Литмир - Электронная Библиотека
A
A

А Джинан…

Тогда, в липкой темноте после нашей победы на Фаросе, после капитуляции Вента, она ни слова не сказала. Лишь обняла меня. Мы взялись за руки. Соприкоснулись губами. Я почувствовал металлический привкус на ее коже. Не знаю, любила ли она меня уже тогда, потому что я ее еще не любил. Я испытывал облегчение и животную радость жизни перед лицом смерти и ее многопалыми руками. Жажду жить – ради того, чтобы жить, и заложенный на клеточном уровне древнейший биологический инстинкт – создавать. Создавать. Создавать. В тот момент я осознал, что человек может чувствовать себя поистине полноценным лишь тогда, когда духовно и телесно соединяется с другим человеком.

– Мессир, здесь нельзя просто сидеть. Сделайте заказ.

– Что-что? – Подняв голову, я увидел улыбающуюся девушку в аккуратной униформе. – А, простите!

Я поспешно заказал миску лапши – первое, что бросилось мне в глаза на напечатанном под стеклянной столешницей меню.

«У Сатаны были собратья-демоны», – сказал я Крашеному.

Рука невольно потянулась к блестящему шраму вокруг пальца на месте, где мой старый перстень расплавился в крионической фуге. Да уж, собратья-демоны. Эмблема Мейдуанского Красного отряда отдавала должное гербу Марло – на ней тоже был дьявол, пронзающий трезубцем пятиконечную звезду. Мои демоны.

Лапша плавала в легком соленом бульоне с зеленым луком и кусочками чего-то пахучего, похожего на рыбу. Просто. Чисто. Я ел молча, черпая содержимое глиняной миски плоской ложкой. Привычка постоянно думать дала сбой, теперь мысли не шли в голову. Лишь вновь и вновь вставал перед глазами образ женщины-машины, СОПа, как называл своих рабов Крашеный, которая едва не зарезала меня во время бойни в чайном домике. Она бы ударила меня в то же место, куда пришелся выстрел в Гхена. Между лопатками, чуть правее от центра. Многопалую смерть часто изображают в черном плаще, и на то есть причина: она, как тень, неотступно следует за нами по пятам, стоит за спиной.

Она всегда рядом.

Еда – лучшее лекарство.

Рыба.

На Эмеше, на улицах Боросево, я ел много рыбы. Мы с Кэт воровали рыбу со складов, плавучих поддонов и телег-морозилок. Теперь Кэт была мертва. Не благодаря моим стараниям, как многие другие, но вопреки им. Иногда людская жестокость ни при чем, и виновата лишь природа.

Час ужина прошел, и посетители потянулись из заведения наружу. Официантка несколько раз подходила ко мне, все больше переживая, что я засиделся. Как и положено людям ее профессии, она стойко терпела это и раз за разом подливала воды в мой стакан. Раньше после тяжелого дня я мог вдоволь напиться вина, но теперь на это у меня не было денег, лишь пара десятков каспумов шуршали в поясном кошельке. Я не думал, что на встрече с Крашеным мне понадобятся деньги.

– Скверно выглядишь, милый.

Я подскочил. Неужели успел задремать? Почему официантка на меня не накричала? Напротив улыбалась Джинан. На ней была форма Красного отряда и…

– Это что, моя шинель? – спросил я, потирая виски.

– И тебе добрый вечер, – обиделась Джинан, но не перестала улыбаться. – Хлыст успел захватить ее после той заварушки.

– Прости, – вздохнул я и, вспомнив чайный домик, добавил: – Они привезли Самира?

Не сводя с меня глаз, Джинан оперлась на кулак:

– Плагиария? Нет. Отступление было поспешным.

Я почувствовал, что ей хочется сказать больше: о машинах – СОПах, с которыми мы сражались. О Гхене. Но она молчала. Видимо, что-то в выражении моего лица останавливало ее. Усталость. Или боль. Или все сразу.

– Ты не ранен?

Я слабо усмехнулся, качнувшись вперед в кресле и на мгновение обхватив руками голову. Взъерошив непослушными пальцами спутанные волосы, я сделал глубокий вдох и ответил:

– Выживу.

Однако моя улыбка вышла неуклюжей.

– Как тебе удалось бежать? – спросила Джинан. – Хлыст сказал, тебя взяли в плен.

Она потеребила голубую ленточку в тяжелой черной косе, разглаживая яркий шелк.

– Так и было, – ответил я. – Меня захватили. Я его… убил. Кем бы он ни был, этот Крашеный. Гомункул собирался потребовать за меня выкуп. По крайней мере, так он утверждал.

Джинан взяла меня за руку. От ее прикосновения по телу разлилось тепло. Она улыбнулась приветливо и лучезарно, как солнце, и сказала на родном языке:

– Nómiza ut ió uqadat ti. Avrae trasformato hadih poli hawala an eprepe.

Это была шутка, но мысль о том, что Джинан готова ради меня разнести весь город, не показалась мне смешной. Она была… приятной. Словами не описать насколько.

– Да, – ответил я по-джаддиански, – я сделал бы так же.

Проведя большим пальцем по моей руке, Джинан сжала ее и отпустила, дотронулась до моей щеки:

– Ti ahba. – Ей вовсе не нужно было это говорить, но она все равно сказала.

– Я тоже тебя люблю, – ответил я. – Можно взять шинель?

Джинан вытаращила темные глаза:

– Что? Ты ее у меня отнимаешь? Да что ты тогда за рыцарь такой?

Поднявшись, я положил на стол купюру в пять каспумов – куда больше, чем стоила лапша, – и ответил:

– Так я и не рыцарь, мой милый капитан.

– Это точно! – с притворным гневом воскликнула Джинан.

Шинель я ей все же оставил.

Дни часто бывают короткими, а на Рустаме – особенно. Сгустились прохладные сумерки. Я родился на Делосе и к холодному климату привык, а вот Джинан была с далекого и засушливого Убара. Мы шли рука об руку: она прижималась ко мне, а я обнимал ее за тонкую талию. Наверное, кто-то мог принять нас за возвращающихся из оперы влюбленных – до той поры, пока в глаза не бросалось наше оружие. Кто-то вообще не обратил бы на нас внимания. В конце концов, Арслан был городом, где сильные духом люди переживали тяжелые времена. Может, мы были двумя пьяницами или только что размороженными путешественниками. Но когда я думаю о том вечере, то почти не могу вспомнить других моментов, которые были бы столь же яркими и теплыми, как та простая молчаливая прогулка, когда я чувствовал лишь легкое прикосновение ее руки к моей… или как тот момент, когда в шаттле я свесил голову ей на плечо и на миг перестал думать о погибшем друге.

Но уродство мира остается неизменным, а страхи и горести время не лечит. Это мы становимся сильнее. Мы можем лишь плыть по их волнам, как выдры, рука в руке.

Пока это не закончится.

Пока этому не придет пора закончиться.

Глава 8

Совет капитанов

– И мы ничего не добились! – Бассандер почти перешел на крик, нависая над длинным столом для переговоров. – Ничего! Только потеряли четверых бойцов.

Капитан, возомнивший себя королем, был единственным, кто стоял. Остальные – спокойные капитаны, их старшие помощники и участники высадки на Рустам – сидели вокруг длинного эллипса в конференц-зале «Фараона». Всего одиннадцать человек.

Стол остался в наследство от Эмиля Борделона, и даже Бассандер со своими спартанскими замашками не решился от него избавиться. Столешница была из двухддюймового мандарийского мрамора, черная, с белыми дымчатыми прожилками. По всему столу было проложено тончайшее голографическое оборудование. Весил стол, должно быть, не меньше тонны и стоил целое состояние – достаточно взглянуть на одни только ножки из красного дерева в виде драконьих лап. Прежний коммодор имел тягу к безвкусным крикливым вещам, но стол он выбрал удачно.

– Выходит, вместо шага вперед мы сделали шаг назад? – уточнил Алессандро Ханас, смуглый, бородатый помощник Джинан. – Это катастрофа.

Бассандер взмахнул рукой, акцентируя слова лейтенанта. Его челюсть ходила туда-сюда, пока он оглядывал Бандита, Айлекс, Хлыста и меня. Я сидел прямо напротив, на противоположном конце стола, и молчал.

– Миссия не стала бы провалом, если бы вам удалось захватить хотя бы толстяка! – почему-то адресовал он эти слова Хлысту.

– Вас там не было, – парировал мой друг-ликтор. – При всем уважении, капитан Лин, вы бы тоже поспешили сделать оттуда ноги при первой возможности. Наши противники… не были людьми.

19
{"b":"719467","o":1}