Алхимия башни
(Ludibrium)
Посвящается памяти Иоганна Валентина Андреэ
Весеннее обострение. В душе буря, в реальности натиск. Дел больше, времени меньше, но оттаявший оптимизм вызывает ощущение, что любое дело по плечу и позволительная роскошь - хвататься за все сразу. А ветер из помеси прохлады с теплом влечет к новым свершениям. И так, в довесок ко всем своим делам и активному безделью, я посещал множество каких-то лекций, сборищ. Обычно это часть социальной жизни. Люди сходятся пообщаться, себя показать, на других посмотреть. Но я всегда был непроходимо глуп и потому усердно учился, умножал конспекты, к которым, было ясно с самого начала, никогда больше не вернусь.
Начало событий выпало на какую-то Пасху. Не помню, на еврейскую ли, на христианскую ли по новому или по старому стилю. Студенты отмечали все торжества, но по-настоящему праздновали только сдачу сессии. Так что теперь не могу найти зацепок, указывающих на конфессиональную принадлежность Пасхи.
Aventure завязывается в так называемой, "лаборатории", в подвале в грязном дворике на ул. Новосельского (Островидова) возле... или это было в самом здании общежития исторического факультета. Уже не вспомню. По иронии или как бы предрекая судьбу Клио в стране диалектического материализма до Революции в этом доме в стиле модерн располагался публичный дом. А в подвале (под землей!), в "лаборатории" - место сбора археологов и сочувствующих. Как же Бог все осмысленно устроил в этом мире, пронизав вселенную гармонией символов!
В "лаборатории" один инициативный и очень сообразительный ученик профессора Станко учредил регулярные студенческие посиделки. Раз в неделю кто-то готовит доклад, а после все его, дружно споря и ругаясь, обсуждают. У студентов мало свободного времени. Поэтому получается безбожная халтура. И эта недоработанность докладов - отличный повод подумать и поговорить. Я же свято уверовал в основательность и продуманность утверждений ученого и потому не решился выступить. Но я внимал чужим словам и с удовольствием их обсуждал, оттачивая собственную аргументацию.
В один весенний околопасхальный день некая симпатичная студентка в синем платье прочитала доклад о киевском "Доме с химерами", о знаменитом здании славного архитектора Лешека Дезидерия Владислава Городецкого. Действо напоминало посиделки с неизменным рассказом страшных историй. У докладчицы не было времени на архивные изыскания. Она естественным образом ограничилась популярными проспектами, альбомами и слухами. Начиналось все благочинно, с "общеизвестных сведений", о которых мы, слушатели не имели понятия: использование цемента, строительство на склоне на участке, признанном непригодным для возведения на нем зданий и тому подобное. А потом наступил черед "загадок". В самом деле, дом необычайно мрачен. Всюду чудовища, экзотические животные, борьба, существа пожирающие друг друга. Простая прихоть творца? И тут прозвучало: "Я где-то слышала". "Выяснялось", что Городецкий сошел с ума. Дом он возводил непосредственно перед госпитализацией. Якобы, переигрывал план по ходу строительства, все более запечатлевая свое безумие в камне. Всем это представлялось логичным, в том числе и мне, несмотря на очевидную архитектурную продуманность постройки. О, это почтение перед божественным экстазом и юродством! Как же оно глубоко засело в нашей современной абсолютно рациональной культуре! Потом речь зашла о личной трагедии Городецкого. Кто-то слышал, что его красавица дочь утонула. Здание, мол, - память о ее гибели. Лишь через много лет я узнал - все это вымысел. Но уже тогда я не мог понять, как можно изображать дьявольские сцены насилия в память о любимой дочери. Какое вообще отношение имеют лепные слоны и носороги к водному царству? Да и, кажется, скульптуры - творение Элиа Салы, а не самого Городецкого. Но, так или иначе, ложь и незнание - хорошие стимулы для начала поисков. Точные знания сами по себе не провоцируют интереса.
Я решил отправиться в Киев и лично взглянуть на здание. Я свято верил в священное безумие Городецкого и надеялся им заразиться. Это тип познания, предложенный современным алхимиком Фулканелли - возможность постигнуть запутанные теории, без дотошного изучения сложнейших текстов, лишь созерцая красивые постройки.
Предстоял выбор пути. Скорый поезд, "Черноморец", чистый, с хорошей публикой, но дорогой. Другой вариант - дешевый, грязный, медленный железнодорожный ублюдок, полный воров и всяких сомнительных персонажей. Я долго раздумывал о комфорте и плате за него. Пока не отправился на вокзал и не убедился, что билеты остались только на "Черноморец". Так что вечером я сел в него и улегся спать.
Мне приснилось, что все пытаются проникнуть в "Черноморец", но мало кому это удается. И не из-за каких-то объективных трудностей. Попросту кандидаты в пассажиры пробиваются к поезду и эта толчея и потасовки у входа в вагоны мешают сесть хоть кому-нибудь. А я отказался от битвы и растерянно стоял, озираясь по сторонам. И вот после седьмого гудка поезд тронулся. Люди в отчаянии рассеялись, а я собрал все силы в кулак, рванулся и запрыгнул в поезд на ходу. Моей радости не было предела. Но внезапно, вдруг появился контролер. У меня был билет, приобретенный по студенческой скидке. Однако, я не мог отыскать студенческий билет. А я точно помнил, что взял его. Контролер, было, вознамерился меня высадить, но после позволил мне остаться в поезде, переведя меня из купейного вагона в плацкарт. После, уже подъезжая к Киеву, я обнаружил студенческий билет. Я сунул его в листы, вырванные из журнала "Наука и религия", с публикацией сокращенного перевода "Химического брака Христиана Розенкрейца". Я читал это сочинение по дороге на вокзал.
Я рано проснулся и завел беседу с попутчиками. То все были люди, отправившиеся в Киев за деньгами и чинами. Я слушал их самодовольные и напыщенные речи. И удивлялся. Почему люди бахвалятся тем, что они еще не сделали? Был в их поведении еще один любопытный момент. Все они рассказывали о своем происхождении. Кто-то был, якобы, дворянских кровей, другой выпячивал национальность и т.п. Происхождение, конкретная родословная представали в явно приукрашенном, схематически безжизненном, ненатуральном, лубочном стиле. Я думаю, они не пытались раскопать прошлое своей родни, но стремились привести себя в соответствие с какими-то штампами, "идеалами". А это так нелепо! Как можно променять свою индивидуальность, на чисто теоретическую, а потому несовместимую с правдой, действительность.
В Киеве я сразу поспешил НА Липки. По дороге зачем-то взвесился, хотя вес мой во всех смыслах меня тогда мало интересовал. После я слушал очень стильное выступление очень красивых девиц. Однако, все время, словно следуя за путеводной звездой, я двигался к цели. И довольно быстро отыскал "Дом с химерами".
