Мужчина в ответ хмыкает и начинает нездорово ржать.

– Запомни, тварь, – от злости его рука дергается мышечным сокращением, и я в ужасе начинаю умолять кого-то, кто выше нас, чтобы пальцы бандита не нажали на курок, – Никогда ни один мужик не будет рвать жопу за «подстилку». Даже красивую и охуительно ебучую.

Нервы не выдерживают – мои глаза захлопываются. Пытаюсь уговорить себя абстрагироваться. Ведь именно так рекомендуют делать жертвам насилия, если его не избежать. Но тянущая болевая схватка внизу живота напоминает мне, что сейчас я защищаю не себя. И я неожиданно чувствую, что вдох в лёгкие идёт свободно. Паника отступает.

Продолжая ощущать металл пистолета, слышу, звон пряжечного ремня.

– На меня смотри, – грубый толчок сопровождает приказ, и я спокойно поднимаю глаза, – Рот открывай!

Я вижу перед своим лицом мужской наполовину вздыбленный член. Большой. Ствол переплетен синими венами, а на коже крайней плоти видны небольшие красные шрамы от швов. Рефлекторно сглатываю слюну и пытаюсь отстраниться, чувствуя, как к горлу начинает подкатывать горечь.

– Убивайте, – сиплю, зажимаю рот от тошноты на терпкий мужской запах и сгибаюсь пополам над полом, сдерживая рвоту.

– Мать твою… – брезгливо цедит мужчина.

Опускает оружие и дергает меня за волосы, всматриваясь в лицо.

– После этого Миша вас точно убьёт, – мстительно смотрю мужчине в глаза и глубоко дышу, – Я – его будущая жена.

Бандит усмехается.

– У Бурова всегда были зачетные бляди. Ты – примерно десятая. Не обольщайся. Лучше постарайся теперь понравиться мне.

– Я – не проститутка, – шепчу упрямо, а в груди становится неожиданно больно и очень пусто. На уровне интуиции я понимаю, что сейчас были сказаны не пустые слова.

– Да ты заебала! – он зло впечатывает меня лицом в ширинку.

– Я – врач! – вскрикиваю, упираясь ладонями в его бёдра, – Работаю в больнице. А у вас прооперированый фимоз…

– Что? – слышу в голосе мужчины удивление, и захват на моей голове слабеет. Мужчина убирает от меня руки и просто смотрит сверху вниз.

Я по миллиметру начинаю от него отползать.

– Ебануться… – судорожно выдыхает, – Это ты что ли оперировала Бурова? – хмурясь, вопросительно кивает и застегивает джинсы.

– Я… – склоняю голову, а в голове бьется мысль: «Он хорошо знает Мишу!»

– О как… – мужчина ведёт подбородком, задумчиво отходит к окну и вглядывается в темноту.

Я быстро натягиваю на место футболку и обхватываю руками себя за плечи, будто защищаясь. Неотрывно смотрю на его спину, ожидая своего вердикта. С облегчением осознаю, что насильного секса не будет.

– Тогда пойдём, – бандит резко оборачивается.

– Куда? – выдыхаю, чувствуя, как замирает сердце.

– Нужно одного человека посмотреть, – отвечает через силу, – Лекарств – минимум.

– Ранение? – уточняю, мысленно готовясь к ножевым или огнестрелу.

– Нет! – рявкает мужчина, – Побои. Нужно сделать так, чтобы она не сдохла в ближайшее время.

– Это женщина? – я тяжело сглатываю догадку, понимая, как сильно сейчас мне повезло.

– Нет! – зло повышает голос. В два шага подходит ко мне и дергает за предплечья вверх, вглядываясь в глаза, – Это – не женщина. Это – одна продажная мразь.

На втором пролёте каменной лестницы становится ощутимо прохладнее, чем в доме наверху.

– Девушка в подвале? – стараюсь, чтобы голос не выдал шока и возмущения.

– Это не подвал, – через силу отвечает мужчина, – Это бывший винный погреб.

– Там же холодно… – слетает с моих губ.

Бандит резко оборачивается на нижнем порожке, и я по инерции влетаю в его широкую грудь.

– Простите… – в панике отшатываюсь, но он, словно куклу, подхватывает меня за талию вверх и переставляет в строну. И в этот момент я не чувствую в его действиях грубости. Это сбивает меня с толку.

– Там не холодно… – хмурится, – Когда проложили новую теплотрассу, температура поднялась до восемнадцати градусов. Отец перестал использовать помещение по назначению…

– Что сделала эта девушка? – спрашиваю, не ожидая ответа, – Которая там…

– Она убила моего отца… – ледяным тоном чканит мужчина, отворачиваясь и пряча от меня свои эмоции, – А Буров ей за это заплатил.

Я, не зная, как реагировать, в тихом ужасе замедляю шаг и придерживаюсь за стену. «Миша не мог!» – хочется жарко крикнуть, но я молчу и неожиданно допускаю мысль, что мог. Мог!?? Теперь мне кажется, что я не знаю о своём любимом человеке ничего.

– Ясно… – сглатывая дальнейшие вопросы, коротко киваю и подавлено замолкаю. Приказываю себе, как на операции, не анализировать ситуацию чувствами. Только факты, холодный ум. Все остальное – можно дома в подушку. А сейчас самое главное – чтобы эта подушка дождалась меня живой.

Мы останавливаемся возле красивой деревянной двери, стянутой металлическим каркасом.

– В пакете есть антисептики, какие-то таблетки, мази, в общем, разберёшься. Змей будет ждать тебя за дверью, – мои плечи непроизвольно передергивают от упоминания клички одного из похитителей, – Чтобы выйти, стукнешь три раза, – мужчина всовывает мне в руки медикаменты.

– Хорошо… – едва шевелю губами и чувствую, как полиэтилен мокнет в моих руках.

Дверь за спиной закрывают на засов. Я слышу его скрип.

В погребе действительно не холодно, не душно. Запах сырости почти не ощущается. Свет желтый, немного тусклый, но глаза быстро к нему привыкают, и на предметы получается смотреть полноценно.

Прохожу вглубь пустых стеллажей для бутылок и останавливаюсь, будто парализованная, в самом конце прохода. Возле дальней стены в углу на куче старых одеял спит женщина. Я понимаю, что это – все-таки «она» по темным сбившимся длинным волосам.

Мое сердце разгоняется аритмией. Я же врач. И видела трупы… Но почему-то именно сейчас мне до тошноты страшно, что пленница подвала не живая. Не могу заставить себя подойти к незнакомке и зависаю на ней глазами, пытаясь поймать движение грудной клетки.

Раз… Два…Три… Не вижу ее дыхания… Мои колени становятся мягкими. Теперь я не просто их заложница, но и свидетельница преступления. Боже… чтобы устоять на ногах, хватаюсь пальцами за полку. С неё неожиданно скатывается и со звоном падает на каменный пол какой-то металлический предмет. Пробка многоразовая… успеваю я отметить про себя, и провожаю ее глазами, пока она не скрывается за краем одеяла.

Мой взгляд произвольно скользит вверх и…

– Ты кто такая?

Я вздрагиваю от неожиданности. Во все глаза смотрю на сидящую среди одеял девушку и почти готова ее обнять. Живая она! Сильно опухшие челюсть и скулы, губы разбитые, волосы грязные склеены от пота…

– Здравствуйте…. – судорожно выдыхаю, – Не бойтесь меня, пожалуйста. Я – врач.

Девушка истерично смеётся и сразу морщится от боли.

– Бля… мммм – трогает пальцами губы, – Ты правда считаешь, что меня можно чем-то напугать? – горько ухмыляется, – Усыпить меня, как скотину, пришла? Или наркотой какой накачать?

– Нет… – я делаю робкий шаг ближе к ней и качаю головой, – Если хотите, я подойду к вам совсем без ничего, – аккуратно ставлю пакет на пол и делаю большой шаг в направлении девушки, – Я просто посмотрю вас…

– А похеру… – отмахивается, – Иди смотри… – одним рывком дергает молнию спортивной кофты вниз, и я вижу на ее груди синяки всех размеров и цветов. Они плавно перетекают от желтого в бордово-фиолетовый большими пятнами.

– Господи… – моя рука взлетает к горлу, блокируя тошноту, – Где вам больно больше всего?

Я преодолеваю последнее расстояние между нами и присаживаюсь перед женщиной на корточки.

Она смотрит в мои глаза своими карими и блестящими то ли от слез, то ли от температуры и, на секунду зажмуриваясь, кладёт свою тонкую ладошку на грудь с левой стороны.

– Здесь… – выдыхает, проглатывая комок в горле.

– Сердце? – хмурюсь, – А как болит? Куда отдаёт?

– Правда врачиха что ли? – недоверчиво прищуривается девушка.