Меченый оказался не столь ловок. Шар угодил ему точно в лоб, но не проломил кость, а лишь оглушил. Падая навзничь, он выстрелил в потолок, тем и ограничился. Андрей обошёл красивый дубовый стол, нагнулся и поднял с пола пистолет. Меченый был жив и вот-вот должен был прийти в себя. Андрей поднял его левой рукой за ворот и тряхнул. Тот открыл глаза, секунда, и обеими руками он схватил удерживающую руку. Но это было бесполезно, силы были слишком неравны.
– Пусти, козёл! – прохрипел Меченый, с ненавистью глядя в глаза противника.
– Это тебе за Колю! – сказал Андрей и нанес сверху сокрушительный удар правой рукой в челюсть. Таким ударом он ломал кирпичи. Зубы, кровь, обломки костей лопнувшей сразу в нескольких местах челюсти – всё смешалось в кровавом месиве. Меченый потерял сознание во второй раз.
В дверь уже ломились.
Андрей навел пистолет на дверь и несколько раз выстрелил. Послышались стоны, проклятия, кто-то упал с той стороны – Андрей не стал ждать развязки. Взяв тяжелое кресло за спинку, метнул в окно. Добил осколки бронзовой статуэткой какой-то богини и прыгнул со второго этажа вниз, на заснеженную клумбу. Побежал вдоль дома и с ходу перемахнул через внутреннюю изгородь. Дальше было футбольное поле. Дальний забор граничил с объездной дорогой – всё те же двухметровые железные прутья, заостренные сверху. Перебежав поле, Андрей с ходу прыгнул на прутья, ловко перебрав руками, взобрался наверх и через секунду спрыгнул на тротуар с другой стороны.
Уж ночь наступила, по дороге ползли легковушки и тяжелые грузовики, жёлтый свет фар выхватывал из тьмы черный асфальт и грязный снег на обочине. Андрей не стал останавливать частника. Легкой трусцой преодолел двести метров до троллейбусной остановки и затерялся в толпе. Погони почему-то не было. Андрей залез в переполненный троллейбус и, проехав две остановки, вышел. Перешёл улицу и сел в автобус второго маршрута. Еще три остановки – и он в «Юбилейном». Прошёл десяток метров по тротуару, внимательно осмотрелся – всё было спокойно. И чем спокойнее и тише было кругом, тем тревожнее становилось у него на душе. Что-то было не так. Внутренний голос говорил об опасности. Но в чём она заключалась? С какой стороны ждать удара? Он медленно шёл вдоль дороги, всей грудью вдыхая ледяной воздух. Слева чернел лес: неподвижные деревья, слепые и глухие, молча держали на ветвях снежную кашу. Жутью веяло от этого леса. Андрей остановился и стал всматриваться в чащу. Было тихо, как пятьсот и тысячу лет назад. Машинально оглянулся – его догонял спортсмен в болоньевом костюме с капюшоном, бежал себе, горя не знал; он поравнялся с Андреем, скользнул равнодушным взглядом и побежал дальше – к тихим семейным радостям. Андрей перешёл дорогу и углубился в микрорайон.
Война войной, а поужинать тоже не мешало. Он зашел в магазин и купил пакет молока и булку чёрного хлеба. В магазине было светло и как-то празднично. Он смотрел на оживленных продавщиц, на покупателей, сноровисто рассовывающих продукты по авоськам, пристально глянул на молодую девушку, которая тоже на него пристально посмотрела и первая отвернулась, – и вышел из магазина. Всё он делал как обычно, но чувствовал, что уже не принадлежит этому миру. Словно из-за стекла он рассматривал людей, как будто прилетел с другой планеты. Не было в душе ни горечи, ни радости. Полное равнодушие. С таким настроением идут на смерть, но с таким же настроением живут – словно исполняют тяжкую работу, неизвестно кем и для какой цели придуманную.
Придя домой, он залпом выпил молоко. После этого облачился в кимоно и, сев на пол, приступил к дыхательной гимнастике. Полчаса дыхания по особой системе, пришедшей к нам из древней Индии, помогали обрести спокойствие, проясняли ум и насыщали тело таинственной энергией. Каждый день, где бы ни находился, Андрей выполнял эту гимнастику. Во время медитации он вспоминал всё, что случилось за день, думал о дне предстоящем. Всё казалось ясным, легко осуществимым. Да таковым оно и было на самом деле.
Закончив медитацию, Андрей принял горячий душ и лёг на матрас, брошенный прямо на пол. Будильника он не держал, поскольку всегда просыпался в одно и то же время. Едва голова коснулась подушки, как мысли спутались, свинцовая тяжесть навалилась на грудь, и он уснул. Так спят дети и старики, а еще – люди со спокойной совестью.
Но ему не суждено было проснуться, как обычно, в семь утра. За полночь уже раздался громкий стук в дверь. Стучали настойчиво и без перерыва. Андрей подошел к двери.
– Кто там?
– Открывайте, полиция!
– Вы ошиблись, – сказал Андрей. – Я не вызывал.
– Нам нужен Глотов Андрей Викторович, – раздалось из-за двери.
Андрей помедлил секунду, затем открыл.
– Я Глотов. Что вам надо?
На площадке стояли пять или шесть человек в форме. Все молодые, рядовой состав. Лица серьезные и что-то уж чересчур напряженные.
– Одевайтесь, поедете с нами, – сказал один.
– Куда?
– В райотдел. У нас приказ доставить вас, – проговорил тот, что был за старшего.
Глотова в полиции хорошо знали. Неловкость испытывали все присутствующие.
– А в чём все-таки дело? – спросил Андрей, заранее зная, что ответа не получит.
– Нам ничего не известно, Андрей Викторович. Вы нас, конечно, извините, но мы действительно ничего не знаем. Нам сказали – мы приехали. Возможно, какие-то сведения по вашему делу хотят сообщить…
Полицейский лгал и понимал, что ложь его всем очевидна. Чтобы сообщить сведения, не посылают среди ночи группу захвата.
Андрей не стал больше спрашивать. Быстро оделся, замкнул квартиру, в которую ему больше не суждено было вернуться, и пошёл по ступенькам вниз. На улице стояло два УАЗа, оба с «обезьянником». Этого Андрей не ожидал – ясно было, что придется ехать в качестве задержанного. Хорошо еще, что наручники не попытались надеть. Усмехнувшись, он залез в уазик через заднюю дверь и сел на низенькую скамейку. Дверь захлопнулась. Служивые расселись по местам, и машины двинулись в свой скорбный путь.
На окнах, как и положено, были решетки, на стёклах лёд в палец толщиной – ничего нельзя было разглядеть снаружи. Но город был невелик, и Андрей легко угадывал направление движения. Вот выехали на «кольцо», помчались в гору. Потом – плотина ГЭС; скорость была за девяносто – плотину проехали за полторы минуты. Затем поворот налево, хорошо знакомые спуски по улице «Байкальской». Вот уже и «Байкальская» позади, пронеслись улицы «Тимирязева», «Ленина», «Чкалова», и вот уже «Ушаковский мост». «Да мы в тюрьму едем, не иначе! – поразился Андрей. – Неужели меня в СИЗО везут?»
Это было неожиданно, и это обещало серьёзные неприятности. Так и есть – за Ушаковкой свернули направо и через километр остановились. Послышался приглушённый говор, заскрипели железные ворота – машина въехала в тюрьму, построенную ещё в девятнадцатом веке.
Несколько минут Андрей просидел в тишине и неподвижности – пока улаживали какие-то формальности, затем дверца распахнулась.
– Выходи. Руки за спину. Не разговаривать.
Андрей спрыгнул на снег. Заспанный сержант – здоровый, с бычьей шеей – глядел на него с нескрываемой злобой. Этот был из надзирателей. Для него арестант – быдло, грязь. Кто такой Глотов, он не знал.
Андрей не стал спорить. Воевать с официальной властью он не собирался. Наоборот, он всегда помогал поддерживать порядок – тренировал работников правоохранительных органов и частных охранных фирм. Не мог же он теперь калечить своих товарищей.
Заложив руки за спину, он последовал за надзирателем. Сзади пристроился другой надзиратель – посуше и пониже ростом. Они вошли в мрачное каменное здание, в котором во времена оные томились «эсдеки» и «эсэры», ссыльные поляки и прочий ненадёжный элемент; тяжелая дверь захлопнулась у него за спиной.
Впервые в жизни Андрей оказался в тюрьме. Прежде он много слышал об ужасах местного СИЗО, но никак не думал, что придется увидеть их воочию. Пока шли по коридору вдоль грязно-белых стен с облупившейся краской, мимо железных дверей с окнами-бойницами, Андрей пытался сообразить, за что его взяли? За Меченого? Но казалось невероятным, чтобы братва обратилась за помощью к официальным властям. И ведь до чего быстро сгоношились! Он хотел спросить об этом сопровождающих, но удержался. Тысячи людей проходят мимо них каждый день, вряд ли их интересует судьба отдельно взятого человека.
