ГРАФИНЯ. Заходите в воду, почему не заходите?

МОПАССАН. Может, она говорит с вами, а вы не слушаете?

ФЛОБЕР. Нет. Чтобы слышать голоса, мне нужно обучиться чревовещанию. Может, мне следует купить куклу?

МОПАССАН. Но ваша работа для меня истинное вдохновение.

ФЛОБЕР. Нет. Никогда. Я тяжело дышу, пержу, как человек, колющий дрова. И за моим окном всегда вороны. Почему муза не говорит со мной? Потому что я урод? Но Золя урод. Бальзак был уродлив, как жаба. Она говорила с ним. Я знаю, что говорила. А я должен бороться за каждое жалкое слово.

МОПАССАН. Но разве вы не наслаждаетесь этой борьбой?

ФЛОБЕР. Ничто уже не приносит мне наслаждения.

МОПАССАН. Тогда почему вы продолжаете писать?

ФЛОБЕР. Потому что я такой. Мне это на роду написано. Я смотрю в зеркало и кого я вижу? Флобера, великого писателя. Ни жены, ни семьи, никого. Кто этот человек? Не я. Не уродливый, дурно пахнущий старик, который каждое утро вылезает из кровати, как больной носорог и плетется к своему священному алтарю, пишет и рвет последние волосы. Великий писатель Флобер – совершенно незнакомая мне личность. Он – кто-то еще. Ты благословлен, потому что муза говорит с тобой. Вы все хотите, чтобы я учил вас, но правда в том, что с годами я знаю все меньше и меньше. Так что давай поедим. У меня есть жареная курица и вино. Насчет еды я, как раз, что-то да знаю. Но я согласился бы умереть от голода, если бы она хоть раз, только один раз заговорила бы со мной.

ГРАФИНЯ. Заходите в воду.

МОПАССАН. Меня мучает бессонница. Я встаю и смотрю на луну. Ее лицо – мое. Как-то вечером я гулял в темноте, показывая звезды молодой, прекрасной графине Полонской.

ГРАФИНЯ. А что это за звезда? Такая яркая.

МОПАССАН. Венера. Это планета.

ГРАФИНЯ. Мне она все равно нравится. А вон та?

МОПАССАН. Это Вега. Видите, она образует треугольник с Альтаиром и Денебом, формируя Северный Крест или Лебедя[1], в зависимости от того, что вы предпочитаете.

ГРАФИНЯ. Что значит, как я предпочитаю? Неужели у меня такие привилегии?

МОПАССАН. Если вы захотите увидеть лебедя, тогда это лебедь. Если – крест, будет крест. Точки можно соединять, как больше нравится.

ГРАФИНЯ. Такая я могущественная?

МОПАССАН. Воображение – оно очень могущественное. И самым большим могуществом над мужчиной обладает его воображаемая любовь к прекрасной женщине.

ГРАФИНЯ. То есть если я хочу соединить точки так, чтобы увидеть совокупляющихся мужчину и женщину, то могу?

МОПАССАН. Кто я такой, чтобы запретить? Воображение – источник как страсти, так и красоты.

ГРАФИНЯ. И ужаса.

МОПАССАН. Да. И этого тоже.

ГРАФИНЯ. Воображение создает страсть, страсть – красоту и ужас, которые приводит нас к тому, что мы соединяем звезды в схемы, которые определяют нашу судьбу. Так вы все это видите?

МОПАССАН. Если угодно.

ГРАФИНЯ. Вы крайне несчастливы этим вечером. Я всегда это вижу.

МОПАССАН. Все у меня в порядке. Разве что плохо сплю.

ГРАФИНЯ. Кошмары?

МОПАССАН. И это тоже.

ГРАФИНЯ. Расскажите мне ваши кошмары.

МОПАССАН. Рассказывать кому-либо свои сны – очень плохая примета.

ГРАФИНЯ. Но мне вы можете доверять. Или вы думаете, что не можете мне доверять?

МОПАССАН. Да. Но я все равно расскажу, если хотите. Мне снится прекрасная женщина, одетая в серое. Она приходит ко мне, наклоняется, чтобы поцеловать меня, а потом я чувствую, как ее зубы вгрызаются мне в шею.

ГРАФИНЯ. Она выглядит, как я?

МОПАССАН. Да. Если на то пошло, да.

ГРАФИНЯ. Так вы думаете, я очень порочная женщина.

МОПАССАН. Вы были очень порочной в ту ночь, когда плавали обнаженной в гроте, под лунным светом, и звали меня, прекрасно зная, что я не могу присоединиться к вам.

ГРАФИНЯ. Помилуйте, мсье. Я – респектабельная замужняя женщина. Никогда бы не пошла на такое. Должно быть, вам это приснилось.

МОПАССАН. Мне это не приснилось. Произошло все в ту ночь, когда мы плавали к могиле Паганини. Но иногда мне снится та ночь, луна на воде, и порочная молодая графиня Полонская, с ее идеальным обнаженным телом, зовущая меня из воды, как русалка.

ГРАФИНЯ. Кто порочный, так это вы. У вас порочное воображение. Паганини продал душу дьяволу, чтобы так играть на скрипке. А за что продали душу вы?

МОПАССАН. Насколько мне известно, я душу не продавал.

ГРАФИНЯ. Но должна же быть причина ваших кошмаров. Вас что-то тревожит?

МОПАССАН. Мой брат. Я тревожусь о моем брате. Он нездоров.

(БРАТ и ЕГО ЖЕНА в их спальне).

ЖЕНА БРАТА. Доброе утро, любовь моя.

БРАТ. Оно такое?

ЖЕНА БРАТА. Утро прекрасное. Разве этим утром ты не чувствуешь себя восхитительно?

БРАТ. Ты точно чувствуешь.

ЖЕНА БРАТА. Да. Я чувствую себя восхитительно. Я очень счастлива.

БРАТ. И почему ты такая счастливая?

ЖЕНА БРАТА. Ты надо мной подшучиваешь.

БРАТ. Нет. Скажи мне. Я хочу знать.

ЖЕНА БРАТА. Я сейчас покраснею.

БРАТ. Ты уже покраснела. Почему ты покраснела.

ЖЕНА БРАТА. Ты знаешь, почему я покраснела. Прошлая ночь была удивительной.

БРАТ. Неужели?

ЖЕНА БРАТА. Самой удивительной за всю нашу семейную жизнь. Ты был таким нежным, таким страстным. Не знал устали. Никогда я не чувствовала себя такой желанной, такой любимой и такой счастливой.

БРАТ. И кто, по-твоему, сделал тебя такой счастливой, любовь моя?

ЖЕНА БРАТА. Естественно, ты, дорогой.

БРАТ. Нет. Не я.

ЖЕНА БРАТА. Да, ты. Разумеется, ты.

БРАТ. Меня здесь не было прошлой ночью, любовь моя.

ЖЕНА БРАТА. Разумеется, был, глупый. Или кто, по-твоему, всю ночь так истово занимался со мной любовью?

БРАТ. Я не знаю. Но точно не я.

ЖЕНА БРАТА. Тогда кто это мог быть?

БРАТ. Он. Другой. Он пришел к тебе прошлой ночью и занялся с тобой любовью. Это был он, так?

ЖЕНА БРАТА. Это был ты. Ты знаешь, это был ты.

БРАТ. Как ты могла позволить ему коснуться тебя? Как ты могла позволить ему войти в тебя? Он тебя осквернил. Он навеки тебя осквернил. Ты это понимаешь, потаскуха? Шлюха! Шлюха!

(БРАТ начинает ее душить).

ЖЕНА БРАТА. А-а-а-а-а-а-а! Ты меня убиваешь. Прекрати. Пожалуйста, прекрати. Ты меня убиваешь.

(БРАТ замирает, смотрит на нее, отпускает).

БРАТ. Нет, я бы никогда не причинил тебе вред. Должно быть, это он, притворившийся, будто это я. Он занимается с тобой любовью, выдавая себя за меня, потом пытается тебя убить, прикидываясь мною, ревнующим тебя за то, что ты занималась с ним любовью. Он – очень злобная личность, милая моя. Чудовищно злобная личность. Даже хуже, чем Бог. Ты не знаешь, какой он злобный. Представить себе не можешь. (ЖЕНА БРАТА сидит на кровати, сжавшись в комок). Слушай, я голоден. Пора завтракать. Ты голодна. Давай приготовим вафли.

МОПАССАН. В итоге, ради безопасности его жены и его самого, моя семья решила, что моего брата нужно отправить в психиатрическую лечебницу. Я убедил его поехать туда, а уже там войти в помещение, которому предстояло стать его дурдомовской камерой.

(МОПАССАН, БРАТ и ДОКТОР у двери в палатой-камерой).

БРАТ. Ты говоришь, в таких живут твои друзья, Ги?

МОПАССАН. Да.

БАРТ. Странное место. Даже для друзей писателя. Да, конечно, расположено хорошо, в сельской местности, это правда, но, знаешь, для такого большого дома обставлено оно очень скудно.

ДОКТОР. Мы предпочитаем простоту. Никаких изысков. Это, к примеру, одна из лучших наших комнат. Почему бы вам не войти и не осмотреться?

БРАТ (смотрит в дверной проем, не входит). Эта комната?

ДОКТОР. Да. Заходите.

БРАТ. Какая-то она маленькая.

ДОКТОР. Это оптическая иллюзия. Почему бы вам не зайти, Ги, чтобы показать ему, какая она уютная.