В темноте салона разглядеть что-либо на листке было трудновато, но Героец это дело быстро просек и включил лампу под потолком кабины.
– «Литий», «Осмий», «Кадмий», «Плутоний», – в слух прочитал я. – Это ж редкоземельные металлы! А плутоний – это вообще, как уран, радиоактивный. За это и под статью можно…
– Ээээ, какой такой статья? По статью ты пойдешь, если этот осмий с завода военного сопрешь, или лаборатории какой секретной, – возразил шибко грамотный Героец, – а тут все по чесноку. Тебе дали – ты на бабки поменял. К тому ж, братан, я ж сказал, вечером подъедем и весь товар заберем. Ты получаешь бабки, все остальное – наша головная боль. А бабки за это дело можно получить такие!.. Это ж один шанс на всю жизнь, братан, тут упускать нельзя. Ну что, лады?
– Лады, – не стал я спорить, – только золотишком и платиной как-то привычнее. Да и безопаснее.
– Да какой базар, бери чем хочешь, братан, – широко улыбнулся Героец, – так мы вечером подъедем? Не бойсь, в цене не обидим.
Тут человек, сидевший рядом с Геройцем неожиданно поднял голову и громко замычал:
– Ммммммуу, Мммммуу… Ммммммужикидавативыпим, – наконец разродился он.
Героец залез рукой куда-то под сидение, вытащил еще две бутылки «Миллера» и протянул одну своему соседу, вторую мне. Я взял, сунул ее в карман куртки и покинул салон. А дождик-то усилился. Я зябко поежился, ожидая, пока Героец развернется, проводил взглядом красные фонари его красивой машины, открыл калитку и, погромыхивая шахматными фигурами, двинулся к крыльцу.
2
Дома было тепло. Хорошая все-таки у меня голландка. Десяток полешек всего закинул, а тепло, как в Африке. На ощупь нашарив выключатель, я сделал дома светло, устроил шахматы на кухонном столе, водрузил на доску непочатый «Миллер», стащил сапоги и устроил их на табуретке. Скинул прямо на пол изрядно промокшую фуфайку и, не надевая тапок, прошел к кровати. Но спать я, конечно, не собирался, надо было паковать старье.
Если честно, я давно уже решил, как я буду паковаться. Все эти мои сомнения, что я не местный, что меня могут не позвать, что вообще неизвестно, заглянут ли к нам в Сосновку старьевщики, все это ерунда. Так, для разговоров, чтобы поскромнее выглядеть. На самом деле я давно ждал этого. Ждал своего шанса.
Прежде всего, не пороть горячки, и не собирать всякую фигню. Не собираюсь я тащить на обмен к старьевщикам здоровенные баулы с сомнительным барахлом. Охота была спину себе надрывать. И так, как дождь, в пояснице побаливает. Тем более, нет никакой необходимости надрываться. Давно уже замечено, что для старьевщиков количество имеет мало значения. Им важно качество. Чтобы старая вещь для человека что-то значила. К примеру, зачем мне брать всю шахматную доску с фигурами? Достаточно одного коня, того самого, что я из грушевой ветки самолично вырезал. Хороший такой конь, веселый, с улыбкой. Так, с конем решили, что дальше? Личные вещи. Благо, что личных вещей у меня совсем немного. Как-то не оброс, хотя и живу здесь четыре года. Кроме книг на полке у меня всего-то чемодан с конспектами – тетрадками и постельным бельем, да туристический рюкзачок. Есть, правда, еще портфель типа «саквояж», но он у меня постоянно в школе хранится, чтобы тетрадки туда прятать.
Я осторожно снял с печки чемодан и поставил его возле кровати. Но пока решил не открывать. Сначала выволок из-под кровати рюкзак, вытряс его содержимое на одеяло, тщательно проверил кармашки, не осталось ли чего. Помимо всякой обычной гигиенической фигни типа пасты, щетки, мыла в мыльнице на синее армейское одеяло выпал какой-то бумажный сверточек. Что за новость? Я развернул бумагу, в свертке лежал пластиковый пакетик с крючками, мормышками, катушками с леской. А, это когда мы с доктором Менгеле в каникулы на зимнюю рыбалку собирались. Долго собирались, основательно, две недели готовили снасти, запасали спирт, одалживали у соседей палатку, надувные матрасы, примус, котелок. С ночевкой хотели идти, так, чтобы по-серьезному! Тогда как раз озеро «горело», рыба сама из лунок лезла. Да только не вышло у нас ничего. Аккурат накануне выхода мороз ударил. Жуткий! До тридцати, плюс ветер. Какая уж тут рыбалка?! Так и «рыбачили» все два дня у меня в хате, весь спирт выжрали, даже за добавкой за самогоном к соседям бегали. Но спали в палатке. Мы ее прямо на полу в центре комнаты поставили. Когда Настюха своего Менгеле забирать пришла, она чуть было со смеху не померла, когда обнаружила нас, двух пьяненьких цуциков, дрыхнувших в палатке в пуховиках. А ведь шла с намерениями явно нехорошими, иначе, зачем ей брать с собой скалку? Снасти были почти новые, я хотел было их отложить, но, подумав, все-таки опустил пакет обратно в кармашек. Туда же я отправил и шахматного коня. Хотел было взяться за носильные вещи, но вовремя вспомнил про ящик стола. Вот где у меня хранится масса самого ненужного хлама! Давно хотел разобрать, да все старьевщиков дожидался. Шутка! Разложив на одеяле газету «Мещерские зори», я вытащил из стола верхний ящик и аккуратненько высыпал его содержимое на печатную продукцию. Получилась этакая горка разнообразного хлама.
Хотя эту ручку с золотым пером в изящном пластиковом футляре хламом не назовешь. Натуральный «Паркер», подарок на днюху от друга и бизнеспартнера. Бывшего. Именно этим золотым пером я и подписал тот злополучный договор на закупку голландского сыра. Кто мог знать, что в наших широтах твердый голландский сыр может запросто протухнуть? А скорее всего, мне уже протухший и втюхали… В рюкзак ее!
Курительная трубка, японская, из черного дерева. Тоже подарок из прошлого. В краткие моменты материального благополучия курил дорогой табак. Здесь – все больше самосад. Очень выручает, когда папиросы кончаются. Беру! Пачка фоток институтских времен. Есть цветные и еще черно-белые, в студклубовской фотолаборатории печатали. В рюкзак! Смотреть некогда, а старьевщики, они страсть как наши старые фотки любят, берут практически все. Фоток мне не жалко – успел отсканировать. Старый фотоаппарат – мыльница. Без батареек. Да и так, кажется, сломанный. После Питера я им и не снимал, кажется, ни разу. В Рюкзак! Будильник. Круглый, с блестящей блямбой сверху. Тоже сломанный. Туда же. Фломастеры, двенадцать штук, полая дюжина, с полустершимися золотыми иероглифами на гранях. Для работы с контурными картами по истории и географии. Высохли, почти ни один не пишет. В рюкзак, давно пора! Кассеты для магнитофона. Древние, как дерьмо мамонта, из грязно-серого пластика производства фирмы «Свема». «Кино», «Аквариум», «ДДТ» и почему-то «Абба». В рюкзак! Все равно слушать не на чем. Медальон на цепочке – жук-рогач, залитый эпоксидкой. Подарок школьников. Живьем заливали, какая жестокость! В рюкзак! Старые советские монеты в коробочке. Откуда они у меня, и зачем я их храню? В рюкзак. Дырокол сломанный. Туда же!
Так, что у меня тут еще из мелочи? Черепки и костяные бусы. Я их нашел лично во время первой археологической практики на Старой Рязани. Эх, и хороша была практика! Отличная погода, замечательная природа, да и кормили нас, как на убой. А какие концерты мы по ночам закатывали! В три гитары, Лариска Селезнева с нами ездила, такие соляки выдавала! Она сейчас в московской консерватории, ее даже по телевизору показывали. Что касается находок, то нашли мы тогда немного, ни кладов, ни оружия, ни доспехов ратных. Так, ничего ценного, все больше – керамику, черепки и вот эти бусы. Эх, носила, наверное, их в стародавние времена волоокая рязаночка, и потеряла, когда поднималась на крепостную стену с ведром кипятку, чтобы вылить на головы злых татар студеной зимой 1237-го.
