Девочки скрыты под платочками и под ватниками, так что увидеть их лица – сложная задача.

Урок старославянского – самый тихий и размеренный урок в классе. Благообразный старичок-дьякон раздает всем по партам «Псалтирь» и наступает тишина, в которой медленно читаются загадочные старославянские слова. Со стороны – так прямо урок в бурсе. Склоненные над книгой головки в платочках и головы пацанов, мягко поправляющий учеников старичок-дьякон, а за окнами серый день и мягкий шелест машин.

Что можно сказать про уроки в целом? Очень милая обстановка. Учителя очень странные. Внимательны и постоянно готовы помочь. Я всю жизнь ненавидел учителей. Сколько я себя и своих учителей помню – каждый дрался за себя. Учитель за себя, и я за себя. Никакого нормального диалога. Всегда думал, что так и положено. Но тут впервые остро пожалел учителей. Так они старались быть вежливыми и обходительными! Взять хотя бы Александра Степановича – нашего математика. У него кожаная куртка, веселые добрые глаза и борода в пол лица, впрочем, подстриженная и никакой пищи в бороде не заметил, хотя Терминатор и шипел на весь класс, что видит кусок яйца. Так вот, этот математик сто раз объясняет одно и то же, и становится понятно! Удивительно: учитель – и объясняет свой урок!

Урок английского ведёт почему-то постоянно испуганный учитель. Он весь какой-то дёрганый и нервный, даже смотреть на него больно. Увидев меня, он страшно испугался и долго выяснял, кто я такой и что делаю в его классе. Я спросил, где девушка, которая вела урок в прошлый раз. Учитель чуть не плача сказал, что просто приболел, и она его заменяла. «Ну вот что теперь делать?!», – спросил сам себя учитель. – «Я ведь даже не знаю, насколько вы хорошо знаете английский и теперь я даже не знаю, что предпринять». После пятиминутного судорожного размышления, он приказал Ярославу, – послушному скромному мальчику с сурово насупленными бровями, проверить мои знания. Нас отсадили на последнюю парту и там я показал, что знаю и объяснил Ярославу, что он не знает. Ярослав обратился к учителю за подмогой, и за оставшуюся часть урока я, к своему удивлению, несколько раз посадил обоих в лужу. Учитель сказал «с ума сойти» – и выбежал из класса. С ума сойти! Да мы эту ерунду в третьем классе проходили в своей спец школе.

Во время еды в трапезной читали, как мучили какого-то великого святого. Мучения состояли в том, что этого святого связали, подвесили над костром и потихоньку поджаривали. Запомнил некоторые интересные детали: «И спросили его окаянные мучители – «скажи, Елпедифор, и скажи прямо – будешь ли поклоняться нашим богам? Но Елпедифор сказал: «Только Богу своему поклоняюсь и вами гнушаюсь!». Тогда мучители воткнули в его тело 83 стальные спицы, а двое других принялись пилить его ноги деревянной пилой. Но Елпедифор лишь громко славословил Бога. Тогда император приказал влить в его тайные пазухи (не знаю, что именно имеется в виду, но судя по ржачу и хихиканьям, имеется в виду попа! И туда мучители вливали разные жидкости!! Круто)) селитру, смешенную с серой и камнями, и подвесить его за рёбра за стальные крюки, но Елпедифор не возроптал, но стал славословить Бога ещё громче. Тогда мучители стали палить святого огнём так, что кожа его съёжилась, и кровь, жир и мясо потекло из его уд…». В общем, жареная рыба мне показалась не вкусной. Пришлось встать из-за стола голодным.

Шёл из церкви в гимназию и на пороге гимназии встретил очень милую старушку, которая что-то такое делает в школьной канцелярии. Старушка всегда как-то утешала получившего двойку, подолгу разговаривала с девочками об их житье-бытье, дарила шоколадку имениннику. Сейчас старушка шла навстречу, робко улыбалась, а нижняя губа у неё лежала где-то на подбородке. Я с испугом спросил, в чём дело. Поддерживая губу руками, старушка рассказала, что её на выходе сбила толпа «мальчиков», торопящихся, по всей видимости, домой, и ей каким-то образом наступили на губу. Старушка тихо улыбнулась и указала на губу для ясности. Кажется, там даже просматривался отпечаток ботинка.

Самый интересный урок – иконопись. Идет сразу за старославянским. Ведет его добрая учительница – реставратор. Она ведет его так интересно и так спокойно, и так увлеченно, что все слушают с интересом. А начинает она всякий раз с того, что раздает по партам мелкие камушки, которые надо растереть. Затем порошок смешивается с жидкостью во флакончике и получается краска, который и пишутся иконы.

Пока мы растираем краски, учительница рассказывает нам об истории иконописи, в частности – биографии А. Рублева и других известных художников.

Слушать про все это страшно интересно, и было бы еще интереснее, если бы Терминатор и его сосед Малевский весь урок не возились с презервативами, натягивая их на ножки стульев, страшно шумя и обращая на себя внимание класса. На старославянском, как всегда, тишина и медленное чтение.

Почему в таких гимназиях терпят подобных Терминаторов? Была бы моя власть, я бы вышиб этого Терминатора сразу же. И Малевских тоже. И Барбузова за компанию. И этого Чаинова. И набрал бы полный класс таких тихонь, как Дима, да еще девочек в придачу. Но вдруг пришли бы новые Терминаторы и Малевские? Как тут их отличишь?

Вообще, кроме этой гимназии, писать больше не о чем. Все вокруг слишком заняты насущными проблемами. Экономика, политика, постоянные разговоры о ценах. Все раздражены сверх всякой меры, и хоть бы раз на улице встретить улыбку! Только колючий взгляд и тухлые глаза. А какие люди ходили после путча 1991! Улыбки, радость без конца, ликование и всеобщее ожидание счастья. Чтобы оно взяло и свалилось – всем на голову. Даром.

Не успел войти в храм, как столкнулся нос к носу с директрисой, Галиной Павловной. Это не женщина, а бронетранспортёр. Голос – как рыканье дракона. Комплекция и рост – как у Эйфелевой башни. Галина Пална загнала в угол Петьку Чаинова, Терминатора и Барбузова и яростно на них шипела. Приятно было слушать. Она сделала им внушительный выговор за систематические прогулы занятий, за возню с презервативами, за матершинничество и за непосещаемость Житий святых.

Терминатор слушал её, криво улыбаясь и смотря на Чаинова. Галина Пална десять раз, скорее из любопытства, приказывала смотреть ей в глаза, но он мертвенно взглядывал ей в зрачки и снова отворачивался. «Господи помилуй», – непроизвольно каждый раз при этом бормотала Галина Пална. Послушав как распекают этих дураков, я попытался проскочить незамеченным, но тут она увидела и меня, и раскатала на все корки, шипя, что, мол, я тоже не посещаю Житий. Я сказал, что очень даже посещаю, но Генка с Терминатором сказали хором, что ничего подобного, причём самих-то я видел последний раз в начале февраля, а ведь не сказал Галине Палне!

Сегодня Галина Павловна вторглась в класс, накричала на Толстого, который наезжал на тихого Диму, и объявила, что будет читать нам лекцию о церковном хоре. Чаинов тащил за ней следом тяжелый магнитофон и кассету.

После вступительной части своей лекции, Галина Пална включила магнитофон с пением. Тишина стояла полная. Вот что значит просвещать молодежь, и вот что значит православная гимназия! Помнится, в спецшколе самая нормальная учительница по литературе (Елена Михайловна), ведшая этот предмет до наглой литераторши, тоже поставила церковное пение на магнитофоне. Из тридцати человек согласилось слушать восемь. А здесь – хочешь, не хочешь, а слушать будешь! Только так людей можно заставить быть нравственными.