– Фар! – дернула подругу за рукав Онора. – Нам кричат.

Та повернулась. Парочка таких же, как и они, студенток, уходила с набережной. Сопровождавшая их немолодая скелле что-то выкрикнула и махнула рукой, явно призывая их присоединиться. Девушки, не сговариваясь, подняли руки в ответ, но и не подумали подчиниться. Приказ их собственного куратора был однозначен – оставаться на месте и не выполнять ничьих распоряжений. Суровые годы тренировок и ежечасной дрессуры вбили в них безусловное подчинение командам старших. Поэтому подруги и не думали двигаться с места.

Было заметно, что еще несколько групп молодых женщин, как правило, по трое, оставляли набережную. Значит, они сюда пришли не одни. Уходящих было отчетливо видно, так как людская толпа не соприкасалась с ними, неосознанно стараясь держать дистанцию до опасных скелле. Все это движение началось, как только стало ясно, что яхта Уров не минует Арракис. Неужели весь сыр-бор из-за этого? Что такого в этих Урах?

Девушки переговаривались, рассматривая приближающееся судно. Стали заметны люди на палубе и на мостике. Большей частью – команда, но высокая фигура, застывшая на носу, могла принадлежать только одному человеку – главе семьи Ур, старому Саму.

Подруги не испытывали никакого беспокойства – ласковое утро, отсутствие присмотра, осознание правоты своих действий, точнее, бездействия, и потенциально любопытное зрелище, что еще надо? Это как сходить в кино, пока твои товарищи протирают юбки на скучных лекциях, и все это на совершенно законных основаниях!

Причальная команда внизу торопливо перебежала на соседний пирс, приготовившись встречать флагманское судно одной из древнейших аристократических семей Мау. Возможно, матросы что-то знали, так как они, вопреки обыкновению, вели себя почти торжественно, замерев у причальных тумб в ожидании швартовки.

Фар недоумевала. Семья Ур исчезла из поля зрения столичного общества около восьми двадцаток назад. До Фар доходили какие-то невнятные слухи о дочери Сама, о ее исчезновении и внезапном возвращении через много лет. О распутном образе жизни, который та вела, даже позволив себе завести для развлечений личного муна – волосатого, как животное, представителя далекого горного племени. Сестры пресекали такого рода сплетни, и Фар не придавала им большого значения, тем более что такие истории были далеко не в новинку. Особенно, если дело касалось по-настоящему красивых женщин. А Ана – так звали дочь Сама – была предметом зависти многих. Фар никогда ее раньше не видела и надеялась, что она окажется на яхте. Тогда, перед исчезновением, об Урах шептались, но Фар относила те сплетни к политике, которой интересовалась мало, и, кажется, напрасно.

Яхта скучно и обыденно ошвартовалась. Сбросили сходни. Старый Сам, не покидавший своего места до тех пор, пока вся суета не закончилась, скрылся в надстройке. Было заметно, что аристократ поседел, его волосы приобрели какой-то серый, стальной оттенок, резко контрастировавший с темной кожей.

«Никакие они не черные, – подумала внезапно про себя Фар, – так, темная оливка в лучшем случае». Когда впервые за всю свою жизнь с девяти лет, с тех пор как ее забрали скелле, она отдыхала у родителей год назад, то загорела, пожалуй, даже темнее.

Мгновение спустя на палубе появился Сам в сопровождении целой процессии. Десяток личных телохранителей или охранников сбежали на пирс и прогнали с него зевак и причальную команду. Следом за ними на очищенное пространство спустился глава семейства. За ним, без сомнений, шла она – Ана. Фар, забыв про этикет, во все глаза уставилась на незнакомку, разглядывая ее.

«Пожалуй, недоброжелатели были правы – если бы рядом со мной ходила эдакая скелле, я бы тоже не вытерпела», – подумала Фар.

От стройной темнокожей красавицы с высоким непослушным узлом волос на прекрасной голове исходили волны опасности и недоступности. Фар знала, что та очень сильная и талантливая скелле, но, увидев ее вживую, буквально ощутила это. Касание сильного мага почувствовала и Онора – они вместе вздрогнули, когда темные глаза Аны впились в их лица. Впервые стало не по себе – это был взгляд человека, готового убить в любое мгновение. Точнее, даже не так – это был взгляд скелле, приготовившейся убить. Минуту они стояли ни живы, ни мертвы – противостоять опытному мастеру им было не под силу.

Ана внезапно холодно улыбнулась, ее взгляд оставил забытых на берегу студенток, и девушки выдохнули. Сами того не замечая, они не дышали все это время.

«Зачем вообще охрана при такой дочери, – подумалось Фар. – Она же способна зачистить эту лестницу от всего живого одним движением мысли».

Сошедшие на берег было двинулись вперед и вновь остановились. Разглядывая скелле, девушки поначалу не обратили внимания на идущую следом за Аной женщину с ребенком на руках. Но та сама обозначила ее важность, дождавшись замешкавшуюся служанку. Стало ясно, что последняя, вероятно, кормилица и ребенок на ее руках – ребенок Аны.

У нее есть ребенок?! От кого?! Фар была в курсе, что после возвращения пропавшей гулены ее бывший муж расстался с ней. Это как раз было понятно. Удивительно, как он вообще терпел столько лет ее отлучки. Но когда она притащила с собой свою волосатую игрушку, если это, конечно, было правдой, то тут ее, очевидно, спас только статус и личное искусство скелле. Фар не знала подробностей, но предполагала, что семье Ур, должно быть, недешево стоил этот скандальный развод. Вот так интрига! Фар была уверена, что все столичное общество озаботится в ближайшее время одним вопросом: чей это ребенок? Уж не волосатого ли муна?!

Процессия вновь остановилась. Сам и Ана, обернувшись, ждали кого-то, охрана, выстроившись на берегу, напряженно следила за зеваками, кормилица поправляла что-то в шевелящемся свертке на руках. Вдоль борта яхты проскользнула высокая фигура. Молодой, абсолютно лысый мужчина со странными чертами лица и, кажется, даже без бровей на нем, улыбаясь, легко сбежал по сходням и беззаботно подошел к заметно расслабившейся скелле. «Ага, а вот и папаша», – подумала Фар и удивленно обернулась, когда стоящая рядом Онора, о которой она почти забыла, выдохнула:

– Это он!

– Кто? – задала Фар совершенно дурацкий вопрос.

– Мун!

– Какой еще мун? – уставилась на незнакомца Фар, отлично понимая, о ком говорит ее подруга. – Мун же волосатые, как козлы.

– Это он! – каким-то задушенным шепотом повторила Онора так, что стало понятно, она знает что-то, о чем до сих пор не поделилась с подругой.

Процессия вновь двинулась, устремляясь с пирса на широкую лестницу, где ее поджидала неизвестно откуда появившаяся городская стража. Цель последней, очевидно, была не в охране прибывших, а прямо напротив – в охране окружающих не в меру любопытных жителей от могучей скелле, чье недовольство могло наделать много бед.

Девушки остались на месте, провожая взглядами пришельцев. Фар уже поджала губу, намереваясь устроить немедленный допрос подруге, едва только та оторвется от созерцания беззаботно шагавшего лысого парня, вертевшего головой от любопытства. Было очевидно, что странный незнакомец никогда в жизни прежде не видел такого большого и красивого города. Его взгляд на мгновение задержался на Фар, он добродушно улыбнулся, всмотрелся в нее на секунду и внезапно нахмурился, а в нем мелькнуло что-то, что испугало Фар больше, чем очередное касание искусства скелле. Девушке показалось, что на мгновение вместо симпатичного, хотя и со странными, какими-то узкими чертами лица – они напомнили ей лица древних, хотя те были поголовно темнокожими, а этот был еще более бледный, чем сама Фар, – появился другой человек, сосредоточенный, суровый и полный такой же готовности убивать, как и сама Ана. Хотя нет – он готов драться, но не убивать. Не было в его внезапной настороженности отстраненности убийцы – только готовность сражаться. А еще в его взгляде было какое-то методичное, деловитое любопытство, как если бы он видел не только Фар, но и ее семью, ее судьбу, ее призвание. И сейчас оценивал девушку на непонятных, с неизвестными мерами, а потому пугающих весах. Ана что-то сказала ему, его взгляд метнулся и вновь стал таким же, как прежде, – любопытная деревенщина, восхищенная богатством и масштабами столицы Мау. Вот только теперь Фар знала определенно: он не то, что ей кажется. И, может быть, и его деревня, или откуда там Ана его вытащила, не то, что она себе вообразила.