– Нэчжа – шаман.

– Да.

– И ты думаешь, что гесперианцы знают.

– Я думаю, Нэчжа понимает, что не сможет жить в мире, которым правят гесперианцы, – сказал Катай. – В этом мире его считают мерзостью. По их представлениям о мировом порядке, Нэчжа должен умереть, как и ты.

Не на это ли намекал Нэчжа? Что он переменил свое мнение о шаманах? Что, если Рин будет на его стороне, он сумеет разрушить альянс, выкованный отцом?

– Но я уже спорила на эту тему с Нэчжей, – сказала она. – Он считает, что гесперианцы правы. Что шаманы – мерзость и нам лучше умереть. Вот только он не может умереть.

– И значит, мы возвращаемся к началу. Мы понятия не имеем, что означает его письмо. И у нас нет причин доверять Нэчже.

Рин вздохнула:

– Так каков же будет наш ход в таком случае?

– Давай лучше начнем с того, что делать с твоим братом.

– Сводным братом, – поправила его Рин. – И я уже сказала – мы ничего не будем делать.

– Почему ты даже не хочешь это обсудить?

– Потому что он всего лишь мой брат.

Рин беспомощно уставилась на Катая.

– А я – последняя надежда всего юга. Какой, по-твоему, меня запомнят, если я брошу юг на произвол судьбы ради одного человека?

Катай открыл рот, помедлил и закрыл его. Рин понимала, что сейчас его разум бешено работает, Катай пытается найти способ спасти Кесеги, обмануть Нэчжу или найти причину, по которой одна жизнь может стоить, как тысячи.

Но так и не нашел ни одной причины. Рин прекрасно это понимала, но любила Катая за то, что он пытался.

– Пожалуйста, – сказала она, – просто забудь об этом.

И она была благодарна Катаю за то, что спорить он не стал.

– Тогда нам предстоит выиграть сражение. – Катай вернул ей свиток. – И думаю, мы оба согласны, что не стоит показывать письмо кому-то еще.

Рин поняла намек. Коалиция южан не должна об этом узнать. Ни Суцзы, ни Чжудень и, уж конечно, ни Гужубай. Предложение могло показаться чрезвычайно привлекательным – даже ей оно казалось заманчивым, она даже готова была пожертвовать собой, если бы не была так уверена, что все это ложь.

Если о письме станет известно, начнутся внутренние распри. Наместник провинции Обезьяна многому научил ее относительно политики юга. Письмо должно остаться в тайне.

– Конечно, – сказала она.

Рин вызвала в ладонь под свитком огненный шар. На мгновение слова Нэчжи вспыхнули ярко-красным. Края пергамента почернели, съежились, а потом свернулись, словно лапы умирающего паука.

Следующие несколько часов Рин пыталась урывками поспать. Она не понимала зачем – ведь ей никогда не удавалось заснуть накануне сражения. В конце концов она сдалась и остаток ночи до рассвета разгуливала по лагерю, дожидаясь восхода солнца. Она просто не могла сидеть на месте, погрузившись в раздумья, терзаться, перебирая варианты – жив ли еще Кесеги, говорит ли Нэчжа правду, следует ли ответить на письмо или забыть о нем.

Нужно было на что-то отвлечься. Ей нужно было сражение.

Позиция выглядела неплохо. Войска разделили на четыре ударные группы. Эскадрон, который вела сама Рин, возглавит атаку и будет удерживать мугенских солдат около поля сорго, пока два эскадрона поменьше обогнут мугенцев с флангов и образуют треугольный клин между городом и полем битвы. Железные волки Суцзы, четвертый эскадрон, проделают бреши в обороне врага с тыла, помешав им двинуться в сторону зоны эвакуации горожан.

Весь день без перерыва шла подготовка. Благодаря Льену теперь они располагали полезными сведениями. Рин точно знала, где спят мугенцы. Где они едят. Где и когда ходят патрули. Вылазка прямо как по учебнику, словно вопрос на экзамене в Синегарде.

Когда солнце начало скатываться к горизонту, Рин отдала последние распоряжения и отправила командиров по местам. План нужно было исполнить как по часам. Избежать встречи с патрулями, когда те делают обход. На картах точно вычертили местность. Все командиры эскадронов знали сигналы и расписание.

Единственным камнем преткновения осталась форма.

Староста Льен потребовал, чтобы они были в форме и тем самым отличались от горожан. Рин возразила, что у них нет формы.

– Это нелегко, – согласился Льен. – Но найдите какую-нибудь форму, или атака отменяется.

Договорились о головных повязках – тонких полосках ткани, повязанных вокруг лба. Но за час до атаки командиры эскадронов доложили, что ткани не хватит на всех. Солдаты и так уже ходили в обносках, ткань просто неоткуда было достать. Чжудень предложил Рин нарезать полосы от штанин.

– Забудь, – проворчала Рин. – Просто атакуйте.

– Так нельзя, – возразил Суцзы. – Ты же обещала.

– Это идиотизм! Кому есть дело до формы ночью?

– Например, мугенцам, – сказал Катай. – Им невыгодно убивать рабочую силу. Мелочь, но ты можешь это сделать. От этого может зависеть, будет трупов десять или тысяча.

В конце концов солдаты вымазали лица ярко-красной глиной из ближайшего ручья. От каждого прикосновения глина оставляла на одежде красные разводы и запекалась на коже сухими ломкими полосами, которые не сходили без воды.

– Выглядим по-дурацки, – констатировала Рин, осматривая ряды солдат. – Как играющие дети.

– Нет, мы выглядим как терракотовая армия. – Суцзы провел двумя пальцами по щеке, оставив густой след. – Самая лучшая армия Красного императора, свежеиспеченная из южной глины.

Через полчаса после заката Рин пригнулась среди стеблей сорго. В воздухе висел густой запах масла – две тысячи человек позади нее держали в руках истекающие маслом факелы, в готовности зажечь их по ее сигналу. Солдаты Коалиции южан привыкли драться в темноте, как в Худле. Трудно было что-либо разглядеть, зато они получали громадное психологическое преимущество. Появляющаяся из кромешной тьмы армия сеяла панику и смятение.

Но сегодня Рин нужно было хорошо освещенное поле боя. Иначе в хаосе и темноте мугенцы могут наброситься на гражданских. Ей нужно увести врагов в поля, а значит, придется показать, где она находится.

«Ну что, готова, воительница?» – загудел в глубине разума Феникс в полной готовности.

Рин позволила просочиться наружу такой знакомой и теплой ярости, от которой в руке потеплело, как от пламени очага, а в голове мелькали картины разрушений.

Ох, как она жаждала начать битву.

«Я готова».

– Рин!

Она обернулась. Мимо стеблей сорго к ней пробирался запыхавшийся Суцзы, его лицо раскраснелось.

У Рин екнуло сердце. Суцзы здесь быть не должно. Он должен быть на восточном фланге с Железными волками, готовыми к атаке.

– Что ты здесь делаешь? – зашипела она.

– Подожди, – прохрипел он и согнулся пополам. – Не подавай сигнал. Что-то не так.

– О чем ты? Мы готовы, время пришло…

– Нет. Смотри. – Он порылся в карманах, вытащил подзорную трубу и протянул ей. – Смотри внимательно.

Рин поднесла подзорную трубу к глазу и уставилась на городские стены, пытаясь различить что-либо в темноте.

– Ничего не вижу.

– Чуть западнее. Сразу за полем.

Рин передвинула подзорную трубу. И тут увидела нечто бессмысленное.

Мугенские солдаты столпились у городских стен. И с каждой секундой выходили все новые. Они знали о нападении. Что-то или кто-то им подсказал.

Но они не шли вперед. Не поднимали мечи. Даже не встали в оборонительную позицию, как сделала бы любая армия.

Нет… Оружие было нацелено на городские ворота. Они не защищались от нападения, они не давали выйти горожанам.

И тут Рин поняла их тактику.

Они не собирались сражаться честно. Вообще не намеревались драться с Коалицией южан.

Мугенцы просто взяли весь Лэйян в заложники.

Рин схватила за руку первого попавшегося офицера и прошептала:

– Найди Катая.

Тот стремглав помчался к лагерю.

– Проклятье. – Рин ударила кулаком по колену. – Но как…

– Не знаю. – Лицо Суцзы впервые не излучало уверенность. Он был в ужасе. – Понятия не имею, не знаю, что теперь делать…