В курсе лекций, прочитанных в Омском государственном университете, утверждается, что слово феминизм получило широкое распространение в западном мире с 80-х годов XVIII века в результате необходимости маркирования людей, выступающих не только за возрастающую социальную роль женщин, но также и за право женщины определять себя как самостоятельную личность. Однако, в силу того, что в последнее столетие и приватная, и публичная роль женщины расширились и претерпели изменения, определение феминизматакже расширилось и стало включать политические, культурные, экономические, сексуальные, расовые и этнические измерения. И в результате составитель лекций просто и недвусмысленно заявляет, что «сегодня нет чёткого определения “феминизма”»[35].

Сама идеология, в политической плоскости не избегнувшая радикализма, «левизны» как своего рода болезни роста, и, особенно, поведение отдельных адептов феминизма, нередко не лишённое экстравагантности и экстремизма[36], совершенно закономерно вызывали резкое неприятие в обществе (любого государства на определённых этапах его исторического развития). Но иначе быть не могло, поскольку феминистки (называемые также суфражистками, эмансипе) покушались на традиции, укоренившиеся стереотипы взаимоотношений в обществе, вплоть до самых интимных. Это вызывало резкое отторжение в обществе (в том числе и весьма «просвещённом») и, в свою очередь, настраивало поборников новой идеологии весьма агрессивно. «Чтобы вершить великие дела, в душе должна клокотать ненависть»[37]. А посему этот термин (и все его модификации) закрепился в обывательском сознании преимущественно в самом негативном смысле. И так было и есть на протяжении всей уже более чем трёхсотлетней истории феминизма. Так что термин феминизм, более чем какой-либо иной, нуждается в «исправлении имён», а также и в очищении от всевозможных напластований, которым он подвергался в русле политических движений, поведения и высказываний отдельных приверженцев его, загрязняющих порой смысл феминизма и тем и вызывающих резкое его неприятие представителями человечества обоего пола.

Ещё в V–III вв. до н. э. представители древнекитайской философии вели споры об отношении «имени» к обозначаемой действительности. Конфуций считал, что «исправление имён» должно быть первым необходимым шагом для восстановления неразрывной, то есть природной, связи названий с вещами[38]. В начале XVII века Ф. Бэкон утверждал, что «тягостнее всех идолы площади, которые проникают в разум вместе со словами и именами». Он предостерегал: «Люди верят, что их разум повелевает словами. Но бывает и так, что слова обращают свою силу против разума. Это сделало науки и философию софистическими и бездейственными. Большая же часть слов имеет своим источником обычное мнение и разделяет вещи в границах, наиболее очевидных для разума толпы. Когда же более острый разум и более прилежное наблюдение хотят пересмотреть эти границы, чтобы они более соответствовали природе, слова становятся помехой»[39]. А в начале века прошедшего члены Венского кружка – основатели знаменитой школы логического позитивизма 一 настаивали на том, что почти все проблемы и даже беды в мире имеют своим источником неопределённость в понятиях, неясность в словах[40].

Есть также необходимость очищения термина от искажений, которым феминизм подвергался в среде своих противников. Феминисткам даже приписывалось желание лишить женщину семьи и силой отправить её на работу, в то время как сама, по сути, идеология утверждала не конкретное право женщин стоять у станка и не стоять у плиты, а возможность делать этот выбор самостоятельно, действовать вопреки патриархальным взглядам, требующим поступать в жизни в соответствии с традицией, которая лишает личность индивидуального выбора. Общественное сознание доныне приписывает феминисткам неуспешность у противоположного пола, агрессивность и даже нетрадиционную сексуальную ориентацию. А разговор-то обычно идёт всего лишь (!) об уважении чувства собственного достоинства каждой отдельно взятой женщины, а «достоинство женщины – краеугольный камень человеческого достоинства»[41], об этом же ещё классики марксизма писали. По-прежнему весьма широк круг лиц, в среде которых слово феминизм считалось и считается поныне чуть ли не бранным. «Даже высокообразованные, умные и либерально настроенные люди реагируют как-то смущённо и нервно, если заговорить с ними о феминизме»[42].

При этом, как пишет одна из российских феминисток, часто «путают феминизм как идеологию и феминизм как женское движение за равноправие». Сама она признаётся, что «пока (!)» не участвует в женском движении, но феминизм для неё – это то, что определяет её жизненную позицию, её поведение, её принципы. «Это моё личное представление об окружающей действительности… феминизм – это уровень внутреннего достоинства, самоуважения… я никогда не позволю мужчине унизить меня, ущемить моё достоинство. к сожалению, то, что мне приходится видеть вокруг, заставляет меня писать на эти темы, потому что я вижу проблему. кто-то, может, и нет. и то, что я не хожу с флагами и транспарантами, не значит, что я не феминистка. мне достаточно того, что я себя ею ощущаю»[43].

В самом распространённом смысле слова, феминизм 一 общее название широкого движения за уравнение в правах женщин с мужчинами. Но феминизм не приобрёл бы столь ощутимой значимости, если бы не являлся ещё и предметом теоретического осмысления, то есть вопросом в определённой степени философским.

Мне представляется более адекватным понимать феминизм не столько как социальное и не, прежде всего, как политическое, сколько как идеологическое (и определённо философское) течение, в данном случае – как некую сумму целевых установок, принципов по поводу определения, введения в научный оборот, укоренения в общественном сознании нового измерения человеческого общежития, нового типа культуры, отличающегося переходом от патриархальности к сбалансированной биархатности[44]. Можно сказать, «это – образ мышления, ставший социально значимым, который относится к женщине как к субъекту»; женщины должны учиться уважать самих себя, уважать свои интересы, при этом недостаточно «быть человеком» – это определение как бы исходит из мужской ментальности, нужно самим определять себя и свои проблемы[45].

Во избежание путаницы с чисто социально-политической ипостасью феминизма, в том числе и в российской науке, некоторые исследовательницы феминизма называют эту теоретическую дисциплину феминологией и определяют как «междисциплинарную теорию, исследующую широкий спектр проблем, начиная с вопросов женской половой идентификации, полового диморфизма и дипсихизма, заканчивая “женской историей”，мифологией, религией и философией “женского вопроса” В сферу интересов этой дисциплины включаются вопросы по истории феминизма как практики и теории женского движения на Западе и в славянских странах, а также проблемы постфеминизма конца XX – начала XXI века, которые получили название “гендерных исследований”»[46].

Но прежде чем оформиться в значимое течение идеологии, приобрести социальную значимость, все составляющие этой идеологии – целевые установки, ценностные ориентиры и тому подобное, зародившись в отдельных головах или в малых сообществах, формируются далее в неких общественных поступках, общественных движениях. Данное «состояние умов» 一 выход на публичную арену феминистской (или гендерной) тематики – выражается в общественном движении под феминистскими лозунгами, под лозунгами борьбы за женские права и приобретает общественное звучание волнами.