Тогда казалось, что эта неделя длилась, как минимум пару месяцев, но неделя есть и будет неделей и в самом ее конце, случилось неприятное событие. Андрей, конечно, затем винил в этом Витьку, тот клялся всеми известными способами в своей непричастности, — пришлось поверить. Вряд ли кто станет разбрасываться столь серьезными словами, хотя маленький, противный осадок все же остался в глубине. И даже спустя много лет при воспоминаниях этой банальной истории в сознании Андрея появлялся этот гадкий осадок, а с годами он лишь усиливался, от того, что клятвы Витьки, казались, очевидно, лживыми, ушедшие годы делали черное дело и святая, простенькая правда становилась изощрённой, мерзкой, продуманной, хитрой — ложью.

     Они сидели во дворе. Пистолет лежал на уличном столике совершенно открыто. Неожиданно отворилась калитка, которая, вроде, была заперта на засов. Перед Андреем с Витькой появился местный участковый, вечно пьяный, с лошадиным лицом, беззубым ртом и лукавыми, гадкими глазенками, — такими, как будто он украл весь колхозный комбикорм и сейчас боится, что кто-нибудь все же осмелиться указать на него пальцем.

     — Вот это дела мальцы — участковый увидел пистолет и оказался возле него, быстрее, чем Андрей с Витькой успели закрыть открытые от неожиданности рты.

     — Откуда — это? — грозно спросил участковый, на Андрея пахнуло противным запахом самогона с добавлением давно не чищенных гнилых зубов.

     — Я нашел — промямлил Андрей.

     — Где нашел? — противный участковый уселся на доску, служившую во дворе скамейкой.

     — На речке, когда корчажки снимал — честно признался Андрей.

     — А я думал, это твоего дедули, по наследству, значит перешло.

     Тогда от этих слов внутри Андрея неприятно кольнуло. Он вспомнил пьяные речи папеньки на темно-грязной кухне их дома, где мелькали, то сам дедуля, то корова.

     Андрей ничего не ответил. Витька и вовсе смотрел в землю, не подавая признаков жизни.

     — Что делать будем, партизаны, контрики — засмеялся участковый.

     Он был крайне неприятен. Помимо внешнего вида с неопрятной формой, ему было уже под шестьдесят лет и, кажется, что он был фронтовик, но уважения не внушал.

      — ‘’У фрицев служил’’ — подумал тогда Андрей.

     Ребята продолжали молчать. Участковый закурил папиросу, несколько раз сплюнул желтой слюной на землю. Андрей посмотрел на его ногти, они были желтые, и как две капли воды походили на растекшийся по земле плевок. Еще помимо желтизны, отчётливо запомнилась форма его ногтей, они были удлиненные, какие-то скошенные.

     — Отец, когда дома будет? — спросил участковый, сделав очередную, глубокую затяжку.

     — Не знаю — ответил Андрей.

     — На рыбалке что ли?

     — Нет, ушел куда-то.

     — Ну, хорошо, знаю, где его искать — сказал неприятный участковый, поднялся с доски и забрав с собой пистолет, журавлиными шагами пошел в сторону дома дяди Гриши, лучшего друга папеньки.

     Что было вечером того же дня, Андрей вспоминать не любил. Он не мог оправдаться, его вина была не в том, что участковый изъял ржавый пистолет (как сказал папенька), а в том, что он ничего не сказал о пистолете родителям. Папенька в тот вечер, наказав его, очень сильно напился. Шатался по дому, говорил сам для себя многочисленные проклятия, относящиеся ко всему, что происходит в доме, деревне и во всей стране советов.

     Много воды утекло за прошедшее время в маленькой речке, текущей среди леса, полей, перелесков. Может совсем рядом с местом, где нашел Андрей свой пистолет еще и лежали его собратья: винтовки, пистолеты, обрезы, гильзы — а может, уже и нет. Ребята были недалеко от истины, предполагая происхождение находки. Летом девятнадцатого года в этом месте действительно был тяжелый бой. Между партизанами и отрядом белогвардейцев. Больше двадцати человек остались там навсегда, а те, что уцелели с обеих сторон не собирались хоронить товарищей, и естественно не побеспокоились о брошенном оружии. Партизаны, пробив спасительную брешь, двинулись, чтобы укрыться в соседней деревне. Солдаты, получив дезинформацию, от местных о том, что в их тыл вошли свежие партизанские формирования, поспешили покинуть это место, чтобы соединиться с основными силами, под командованием полковника Зубова.

<p>

</p>

     …Третья находка не успела вызвать пока всю гамму эмоций. Мысли о ней только формировались в сознании Рыжей бороды. Сначала нужно было решить вопрос с цветным металлом, а затем он собирался внимательно изучить странное содержимое шкатулки, с еще более странной запиской ‘’пионерская шутка’’. Но нежданно-негадано появился Архип Архипович со своим товарищем. Случилось это совсем, некстати, и если теперь, Архипу Архиповичу придет в голову шальная мысль, даже в форме шутки поведать о сдаче металла бабке Наталье, то беды не миновать...

     … — Хорошо устроился Андрюха, что Верка скоро приедет к тебе. Звонил ей или как? — спросил Архип Архипович, откупоривая бутылку водки.

     — Не знаю, думает пока.

     — Закусить есть, что у тебя? — подал голос Игнат Иванович.

     — Сейчас соображу — ответил Рыжая борода.

     — На работе, как у тебя? — спросил Архип Архипович, когда они приступили к употреблению.

     — На какой из двух — гордо ответил Рыжая борода.

     — Ты что уже на двух работах трудишься? — удивился Архип Архипович.

     — Не, я на одной сейчас, хотя числюсь еще и на прежней работе.

     — Ничего не пойму, ты же вроде на ‘’Хреновом изобилие’’ работал или уже успел, куда перейти — допытывался Архип Архипович.

     — Молодец мужик быстро в городе освоился — произнес Игнат Иванович.