Через минут пятнадцать она опять вышла с пакетом. Николай уже перешел к другому подъезду и продолжал чистить камеры.

–Возьми пакет. Я тебе собрала кое-какие лекарства, написала, как пить. Еще немного еды, – сказала она и поставила пакет недалеко от него.

– Спасибо. Как Ваше имя?

– Это не важно. Впрочем, меня зовут Светлана. Не обольщайтесь, что я буду вас подкармливать.

– Спасибо, Светлана. Но собаку же вы иногда балуете. Чем я не кобель? – Николай опять огрызнулся.

– Собаки так не огрызаются, когда их кормишь.

– Они просто не жили в человеческой шкуре, – он ответил уже без злости.

– Может, поэтому они умеют быть благодарными и не кусают того, кто их кормит.

Светлана повернулась и пошла по своим делам. Николай смотрел ей вслед и не понимал своего чувства по отношению к ней. То ли злость, то ли обида, как на родного человека. У него, вообще, сегодня с утра не понятно, что происходит. Голова как будто надутая от мыслей. В голову лезут какие-то воспоминания о родителях, о своем детстве.

– Ну что, Мурка, поела?

Он посмотрел на собаку. Собака была породы спаниель рыжего окраса. Как она оказалась бездомной, никто не знает, но команды выполняла хорошо. Назвали ее Муркой, уж очень ласковая была, и она откликалась. Каждое утро она бежала к подъезду за едой, и если в миске ничего не было, то ложилась мордой к миске и лежала, а когда кто-нибудь проходил мимо, то поскуливала. Люди, которые шли из магазина, ей обязательно что-то давали. Собаку знал почти весь дом, и никто не прогонял. Она поест и убежит к бараку, а после обеда, около четырех часов, бежит обратно к подъезду. В это время всегда гуляла женщина с ребенком восьми лет с ДЦП. Мурка брала в пасть палку, подбегала к коляске, виляя хвостом, и клала ее перед коляской. Женщина (скорее всего, мама) бросала эту палку, а Мурка несла обратно.

Это очень нравилось мальчику, он улыбался и пытался движениями своего тела как бы участвовать в этой игре.

– Пошли, Мурка, домой, полежим, что-то мне нехорошо. После обеда придем. Ты поиграешь с пацаном, а я обещал дворнику помочь дверь в мусорокамере подремонтировать.

Мурка понимающе побежала за ним.

Николай сел на свою лежанку и стал разбирать пакет. В комнате он был один. Лекарств было много: антибиотики, таблетки от кашля, парацетамол и даже градусник. Там же лежала записка, как и что принимать. Еще в пакете лежало три пирожка и в пластмассовой упаковке картофельное пюре с котлетой. Он съел это быстрее, чем смог осознать, что живет не один, затем встал, положил три пирожка на обеденный «стол», налил воды, выпил лекарства, лег и уснул.

Проснулся он от того, что скулила Мурка. Было почти четыре часа.

– Как ты время узнаешь? – он повернулся к собаке, – в кого ты такая умная? Ладно. Пошли.

Поспав, он чувствовал себя лучше, но температура еще была. Пока он спал, ему снились родители, потом какая-то деревня, он в поле.

– Да что это со мной сегодня? – размышлял он на ходу.

Когда они подошли к дому, женщина с коляской уже была во дворе. Мурка сразу побежала к ним.

Мама мальчика как всегда бросала палочку, а Мурка ее подносила. Потом женщина достала косточку, Мурка встала на задние лапы и пыталась ее достать. Лакомство досталось собаке отменное. Пока собака грызла косточку, мама наклонилась к сыну, чтобы протереть его лицо. Он вдруг съежился, глаза его расширились от страха, а тело пыталось выпрямиться. Женщина оглянулась и увидела, как к ним бежал большой ротвейлер с оскаленной пастью. Мальчик рванулся, вывалился с коляски и пытался прикрыть собой Мурку. Все произошло в доли секунды, женщина закричала и наклонилась за сыном. Николай, который был в десятке метров от них, бросился навстречу ротвейлеру. За собакой бежал хозяин и кричал ей команды. Она остановилась, но рычать не перестала. Подбежал хозяин и увел ее. Николай остановился, чтобы восстановить дыхание.

– Ну что, ты все заснял?

– Эй, мусорщик, посмотри в кадр. Сегодня ты будешь звездой инета, – крикнул какой-то парень.

Позади себя Николай увидел трех подростков, которые все снимали на телефон и смеялись.

– Где-то эти глаза я уже видел, – подумал он, присмотревшись к одному из них, который не смеялся.

Отдышавшись, Кол направился к маме с мальчиком, чтобы им помочь, а молодые люди развернулись и спокойно пошли дальше.

Женщина со слезами на глазах пыталась посадить мальчика в коляску:

– Ты мой милый, да как же так? Даже и не знаю, что делать. Ручки твои расслабились, выпрямились. Как бы потом хуже не стало.

А он хватался руками за Мурку и умоляюще смотрел на маму.

– Хорошо, хорошо давай возьмем ее домой, – приговаривала она.

И они пошли домой.

– Надо в церковь сходить, – подумал Николай и, не заходя в барак выпить лекарства, пошел в церковь.

Он шел и думал о странном своем желании, и о том, что ни разу сегодня не матерился, и вообще сегодня он какой-то спокойный. Ему также не давал покоя сон, который был как наяву, и постоянно «вертелись» в голове картинки его прошлого.

«Что со мной происходит? Может, скоро помру? Говорят, перед смертью всю свою жизнь вспоминаешь. Да и что это за жизнь? Прожил как свинья, в грязи валяясь. Все потерял. Если я на том свете встречу родителей, что я им скажу?»

Холодок пробежал по телу Николая. Так в своих мыслях он подошел к воротам церкви, но заходить не стал, сел на скамейку и закурил.

– Дядь, дай закурить.

К нему подошел мальчик лет семи, в легкой одежде. Вид у него был болезненный, и он все время «ёжился» от холода.

– Мал еще. Замерз? Что тут делаешь? – Николай снял с себя куртку, потом жилетку. Куртку одел, а жилетку протянул пацану. – Тебя как зовут? Вижу, ты на вольных хлебах?

– Это как? – спросил пацан.

– Сам себе хлеб добываешь? Попрошайничаешь, значит.

– Да. Меня все зовут Заморыш. Кличка такая.

Мальчик надел жилетку, почувствовав себя более комфортно, присел рядом с Николаем и разговорился:

– Моих родителей лишили родительских прав, когда я еще совсем маленький был. Я даже не знаю, живы ли они. Меня определили в детский дом. Полгода назад я сбежал с Верзилой. Мы вместе там были. Меня все обижали, а он один защищал. Без него я бы пропал. Сейчас мы живем в частном доме, у одного пацана, мы его зовем Домовой. Его родители постоянно пьяные, они нас не выгоняют, но требуют приносить жратву. Верзила с виду злой, а сам добрый. А как твоя кличка?

– Зови меня дядя Коля. А имя у тебя есть?

– Петька.

– Что, Петька, тяжела жизнь?

– Я уже привык. А ты тоже из наших?

– Из каких ваших? – удивился Николай

– Из никому не нужных.

– Не ну-ж-ных! – по слогам произнес Николай и прижал к себе Петьку. – Ты знаешь, главное, чтобы ты сам захотел быть нужным.

– Это как?

– Вот, например, ты покормил собачку. Это ты захотел быть ей нужным в данный момент и избавил ее от голода. Или увидел, как кошка подбирается к воробышку, и отогнал ее, это ты тоже сам захотел быть нужным воробышку и спас его. А когда тебе кто-то нужен, то и ты будешь нужным им. Понял?

– Да, я хочу быть нужным.

Мимо проходила женщина и дала им какую-то книжку.

– Прочитай, что там?

Петька промолчал, а потом тихо сказал:

– Я не умею читать. Мы сбежали осенью, когда я должен был пойти в первый класс.

– Плохо. Учиться надо. Ты же человек, а не крыса какая-то, которая живет на объедках. Вернуться бы тебе в детский дом.

– Я уже просил Верзилу, а он не хочет. Боится, что нас в колонию отправят, – ответил мальчик, и на глаза навернулись слезы.

– Давай сделаем так. Я тебя научу читать и писать, а пока будем уговаривать твоего друга вернуться в детский дом. Ты придешь уже с какими-то знаниями, и не так стыдно будет.

– А я смогу научиться?

– Конечно. По глазам видно, что ты умный.

– Правда? Давай. А когда?

– А вот завтра и начнем. Я приду за тобой сюда в 16 часов, и мы пойдем ко мне. – Николай достал из кармана 200 рублей и протянул пацану: – купи что-нибудь из еды. Я бы дал больше, но это все, что у меня есть.