Небольшой пятачок, вытоптанный полукругом, окруженный всё тем же кустарником. Не доходя пяти метров до воды, пред которой полоска речной гальки, и свежесть, и чарующая влажная прохлада, напрочь прогоняющая, еще не успевший остынуть, разогретый солнцем, летний воздух. Несколько обыкновенных ящиков черного, синего цвета. Старая, видавшая виды, широкая и длинная доска, с одной её стороны камень, с другой стороны сразу несколько кирпичей, взятых неподалеку, что можно увидеть то место, можно добавить оттуда еще кирпичей, и совсем невозможно определить: строение кого назначения размещалось здесь когда-то давно, очень давно, что от него осталась лишь груда битого кирпича, лишь сохранилось подобие стен, высотой не более метра, под которыми, покрытый зеленой плесенью, фундамент. Далее, вместе с руинами, спрятавшаяся от всего остального мира тень, в ней сырость, с ощущением, что не высохнет никогда, и никогда не испытает давно потерянного эха от громких голосов тех, кто собирается здесь уже не в первый раз, тех, кто успели стать, для этого потайного участка, своими людьми. Их образы останутся в этом месте навсегда. Их голоса, и смысл произнесенных ими слов, не заметив произошедшего, успели стать частью истории, небольшой, пока мало кому известной, но от этого еще более ценной, облаченной в особый мир, в рамки неведомого, того, чему еще суждено состояться, тому, что еще станет легендой, которая разрушит рамки, до бесконечности расширит границы, сделав из оберегаемой тайны состоявшуюся реальность.
Тринадцать мужчин и одна женщина. Никто никогда не зачитывал правил, но она всегда садится в некотором отдалении, на каких-то пару метров в стороне от остальных, и на метр ближе к краю пологого берега. Часто улыбается, переводя глаза от поверхности воды на лица своих товарищей. Внимательно слушает и всё время молчит. Нет нужды говорить, она согласна со всем, что говорит красивый, молодой парень с чистыми, ясными глазами, с самой открытой и привлекательной улыбкой на всем свете, с волшебной интонацией голоса. Завораживают слова. Уже сейчас доступным видится пришествие нового мира, проводниками которого суждено стать всем собравшимся здесь молодым людям. Каждому по-своему и всем вместе.
На несколько секунд потеряна реальность. Две большие стрекозы пронеслись пред глазами. Поток прохладного дуновения освежил лицо и еще громче зазвучал спокойный, наполненный верой в истину, голос Егора.
- Просто открыть двери, просто обеспечить поглощение миром справедливости прежнего мира порочных страстей и жестокости - этого недостаточно. Само собой, произойдет многое, но не всё. И вот именно, чтобы не случилось возвращения к прежнему, чтобы не сдвинулись границы, чтобы больше никогда не появилась возможность появления двери через дверь, для этого мы должны нести слово, должны подавать пример и создать свой культ. Да, да, я понимаю, что эти слова неприятным скрежетом прорезали уши. Но у нас нет альтернативы. Если мы этого не сделаем, если отпустим своё завоевание на самотек, то через какое-то время вновь появится, возродится всё то, чему мы очень скоро положим конец. Поэтому, как можно больше людей должны нас слышать, должны пойти за нами. Я знаю, что все мы не сидим сложа руки. Отлично знаю и горжусь вами. Но и прошу, убеждаю вас, в последний раз пойти на неизбежный риск, предчувствуя ваше негодование.
Заходящее солнце пробивалось через умиротворенную зелень, касалось, играло отблесками своих лучей, сливающихся с шумом небольшого чистого переката, за которым замедлялась речка, чтобы через двести метров вновь ускорится, образовав еще одну отмель, прямо возле моста, опоры которого можно хорошо разглядеть отсюда. Там же более нахоженная тропа, которая, справившись с подъемом, выведет на неприметный проулок, где почти никогда не бывает прогуливающихся граждан, а почему они игнорируют это чудесное место, остается лишь догадываться. И не один раз, остановившись, прислонившись к металлическому ограждению руками, глядя вниз, туда, откуда доносится шум речного переката. Егор и Лена спрашивали друг друга об этом, и еще чаще радовались данному обстоятельству. Никто им здесь не мешал, никто не заставлял отвлечься на что-то постороннее. Как будто специально, позаботившись об них двоих, кто-то предусмотрел тишину и завораживающее одиночество волшебного места, прямо в самом центре, прямо на расстоянии ста метров от исторической площади, с камнем в честь основания города, от большой остановки общественного транспорта, где всегда много людей, где всегда шум и бестолковая суета. А здесь, даже перестук металлических колес трамвая и тот теряется, слабеет. Может перекат, может рельеф местности, необходимая реке низменность. Может густые заросли, через которые без труда ни протиснуться, а может что-то куда более значимое, то, что пришло не отсюда, но при этом долгие годы, с самого первого воспоминания, было частью всего этого. Иногда, или еще явственнее, но виделось так. Что-то иное, дожидающееся своего, уже сейчас отвоевавшее небольшие островки. Один из которых под ногами, один из тех, который видят глаза, который целиком заполнил, и душу, и сердце, и мысли.
- Я не могу согласиться. Поймите меня, прислушайтесь, и ты Егор должен сделать это в первую очередь. Слишком большой риск. Да, мы поклялись. Да, мы не изменим убеждений и веры в великое дело. Но разве можем мы подвергать всё это неоправданному риску. Всё крепче и сильнее сжимается вокруг нас кольцо. Уже сейчас они следят за каждым нашим шагом. И я, временами, в отчаянии думаю: почему они медлят - вскочив с ящика, стараясь по очереди смотреть в глаза товарищам, высказался Андрей.
- Я знаю, мы все знаем, все находимся в одинаковом положении. Твои последние слова, нет у меня ответа, только вера в предначертание, в сверхъестественные силы, которые помогают нам. Звучит не очень, но если поторопимся, то испортим всё - спокойно ответил Егор.
- Егор, я понимаю, что всего предусмотреть нельзя. Только в твоем учении, истории создания нового мира нет такой ситуации, о которой мы сейчас говорим. Значит ли это, что история является неполной, и ни думаешь ли ты о том, что нужно дополнить недостающие звенья. Вот тогда, как я полагаю, мы перестанем испытывать излишнее нервное напряжение - произнес Петр, не сводя своих глаз с Егора.
- Ты прав, ты видишь. Я сам хотел рассказать, напомнить, сопоставить - улыбнувшись, ответил Егор.
- Нет, вы не о том. Разве не понимаете? Разве самопожертвование есть главная цель? Я не боюсь, мне плевать. Но погибнет всё дело. Вместе с этим лишатся возможности обрести новый, справедливый мир миллионы людей. Об этом нужно думать, а ни дополнять понятия и параграфы. Еще раз, самопожертвование, эшафот, проклятия, ненависть - это главная цель? - продолжал горячиться Андрей, по глазам остальных было видно, что все они, хоть и в разной степени, разделяют беспокойство товарища, не являлся исключением Егор, и лишь Лена смотрела на происходящее с совершенной отрешенностью, так как будто всё это нормально, всё это её совсем не касается, лишь глаза, которых не сводила с Егора, говорили о том, что всё лишь кажется.
Теплота и безмятежность наполняла сознание. Никуда не торопилось время. Ощущение, что всё застыло, чтобы больше не сдвинуться с места. Оставив всё как есть, таким, каким много раз виделось Лене, и никогда не обманывало утверждение: всё так и будет, счастье, не смотря на происки тревоги, достигнет полномасштабного ощущения, наплевав на всё то, что остается за границами очерченного круга.
