– Была у неё младшая сестра, в Сукромлю от Щуки и матери сбежала. Вернее, они её обменяли на свою жратву. Давно. – Вспоминала Тихомира, снимая рукавицы. – Ишь, как теплеет. Выдали Малину за старого кузнеца Любомира в Сукромле. А теперь, видимо, сестра привезла дочку сватать.

– Как они смогут жить у Щуки? Там же грязь и вонь. – Удивилась Ладимира. – Сестра её и племянница с виду ладные, чистые.

– Видимо, припёрло баб, раз они сюда из города добрались, – решила Тихомира.

– Бабоньки, – к колодцу подошла Ведунья с корзиной, снегоступами и двумя палками. – Мне помочь нужно, снадобье истолочь и сварить с травками. С утра вся княжья дворня объелась и дрищет в нужниках. Надо бы сбегать к старухе Аните, она много трав сушит, и у неё точно ещё осталось. Пошлите к ней мальца, пусть принесёт.

– У нас самих дети животом маются, – возразила Тихомира, до этого не спешащая домой. Её вёдра с водой стояли у ног. – Не добежит малец до бабки Аниты, три раза по дороге присесть придётся. А везде снег и он задницу примёрзнет, или, что хуже, мудья простудит.

– И мои пятеро из нужника не вылезают, как и соседские пятеро. – Ладимира подхватила коромыслом верёвки своих вёдер. – У нас же дети на праздники вместе за столом сидят, по-родственному.

Обе подружки, со временем ставшие похожими на родных сестёр, поспешили уйти от колодца.

– Нам бабушка Снежана не разрешает у тебя учиться, Ведунья. – Отказались близняшки. – А уж к Антите по высокому снегу мы сами не пойдём. Ты, Ведунья, не обижайся.

– А я помогу, мне интересно. – Василиса приставила вёдра и коромысло к колодцу и подошла к Ведунье. – Только недолго.

– Иди, не сомневайся, – прошепелявил беззубый дед Бакота. – Ведунья плохому не научит. Мы за столько дет давно это поняли.

– Вот и хорошо, улыбнулась Ведунья. – Держи палки, корзину, снегоступы и беги прямо сейчас. Передашь травнице пирог с курицей, он в заплечной корзине. – Ведунья натянула верёвки корзины на плечи. – И поспешай, солнце скоро ляжет в закат.

У бабки Аниты Василиса не хотела задерживаться. Поднялась на низкое крыльцо, прислонила в угол палки и достала из корзины пирог, завёрнутый в тряпицу. Не снимая снегоступов, зашла в дом, где изнутри вся крыша была завешана пучками трав.

Невысокая старушка в старом, залатанном на плечах и у ворота шерстяном платье, лежала в обнимку с пятнистым, розово-серым кабанчиком.

– Доброго дня. В деревне травки нужны от слабости в животе. – Василиса поклонилась странной старушке и положила на стол пирог. – Прими бабушка Анита. Ведунья передала, он с суженой кислицей и курятиной.

Опустив кабанчика на пол, Анита, опираясь о бревенчатую стену, встала и, пошуровав в кожаном кармане передника, протянула Василисе нож.

– Вот, – бабка Анита махнула на две связки травок. – Срежь вон тот пучок и тот, что над дверью. Тебя Ведунья ко мне послала из-за того, что себе на замену готовит? – Нервно огладив платье, Анита начала теребить у горла завязки. – Я тебя научу разговаривать с деревьями и травами, если у спею.

Подпрыгнув, Василиса срезала пучки трав и стояла перед старушкой в растерянности.

– Не думаю, что на замену. Просто я привыкла много ходить, особенно по лесу. Мне не тяжело добежать до тебя.

– Спасибо за пирог, порадовала. – Старая Анита уложила в корзину Василисы травки. Она оглядывала девицу серыми, почти прозрачными глазами. – Ты приходи, Вася. Я мало кого вижу, а ты мне по душе. После моей смерти можешь занять этот дом.

– Но у меня есть новый дом, – осторожно заметила Василиса и старалась дышать в сторону. Несмотря на травы, запах старой, давно не мывшейся старушки и её кабанчика с грязным задком, шибал в нос. – Мне не нужно, отдай ещё кому-нибудь.

– Не отказывайся, – тихо перебила Васю Анита. – Меня скоро не будет и дом твой. Главное – не выгоняй и не режь моих домашних. Корову Уважу, гусыню Утю и этого кабанчика Тютю. – Понимая, что речь идёт о нём, Тютя моргал маленьким умными глазками в белёсых ресницах. – Он, видишь, небольшой, но поросята от него крепкие, из всех деревень свиноматок везут, едой платят. Знаешь, как смешено он на свинушек запрыгивает? Я ему пенёк для удобства подставляю, пока хозяева свиноматку держат.

Рассмеявшись, Василиса погладила пятнистого Тютю по голове и тут же посерьёзнела.

– Мне некогда, торопиться надо, Ведунья траву ждёт и темно скоро будет. А где у тебя коровник?

– Нету, – Анита прижала жилистые руки к груди. – Они, мои родные, здесь, в доме, в сенях живут. Сейчас за двором гуляют. И им тепло и мне за молоком да яйцом далеко не идти. – Попятившись, старушка села на лавку. – А свой дом никогда лишним не бывает. Без своего дома жизнь не в жизнь. Он крепкий, не сомневайся. А мне недолго осталось.

– Ой, не люблю я разговоры о смерти, – поморщилась Василиса. – Побегу я.

Она выскочила из дома Аниты и быстро пошла, споро помогая себе палками при ходьбе в высоком снегу и не видела, как старушка, вслед ей, провела плавный круглый знак оберега.

В доме князя Переслава, в клети Ведуньи, передав ей корзину с травами и сняв снегоступы, Вася села напротив пожилой женщины.

– Ведунья, а ты была когда-нибудь замужем? – набралась смелости спросить Василиса.

Здесь было темно, пахло снадобьями и травами. Над жаройней[43] на треноге в котле кипела вода.

Поставив перед Василисой ступку с пестиком, знахарка насыпала в него сушеных птичьих желудочных плёнок, взятых из большого туеса.

– Была я замужем. – Ведунья несчастливо улыбнулась и рассказывала спокойно. Так бывает, когда душевная рана уже не так сильно болит. – Начиналось всё, как и положено, светло и правильно. Только познакомились мы с суженым моим, Порошеней, необычно. В самом начале осени и его и моя семьи отправились на санях собирать грибы, ещё первые, губастые[44].

Но жили мы в разных деревнях и знали друг друга только вприглядку, встречались на общих праздниках и похоронах. Мы же все на земле через пять рук друг другу родственники…

Так во-от, я отошла от своих и поняла – заблудилась. Покричала: «Ау!» и пошла по солнцу в сторону деревни. Лета не было чтобы кто-нибудь не заплутал в лесу, но обычно все возвращаются. Потерявшихся насовсем, помнят много лет. И вот иду я себе, песенку про грибочки пою, второй короб набираю, первый уже закрыла и закинула за спину, а небо тем временем заволоклось тучами и солнце пропадало. Оглянулась я, а куда идти – не понимаю. Снова покричала «Ау», а в ответ ни «ау», ни «му-му».

И тут меня от страха пробила аж до пота… А из – за дерева вышла Лешачиха-Лохматка.

– Страшная? – немного испугалась Василиса, не прекращая толочь желудочки.

– Не очень. Ты добавь ещё плёнок в ступку. Народу много на общих харчах объевшихся и нужно сухих травок докрошить. – Ведунья не спеша стала отрывать травы от сухих пучков. – Так-то Лешачиха похожа на обыкновенную бабу, только волосы не в косы заплетены, а простоволосые торчат в разные стороны и мох с на них свисает. Ноги у Лешачих странные. У них босые ступни вывернуты наоборот, пятками вперёд. Смотреть жутко. Тут я вспомнила, чему учила бабушка. Когда заблудишься, нужно переодень лапти задом наперёд, и они сами тебя выведут в нужную сторону.

– Мне бабушка тоже самое советует, – вспомнила Вася.

– Не перебивай… Так вот, глядя на меня Лешащиха перетопталась, но молчала. Я тряпицу с яичным пирожком оставила на пеньке, а она махнула в нужную мне сторону…и сгинула. Пройдя совсем недолго, я оказалась на опушке берёзовой рощи. А впереди поле со льном, значит, я рядом с деревней. Льняных наделов у нас немного, а этот был княжеским, до небосклона тянулось.

Встала я у берёзы, прислонилась лбом к белому стволу, поблагодарила Лешачиху за подсказку. А тут прямо передо мной появился высокий парень в широких портах и светлой рубахе, ткнул меня в бок своим туесом с грибами: