Но меня ждало горькое разочарование – в большой миске мне выставили нечто больше всего напоминающее… мозги! Фу! Как некультурно угощать таким непотребством малознакомых девушек, пусть и умерших и даже погребенных и слегка восставших, немного не в лучшей форме!

Я присмотрелась – ну так и есть! Это капуста, мать ее за ногу! А я ненавижу капусту! От нее у меня начинаются бурные пляски кишок в животе и дискотека пузыриков.

Перевела взгляд на дядю – ты очешуел там, что ли?

– Ты сама морковь грызла! – попытался оправдаться он, но потом понял, что не прокатило и буркнул: – Не будешь капусту?

Я помотала головой. Слава мамонтам, до твердолобого дошло! И даже говорить ничего не надо. Правильно в книжках пишут – выразительный взгляд лучше всяких слов. А уж если бровью двинуть… Я, было, попробовала двинуть, но мой мертвый лоб не хотел слушаться отчего-то. Ладно, позже потренируюсь. Еще б зеркало найти.

– И чем тебя кормить? – озадачился мой кухонный спаситель, открывая огромный шкаф, напоминающий наш привычный холодильник.

Лампочки только в нем не было, а вот холодом веяло. Я тут же своим возросшим нюхом учуяла наличие в этом аналоге лучшего друга человечества мясной запах, ненавязчиво отстранила бедром некроманта от недр пищевого рая и сунула туда нос.

Бооооже! Это блаженство! Сама не заметила, как выудила огромную копченую ногу индейки и впилась в нее зубами. Ну надо же, как я, оказывается, оголодала!

– Забавно, – насмешливо процедили сзади. – Всеядный зомби.

Я зыркнула хмурым взглядом – уйди, постылый, а то не побрезгую и закушу потом твоими мозгами, не посмотрю, что такой красивый.

Интересно, а как вообще зомби зомбями становятся? Может, куснуть этого вон по-дружески за попу? И пойдем вместе на кладбище. А что, я девушка одинокая, могу себе позволить кусать хоть кого и в любые места!

Судя по моему алчному взгляду, носитель свежих мозгов озаботился собственным здоровьем, потому как отступил на шаг и нахмурился.

– Но-но! – строго сказал он. – Ты тут мне не балуй! А то живо в прах обращу, потом ни морковочки, ни курятины не отведаешь!

К такому гадству меня жизнь не готовила! Я так не играю! Какой прах? Я только жить начала!

В тот момент, когда чернявый, судя по всему, судорожно вспоминал, где он бросил свою волшебную палочку, я успела дообгладывать индюшкину лапу и вновь хищно нырнула в недра холодильника. Ну а что? У меня от стресса аппетит проснулся! И пока я рылась в продуктах, попутно отмечая, что сроков годности ни на одном нет, в кухне появилось третье действующее лицо нашего марлезонского балета. Собственно, Никки.

– А что это вы тут делаете? – в лучших традициях комедийного жанра вопросил он, почесываясь и отчаянно зевая.

– Беседуем о трудах великих Ленини и Марксини! – насмешливо отозвался дядюшка, сложив руки на груди и критически оглядев меня с кувшином молока и племянника, замершего при виде данного продукта в руках зомби с открытым ртом.

– А? – судя по всему, особенным интеллектом племянник не отличался.

Явно не в дядюшку пошел!

– А она что… – сглотнул мой спасенный, – разговаривать научилась?

– Угу! – усмехнулся демон черноволосый. –Я ж говорю, беседуем тут на недетские темы. Ты как, Ыа? Подтверди!

– Эа! – я спрятала руку с сосисками за спину – а ну как накинутся и отберут?!

– Видишь? – торжествующе хмыкнул дядюшка. – Интеллект налицо. Не то что у некоторых особо одаренных ночных путешественников по кладбищам.

Никки обиженно засопел, но промолчал. Эх ты, голова-два уха! Надо уметь таким вот хамам отпор давать, а то так и будешь на вторых ролях. Мне стало жаль парня. Надо ему помочь, пока дядюшка окончательно не утвердился на правах лидера.

– Ну ладно, детки! – зевнул вдруг чернявый. – Вы тут развлекайтесь, а я пойду еще посплю. Ночка та еще была.

С этими словами он вдруг мне подмигнул и покинул помещение.

– Что, ты и правда разговаривать можешь? – с интересом глядя на свисающие у меня между ног сосиски поинтересовался Никки.

Если б я могла покраснеть – тут же бы это сделала. Но я – зомби! Очень удобненько, кстати!

– Эээ! – пробасила я, окончательно почувствовав себя хозяйкой положения.

Достав из холодильника все остальное более-менее пригодное в пищу, уселась заедать стресс под осуждающим взглядом спасеныша.

– Тебя Ыа зовут, что ли? – опять подал голос он.

– Ыа! – подтвердила я с набитым ртом.

– И ты меня понимаешь? – я кивнула.

– Но говорить так и не можешь? – вот же непонятливый!

– А почему ты меня не сожрала?

– Ты невкусный, ноги немытые, трусы несвежие, и вообще, я парней не ем, – сообщила я ему, но вместо слов получались одни гласные: – Ыэуыоыээыаээ!

– Понятно, – вздохнул Никки, тоже присаживаясь за стол. – Дай сосиску, а?!

Вот еще! Дай ему сосиску, он потом и до остального мигом доберется! А я еще не ощущала в себе приятной сытости. Чуть не подавившись от такой наглости, я мигом впихнула в рот последнюю сосиску и развела руками – мол, хотела бы поделиться, да нечем. И на всякий случай ногой подпихнула под стул упавшую подружку той мясной радости, что уже была во мне.

Никки подозрительно покосился на пол. Я сделала вид, что за окном очень интересное происходит, и ткнула туда рукой. Пока доверчивый юноша отвлекся, мигом спрятала съестное в так кстати оказавшийся карман моего наряда. Ээээ… А вообще, в чем я одета? Так, мне срочно нужно зеркало! Должно ж оно быть в этом доме?

Поднявшись, я икнула. Вполне себе человеческие звуки! Ну и что, что они такие страшные! Я ж зомби! Вообще, удобненько. Если в своем мире я жутко стеснялась, если предстояло куда-то идти, так как боялась икнуть или вдруг живот забурчит или кашлять придется, то тут это происходило вполне естественно. Может, это я во сне такая смелая стала?

Ладно, подумаю позже. Надеюсь, это и в самом деле не явь, и я проснусь бодрая и свежая, и потопаю на учебу. Мне ж еще реферат сдавать, между прочим! Я с ним столько сидела, что ж ему, пропадать? А потом можно рассказ написать, как я была зомби, и отправить в газету. Лавры писателя будут греть мою душу студеными зимними вечерами на пенсии. А что, буду хвастать внукам своими литературными подвигами! Чем я хуже Толстого?

Никки плелся за мной со скорбным видом. То ли он чувствовал себя ущемленным, то ли испытывал чувство голода – пока непонятно. Главное, что я была сыта и довольна. Ножки мои, сорок пятого примерно размерчика, ступали мягко, проваливаясь в ковер, ворс которого скрадывал тяжелую поступь. Ну да, не дюймовочка я. И что? Подумаешь, дама внушительной комплекции! Такие тоже должны быть. Интересно, а для зомби диета существует? А зомби-веганы?

Задумавшись о тяжкой доле своих кладбищенских товарищей, я едва не проскочила гостиную. Ну или то место, где было зеркало. Располагалось оно на дальней стене, а потому мне пришлось втиснуться в двери, проплыть мимо мягкой мебели, летящей походкой скользнуть к своему отражению и застыть в скорбном унынии. То, что я увидела, отбило не то что аппетит, оно вообще все отбило, особенно мои нежные чувства. Это что, я?

Вот эта туша, извините, баклажанного цвета, с заворачивающимися на поросячьи глазки щеками, с огромным пузищем, с волосами невнятного цвета, да еще и в землице, в оборванном платье, похожем на мешок, босая – это я?!!! Понятно, почему так некромант на меня смотрел – да тут же грима не надо, можно так в фильме ужасов сниматься! Вот же повезло-то! Ну и вляпалась ты, Мия, по самые помидоры!

Повертевшись туда-сюда, я увидела мощный зад, торчащие бока и волосатые ноги. Я что, при жизни была троллем? Как иначе объяснить эту неземную красоту? Нет, может, для тролля-то я и красотка, но для человека точно нет. И сразу домой захотелось, а не вот это вот все. Ущипните меня кто-нибудь!

Кого-нибудь желающего щипаться, как назло, рядом не оказалось. Маячивший где-то вдалеке племянник некроманта не в счет – такой не то что щипнуть, такой даже если ударит, мне как комар куснет. А вот его дядюшка, конечно, мог бы… Блин, о чем ты, Мия, думаешь? Какой дядюшка?