– И вовсе не случайно, – загорячился капрал, – я знал, где примерно должны быть боеприпасы. Вот и привел отряд к месту.

– Знал он! – хохотнул рядовой. – Нойдманы, видно, тоже знали. Сориентировались на месте и тоже нашли винтовки. Хорошо, что плохо стреляют.

– Плохо? – изумился старик. – Почти всех выкосили!

– Да где там. Половину точно с собой в плен увели. Теперь запытают. Я стрелял несколько раз по нашим, но не достал – далеко.

Новобранец заплакал. Дождь смывал слезы. Гримасы страха и отчаяния оставил. Я содрогнулся.

– Лучше бы все полегли, – согласился капрал. – Нойдманы – звери.

– Вот-вот, – поддакнул здоровяк.

Я кашлянул, привлекая к себе внимание. Покачнулся, упираясь о ствол деревца, и тихо спросил:

– А кто такие нойдманы?

Солдаты переглянулись. Хотели заговорить разом. Каждому было, что сказать, но капрал поднял руку, призывая к молчанию.

– Ты с какой планеты?

– Кенариум восемь, – машинально ответил я и удивился, замирая от боли в пояснице. Вот оно что, оказывается, я с Кенариума восемь. Мир пошатнулся, готовый рухнуть. Нет, нет, нет. Только не сейчас. Взять себя в руки и немедленно побороть в себе страх. Я ведь только справился со стрессом: нашел себя, для того чтобы снова потерять? Нет, не должны быть воспоминания такими сокрушительными для психики. Кенариум восемь! Я посмотрел вверх на свинцовые небеса, надеясь увидеть далекую планету.

Конечно, ничего не увидел.

– Понятно, – старик разочаровано выдохнул. Он даже не удивился, – вы там что, для титанов строите? Город подводный? Хозяева любят потайные места. Как упрячут какой город, потом сами не найдут. Да не тушуйся ты. Все знают про ваш Кенариум и подводный город, – капрал покривился, воспринимая мою реакцию по-своему. – У нас тут сложнее обстановка. Кенариум – дикая планета. Там местных теперь почти нет. Титаны их сразу истребили. Зачистили территорию. Не стали мудрить. Вы там больше для проформы плаваете. Мы же у титанов самый действенный полицейский кордон. У нас настоящая служба. С вашей колонией эта планета никак не сравнится. Здесь, лейтенант, периодически война происходит.

– Плавает, знаешь, что? – обиделся я. – Мы ходим по морю. Патрулируем.

– Ой, морячок, – капрал от меня отмахнулся. – Пошли уже. Патрулировать. По пути расскажу остальное.

– Так их едят или нет? – жалобно спросил новобранец, с тоской смотря на обугленные шары шиши.

– Нет, – рявкнул старик. – Кто падальщиков ест?

– Давай парочку возьмем, – настойчиво зашептал здоровяк своему товарищу. – Они вкусные. Посмотришь. В панцире запечем – пальчики оближешь.

Заговорщики чуть отстали, и капрал сделал вид, что так и надо. Мы брели вперед. Старик, кажется, знал цель. Я – нет. Я ничего не понимал, голова кружилась от новой информации: Кенариум восемь; колониальные планеты; полицейские кордоны и хозяева над всеми титаны. А мы-то кто для них? Союзники, вспомогательные войска или просто расходный материал? Сдается мне, что все разом. И какая моя роль во всем этом?

– Куда мы идем?

Солдат снял пилотку, стряхнул капли. Посмотрел с тоской на свинцовое небо – мрачность и под его взглядом не рассеялась. Большая капля воды сорвалась с носа, и старик вздохнул. Видно, курс просчитал. Сплюнул, беря себя в руки. Надел головной убор, проверил кокарду. Мне стало неуютно. Свою фуражку я потерял.

– К кабине пилотов. Отряд наш на холм поднимался, видели, куда упала передняя часть. Часов шесть хода. К ночи будем.

Я долго не мог поверить, что нас всего четыре человека. Думал, сейчас из-за деревьев остальные выскочат и закричат что-то типа: «Ну как тебе шутка, лейтенант?» или «Хорошо мы тебя прописали? Это тебе не вода, это джунгли. У нас тут свои правила, как принимать новичков! Даже транспортник по такому случаю грохнули». Но только видел я кругом одни следы катастрофы, где-то их было больше, а где-то меньше.

Проклятый дождь усилился. Вроде накрапывал периодически, а тут с неба полился без остановки, заливая душу. Все живое исчезло, и звуки стихли. Капрал остановился, я, шедший за ним, чуть не врезался в баллоны на его спине. Опасливо покосился на оружие. С трудом подавил зевок и неожиданно начал икать. От холода, наверное. Как такое можно таскать на спине?

Старик кивнул дулом огнемета в сторону, указывая на обглоданные человеческие останки, утащенные в папоротник, и сказал:

– Сержант Ченч. Мы с ним вместе в двести двенадцатом служили. Всегда в покер мухлевал. Нелепая смерть. Кто бы мог подумать.

– Похороним? – тут же предложил веселый здоровяк из-за моей спины. – все-таки друг ваш.

– Друг? – хмыкнул старший солдат и сплюнул, вспоминая, видно, про покер. – Звери похоронят, а не успеют, так команда скоро прибудет – нас забирать – и всех похоронит.

– Ладно! Как скажите! А знаете? Нам, наверное, медали дадут! – не унывал здоровяк. – Мы же заслужили! В таком аду выжили.

Я покосился назад. Он уже жевал что-то, и счастливая до неприличия здоровенная морда с ярко выраженным волевым подбородком блестела от жира. Я понял: солдат меня бесит. Я устал, а он нет?

– Не дадут, – спокойно сказал я.

– Это почему? – обеспокоился рядовой, на миг мрачнея.

– Вы живьем лейтенанта закопали.

– Начинается, – протянул капрал и повернулся к нам. – Что? Снова обидка заговорила? Так мы не со зла – для дела. Понимание иметь надо. Может, еще и извиниться? – дед поджал сердито губы: понятно кто я для него – перед таким точно не извиняются. Выдержал паузу и добавил своим солдатам: – Всем все дадут: и отпуска, и пайки, и медали.

– Паек – хорошо, – здоровяк кивнул, не переставая жевать, вытер жир с подбородка, – отпуск не нужен. У меня скоро дембель. Конец контракту! И не нужна мне ваша квартира. Сваливаю я из армии. В печенке сидите. Чуть шею не сломал под конец службы, а оно мне надо? А под дождем шагать надо? Кто страховку выплатит, если заболею? Скорей бы уже спасатели прилетели, да забрали домой.

– Пошли, – сказал капрал, показывая направление, – а то не дойдем никогда.

Со мной поравнялся новобранец. Некоторое время он шмыгал носом. Стряхивал капли с лысой головы. Чесался. Поправлял на поясе две обугленные тушки шиши. Кряхтел и противно сопел. Таращился безумными глазами по сторонам. Пытался мне под ноги встать. Мешал, как мог. Я не выдержал такого напора и спросил:

– Чего тебе? – и громко икнул.

– А ты точно, лейтенант? – сразу оживился паренек, переставая кряхтеть.

– Точно. Морской, правда.

– Да мокрый он, а не морской, – подал голос здоровяк. – Мокрый, как ты.

Капрал обернулся на шум и покрутил головой. Ему наши разговоры казались озорством. Ему вперед смотреть надо было, чтобы вовремя поджарить незваного гостя или охотника.

– Хорошо, – протянул салага и улыбнулся как-то виновато и облегченно. А я подумал, хорошо, когда в твоей жизни есть лейтенант, всегда решение за тебя примет, подскажет или научит новому. В подтверждении моей догадки рядовой сунул мне кулак под нос, так что пришлось отшатнуться, и раскрыл ладонь. Там, в круге покрасневшей кожи, лежала, свернувшись калачиком, мохнатая оранжевая гусеница. Омерзительная. Я брезгливо поморщился.

– Ее есть живьем можно? Или ждать, когда сдохнет?

– Я не знаю!

– Но ты же лейтенант! – озлобился сразу солдат. Старик обернулся.

– Выбрось! – поспешно сказал он. – Она же ядовитая.

– Выбрось, – посоветовал и я. Паренек шумно вздохнул – авторитета у меня явно поубавилось.

– То-то она мне так кожу жжет. – Гусеница полетела в траву. – Можно было и сразу сказать, теперь из-за вас рука болеть будет.

Я, когда обломок крыла увидел, подумал, что мы кругами ходим. Но место точно другое было. Камней больше, трупов не видно. Хлама кругом меньше. Да и крыло почти лежало на земле. Старик пнул обломок ногой и скомандовал:

– Привал. Навалились на крыло дружно, поставим на камень. Сделаем крышу.