При всех солидных наработках, накопленных отечественной и зарубежной гуманитаристикой в ходе изучения культурно-исторической проблематики Серебряного века, полноценная, всесторонняя история этой блестящей эпохи еще не написана. При огромном количестве работ, рассматривающих частные вопросы в данной области, очевидна нехватка обобщающих трудов, как теоретического, так и эмпирического плана. Причина сложившегося положения, видимо, кроется в том, что пока исследователям не удается определиться с критериями единства Серебряного века и установить фундаментальные начала его социокультурной целостности. Вероятно, количественное накопление знаний об отдельных аспектах, деталях и гранях рассматриваемого многомерного образования должно в конечном итоге перерасти в концептуальное постижение его внутренней сути. Думается, такая задача по-настоящему осуществима прежде всего в предметном поле исторического познания, по сути своей междисциплинарного и интегрирующего. «Без исторического видения культурологическое осмысление феномена серебряного века оказывается невозможным. Но именно этого видения и не хватает», – заметил много лет назад один из историографов[9]. За прошедшее время эта давняя мысль не утратила актуальности.

Серебряный век, «мятежный, богоищущий, бредивший красотой»[10], стал частью интенсивного культурного движения, захватившего на рубеже XIX – ХХ веков всю Европу, по-своему воплотив духовный подъем и творческий расцвет эпохи модерна. Вхождению русской культуры в этот процесс, безусловно, способствовали такие факторы, как урбанизация, развитие университетского образования, складывание профессионального артистического сообщества, рост числа людей «свободных» профессий и повышение их благосостояния в связи с возросшим спросом на продукты интеллектуального и творческого труда, некоторое ослабление цензурного гнета, появившаяся возможность свободного выезда за границу, восприимчивость к инокультурным влияниям. Вместе с тем специфика конкретных российских условий предопределила самобытный характер складывавшейся тогда в стране культурно-исторической ситуации. Серебряный век выразил себя не просто в совокупности эстетических явлений: он развернулся в многомерный социокультурный феномен, представший в единой системе творчества, философской мысли и образа жизни. Постижение внутренней природы, глубинных оснований Серебряного века как системной целостности связано с определением его смыслового содержания и уточнения хронотопа. Такой комплексный культурно-исторический анализ является сложносоставной методологической задачей, включающей в себя прояснение вопросов терминологического порядка.

Известный американский славист О. Ронен в своей нашумевшей монографии «The Fallacy of the Silver Age in Twentieth-Century Russian Literature»[11] проследил историю использования выражения «Серебряный век» применительно к русской литературе. Заглавие книги, в русском переводе названной «Серебряный век как умысел и вымысел»[12], красноречиво отражает позицию автора по отношению к этому словосочетанию – по мнению ученого, оно представляет собой «просто расхожий штамп, по сути дела лишенный всякого исторического, хронологического и даже ценностного содержания»[13]. Исходя из этого, О. Ронен заключил свой исследовательский труд призывом «изгнать из чертогов российской словесности бледный, обманчивый и назойливый призрак обозначаемого им, но не существовавшего в двадцатом столетии историко-литературного явления»[14]. Призыв этот был услышан и отчасти поддержан: по наблюдениям Н. А. Богомолова в современной научной литературе выражение «Серебряный век» употребляется с большей осторожностью и заметно реже, чем в конце 1980-х – 1990-е годы[15]. И все же, несмотря на довольно широко развернувшиеся после выхода книги О. Ронена в России научно-публицистические дискуссии, на весьма неоднозначное отношение в научных кругах к упомянутому выражению как к термину, на отсутствие серьезных подвижек в научном анализе его содержания, трудно согласиться с мыслью, что Серебряный век, и в терминологическом, и в содержательно-смысловом плане, – это всего лишь фикция, заблуждение. Стоит поразмышлять, насколько обоснован отказ в праве на его историческое и теоретическое существование.

Нельзя не согласиться с суждением О. Ронена, что наименование «Серебряный век» и его содержание «утратили и авторство, и большую часть своего конкретного первоначального смысла»[16]. Этот первоначальный смысл исследователь и попытался восстановить, опираясь в своем анализе прежде всего на источники, относящиеся к самой рассматриваемой эпохе. При этом едва ли не любое упоминание слова «серебряный» в художественных и публицистических произведениях того времени рассматриваются в его книге как самоназвание эпохи. Прихотливая кружевная вязь построений О. Ронена, обыгрывающая встречающееся у самых разных авторов и в самых разных контекстах это прилагательное, весьма искусно (и искусственно!) вплетается в аналитические рассуждения о термине «Серебряный век» и о сути обозначаемых им явлений. Думается, указания на употребление слова «серебряный» в русской поэзии рубежа XIX – ХХ столетий (или более поздних текстах, но отсылающих к той эпохе) недостаточно для генетического анализа термина. Поэтические средства выразительности сами по себе никак не подкрепляют ни обоснование термина, ни его развенчание, хотя и могут служить своеобразными маркерами самосознания, саморефлексии современников. В этом смысле некорректна даже ссылка на известные строки из ахматовской «Поэмы без героя»: «И серебряный месяц ярко / Над серебряным веком стыл», которые истолкованы О. Роненом как определение эпохи кануна Первой мировой войны[17]. Что здесь имела в виду А. А. Ахматова, мы можем только догадываться: может быть, и в самом деле рубежную эпоху, может быть, таким способом она выражала свое субъективное переживание времени, а может быть, образ был навеян какими-то сугубо личными обстоятельствами… Более того, каждый читатель имеет право на свои собственные догадки и трактовки, коль скоро речь идет о художественном произведении. К научному дискурсу и пресловутому спору о терминах все это не имеет отношения. Упоминания выражения «Серебряный век», встречающиеся в критике и публицистике рубежа XIX – ХХ столетий, тоже не могут восприниматься как научный термин и даже как самоназвание эпохи (которое могло бы появиться только на основе осознания ее внутреннего единства и целостности). Метафора эта и в данном случае у разных авторов прилагалась к разным временным пластам и к разным творческим именам и явлениям (примеры подробно рассмотрены в книге О. Ронена, что снимает необходимость заново их приводить). Не наблюдалось в то время ничего похожего на общее, устоявшееся, разделяемое всеми истолкование выражения «Серебряный век». Единственное, что объединяло различных авторов, так это несколько уничижительный оттенок смыслов, вкладываемых в него: в гесиодовско-овидиевском ключе под ним понимались культурные явления второстепенного порядка по сравнению с некими высшими образцами, однако конкретный их перечень каждый раз выдвигался заново.

Даже если признать (с весьма существенными оговорками) эти разрозненные и разноплановые примеры в качестве фактов самоназвания культуры, приблизимся ли мы к пониманию ее истинного содержания? Варианты самоназвания эпохи в своем изначальном значении помогают нам «расшифровать» некоторые элементы саморефлексии культуры начала ХХ века. Однако можно ли их считать терминами, то есть выражениями, употребляемыми в специальном научном значении? Когда мы размышляем о смысловом наполнении словосочетания «Серебряный век» применительно к конкретной эпохе, очень важно определить, откуда оно ведет свое происхождение: из саморефлексии культуры (то есть придумано ее творцами) или из последующей исследовательской рефлексии. Необходимо учитывать разницу между этими мыслительными категориями. Научное познание осуществляется посредством рефлексии, а не саморефлексии. Уместно повторить хрестоматийное: «…язык объекта не может выступать в качестве собственного метаязыка»[18]. Сегодняшнее употребление словосочетания «Серебряный век» в качестве термина включено в метаязык, то есть в язык описания. Его употребление творцами культуры рубежа XIX – ХХ столетий лежало в иной категориальной плоскости. Суждение Серебряного века о самом себе – важнейший источник исследования картины мира, миропонимания, способов мышления той поры, это живое свидетельство культурно-исторической эпохи, запечатлевшее ее характерные ментальные черты, но отнюдь не аналитическая выкладка по данному поводу. Серебряный век не мог сам себя адекватно описать и всесторонне проанализировать, поскольку его творцы, находясь внутри конкретно-исторической ситуации, мыслили и выражались языком культурной эпохи, а не исследовательским метаязыком (другими словами, говорили на языке объекта, а не на языке описания).