоянно бунтующими казанцами. Ценой больших усилий и жертв Ивану Грозному удалось одержать верх над Крымом, однако развить первоначальный успех, достигнутый в Ливонии к началу 60-х годов, ему не удалось. Да, судя по всему, он к этому и не стремился. Взяв Дерпт (как часть «наследия Ярослава») и Нарву, он решил на этом остановиться, сосредоточив свои усилия на более важном, первостепенном направлении – литовском, перейдя к обороне на южном, крымском. Ливония же окончательно отошла на второй план. Впрочем, таковым она была и для Сигизмунда II, а после него – для Стефана Батория. Исход очередного раунда русско-польско-литовского противостояния был определен в ходе Московской войны 1579–1582 годов, и не в Ливонии, а под Полоцком, Великими Луками и Псковом. Здесь по большому счету находился ключ к ливонскому наследству, и его судьба должна была разрешиться в противостоянии России и Речи Посполитой. Но это все будет позднее, а пока предстояло разыграть первый акт ливонской драмы…

В январе 1558 года началась Ливонская война между Русским государством и Ливонской «конфедерацией». В этот конфликт в скором времени оказались втянуты соседи несчастной Ливонии, и совместными действиями участники войны перекроили политическую карту Восточной Европы, заложив тем самым основы новых войн и противоречий. Любопытно то, что современники этой войны о ней и не знали – правда, это совершенно не мешало им воевать. Попробуем разобраться, что же произошло больше четырех с половиной столетий назад и какие события накрепко завязали «ливонский узел» в Восточной Европе.

В Вавельском королевском замке в Кракове выставлена на всеобщее обозрение картина знаменитого польского художника Яна Матейко ««Hołd pruski» – «Прусская дань», изображающая событие, произошедшее 10 апреля 1525 года. В этот день на главной площади Кракова бывший магистр Тевтонского ордена, а на тот момент герцог Пруссии надменный Альбрехт Гогенцоллерн, преклонил колена перед королем Польши и великим князем литовским Сигизмундом I Старым, принеся ему вассальную присягу.

Герцог Пруссии Альбрехт Гогенцоллерн

Прусский черный орел признал верховенство польского белого орла. Казалось, закончилась многовековая борьба между Польшей и Тевтонским орденом. Не помогли Альбрехту ни союз с московским государем Василием III, ни поддержка императора Священной Римской империи и римской курии – после поражения в 1410 году под Грюнвальдом величие и слава Тевтонского ордена больше не вернулись.

Последняя попытка отстоять независимость и суверенность Ордена, предпринятая великим магистром Альбрехтом в 1519–1521 годах (польская «Wojna pruska») не увенчалась успехом, и магистр решил спасти то, что осталось, пойдя по пути, начертанному отцом Реформации Мартином Лютером. «Приватизировав» прусские владения Ордена и объявив себя правителем новоявленного Прусского герцогства, Альбрехт Гогенцоллерн 8 апреля 1525 года подписал в Кракове мирный договор с Сигизмундом. Согласно условиям документа, польская корона признавала новый статус Пруссии и ее правителя, а взамен герцог приносил вассальную присягу. Эта церемония и состоялась спустя пару дней после подписания договора.

Я. Матейко. «Прусская присяга», фрагмент

Спустя чуть больше чем три с половиной столетия Ян Матейко напомнил полякам, государство которых к тому времени оказалось разделено между Австро-Венгрией (наследницей Священной Римской империи), Германией (наследницей Пруссии) и Россией (преемницей Московского государства), об этом событии.

Но какое отношение, спросите вы, имеет это событие, запечатленное кистью великого польского художника, к Ливонии и к «ливонскому узлу»? Да и, собственно говоря, что это за «ливонский узел»?

Для начала вспомним, что 460 лет назад, в январе 1558 года от Рождества Христова (а по московскому летоисчислению – в 7066 году от Сотворения Мира) русские полки, посланные мановением руки царя и великого князя Иоанна Васильевича, прозванного Грозным, вторглись в пределы Ливонии и подвергли опустошению земли Дерптского епископства и прилегающие к нему владения Ливонского ордена. По традиции считается, что это вторжение послужило началом так называемой Ливонской войны 1558–1583 годов. Война же эта под пером позднейших историков превратилась в чуть ли не решающее, центральное событие всего долгого царствования Ивана Грозного, неудача в котором имела роковые последствия и для самой династии московских Калитичей, и для Русского государства.

Впрочем, так ли это? И снова читатель удивится: разве можно сомневаться в том, что четвертьвековая Ливонская война имела столь значимые последствия? Ведь об этом все знают, этой войне посвящено множество научных трудов, она вписана в скрижали военной истории и на страницы учебников. Ан нет, все не так просто, как может показаться на первый взгляд, все далеко не так однозначно и прямолинейно.

Начнем с того, что в летописях и хрониках той поры нет такого понятия, как «Ливонская война». Точнее, оно есть, но в него вкладывается совершенно другой смысл – под нею подразумевают лишь события 1558–1561 годов. В те годы русские войска разгромили противостоявшие им силы Ливонской «конфедерации» (состоявшей из владений собственно Ливонского ордена, Рижского архиепископства и епископств Дерптского, Эзель-Викского и Курляндского), заняли часть ее территории (северо-восточную часть с Нарвой и территорию Дерптского епископства – «отчину» Ивана Грозного, ибо Дерпт вырос на месте основанного еще князем Ярославом Мудрым города Юрьева) и положили конец истории «старой» Ливонии.

Но этот военный конфликт был не первым и не последним в цепочке войн, которые полыхали в Восточной и Северо-Восточной Европе во второй половине XVI века. В 1555–1557 годах Русское государство воевало со Швецией, и, между прочим, шведский король Густав Васа развязал эту войну, рассчитывая на помощь и поддержку Ливонского ордена. Правда, ее он так и не получил. Мнившие себя хитрыми ливонцы в последний момент передумали, но если они и рассчитывали отсидеться в стороне, то глубоко заблуждались. Уже в 1556 году в самой Ливонии вспыхнула так называемая «война коадъюторов», ставшая результатом глубоких и застарелых противоречий в политической верхушке «конфедерации». Польский король Сигизмунд II, наследник Сигизмунда I, с подачи того самого прусского герцога Альбрехта увидел в ней прекрасную возможность подчинить себе еще и Ливонию и вмешался в этот конфликт, навязав ливонцам в 1557 году Позвольские соглашения.

Сигизмунд I Старый

Эти соглашения положили конец «войне коадъюторов» и явно сместили баланс сил и интересов в регионе в пользу Польши – и, естественно, Великого княжества Литовского, соединенного с Польшей личной унией. Фактически Сигизмунд сделал первый шаг на пути, который в конечном итоге привел к разделу Ливонии между ее соседями – Польшей (с 1569 года Речью Посполитой), Данией, Швецией и Россией. Этот шаг Сигизмунда ускорил вмешательство России в ливонские дела, результатом чего и стала, собственно, Ливонская война, о которой было сказано чуть выше. С другой стороны, вторжение России в Ливонию ускорило начало Полоцкой войны 1561–1570 годов между Русским государством и Великим княжеством Литовским. Эта война стала частью 200-летнего конфликта, в котором призом для победителя должно было стать доминирование в Восточной Европе и Прибалтике.