Линдены причинили маме много зла, и, уезжая из Уиклоу, она поклялась, что не позволит им обидеть меня. А это означало, что я не должна с ними встречаться. Никогда.

Но сейчас я здесь, в Уиклоу. В таком крошечном городке рано или поздно придется столкнуться с Линденами. Я постоянно воображала, что скажу при встрече, и эти мысли едва не свели меня с ума. Совсем измучившись, я решила все пустить на самотек и действовать по обстоятельствам. Все равно заранее предусмотреть все варианты невозможно.

– А что будет с «Черным дроздом»? – Мистер Лейзенби похлопал рукой по столу. – Ты же наследница Зи. Получается, кафе теперь принадлежит тебе, правильно я понимаю?

Все присутствующие, включая орнитологов, выжидающе уставились на меня. Что же ответить? Вообще-то оно мне не принадлежит… пока.

Мистер Лейзенби продолжил:

– Что будет с кафе, если ты уедешь?

Бедняга Лейзенби несколько дней кряду поднимал меня спозаранку, когда кафе было еще закрыто, и с надеждой спрашивал, будем ли мы продавать пирог «Черный дрозд». Я внимательно взглянула на старика. В его воспаленных голубых глазах застыла тревога: он боялся утратить связь с любимой женой, умершей больше десяти лет назад.

Мистер Лейзенби протер лысину носовым платком.

– Я смогу по-прежнему покупать пирог «Черный дрозд»?

Сердце заныло. Не хватало духу признаться, что в скором времени я намереваюсь продать кафе, чтобы заплатить за обучение в медицинском. По условиям завещания я получу наследство, если отработаю здесь два месяца.

– Смогу или нет? – тормошил меня мистер Лейзенби.

– Не знаю. – Так далеко я не загадывала.

Старик подозрительно сощурился.

– А ты точно внучка Зи? Я начинаю в этом сомневаться. Ты даже пироги не печешь! – обвиняюще бросил он.

Джина с кофейником в руках ринулась ко мне.

– Отис, что за манеры! Помолчи. Оставь девочку в покое. Под таким градом вопросов у кого угодно голова пойдет кругом. Анна-Кейт, может, передохнешь? Посидишь, подышишь свежим воздухом… – Она обернулась к посетителям. – Кому еще кофе?

– Хм-м. – Мистер Лейзенби скрестил руки на груди.

– Спасибо, Джина. – Мне и правда нужно было выйти на воздух, собраться с мыслями и уговорить саму себя немного потерпеть.

Я направилась в кухню. Лук отворил передо мной дверь из проволочной сетки.

– Хочешь перекусить? Я быстренько что-нибудь сварганю.

– Нет, спасибо, Лук. Я скоро вернусь. Мне надо минутку побыть одной.

– Не торопись, отдыхай спокойно. Мы с Джиной тут прекрасно управимся.

Выйдя на террасу, я захлопнула дверь и, привалившись к косяку, прикрыла веки. К витавшему в воздухе запаху мяты примешивалось что-то еще… Кажется, жимолость. Странно, не замечала ее в саду.

Я в недоумении распахнула глаза и подпрыгнула от неожиданности: на ступеньках террасы сидела девушка лет пятнадцати. Вздрогнув, она грациозно вскочила на ноги.

– Простите, мэм. Не хотела вас пугать.

О господи, опять это чертово «мэм»…

– Ты тоже из любителей птиц? – на всякий случай поинтересовалась я.

Вряд ли, конечно. Девушка не была похожа на орнитолога: высокая и стройная, как ива, в черной майке и ультракоротких шортах. Босые ступни в пыли, загорелое лицо усеяно веснушками. Темные длинные волосы частично заплетены в косу вокруг головы, а оставшиеся пряди волнами спадают на плечи и спину. В руках – корзинка, заботливо накрытая расшитым кухонным полотенцем.

Незнакомка уставилась на меня, хлопая ресницами. Ее удивительные, огромные синие глаза выражали растерянность.

– Каких любителей птиц?

Я указала на собравшуюся у забора толпу.

– Вот этих. Они приехали полюбоваться на черных дроздов.

Девушка оглянулась, и меня овеял тот самый цветочный запах. Вероятно, незнакомка пользуется шампунем или лосьоном с ароматом жимолости.

– А-а. Нет, мэм, я не с ними. – Она отвернулась к шелковицам и сморгнула слезы. – Так жаль, что мисс Зи умерла… Мы близко дружили…

– Спасибо тебе… э-э…

– Ах да, я Саммер. Саммер Павежо.

– Анна-Кейт Кэллоу, – представилась я, хотя подозревала, что Саммер и так уже догадалась. Я кивнула на стоящие на террасе кресла-качалки. – Давай присядем. У меня ужасно болят ноги.

Бесшумно ступая по подгнивающему дощатому полу, Саммер последовала за мной и, не выпуская из рук корзину, осторожно уселась в одно из кресел.

– У вас красивые балетки, но, думаю, это не самая подходящая обувь для официантки. Зи носила кроксы и была ими очень довольна.

Я поморщилась.

– Ни за что не надену такие шлепанцы.

Саммер улыбнулась.

– Вы хотя бы кеды с собой привезли?

Не только кеды, но и вообще все свои пожитки.

– Да, где-то валяются. Я поищу.

– Отличная идея!

Настал мой черед улыбаться: как-никак, идея принадлежала самой Саммер.

Я заметила, что ее пальцы перепачканы фиолетовыми пятнами – вероятно, от ежевики. Однажды летом – в ту пору мы жили в Огайо – бабушка втихомолку отвела меня собирать ежевику. Когда мы вернулись, мама увидела наши окрашенные в фиолетовый цвет ладони и сразу все поняла, но, к моему удивлению, не стала ругаться, а лишь посмеялась и попросила Зи испечь из собранных ягод пирог «Коблер». Наверное, потому, что обожала ежевику. Это был самый вкусный «Коблер», который я когда-либо пробовала.

– Ты давно знакома с Зи?

– Всю жизнь. Получается, уже восемнадцать лет. Я родилась и выросла в Уиклоу.

Восемнадцать? Никогда бы не подумала, что Саммер такая взрослая. Но я ничем не выдала своего удивления: подростки обычно предпочитают выглядеть постарше.

– В теплое время года я дважды в неделю помогала мисс Зи ухаживать за садом. Она очень по вам скучала и хотела, чтобы вы поселились в Уиклоу.

Я приподняла брови.

– Бабушка говорила обо мне?

– Постоянно. И показывала ваши фотографии. Но вы не волнуйтесь, я никому не проболталась. Это была наша тайна. Кстати, у вас бабушкина улыбка. Мисс Зи этим очень гордилась и утверждала, это ее лучшая черта. – Саммер потупилась. – Хотя я всегда считала, что лучшая черта мисс Зи – ее отзывчивая, добрая душа. Только меня никто не спрашивал…

Ее подбородок задрожал: Саммер боролась со слезами. Да, раз уж бабушка так ей доверяла, они, похоже, действительно были близкими подругами.

– Знаешь, я полностью с тобой согласна.

Саммер коротко кивнула.

– А что в корзинке? – поинтересовалась я, всей душой надеясь, что не кабачковый хлеб.

Девушка осторожно откинула край полотенца, и я увидела десяток коричневых яиц.

– Мисс Зи была моим постоянным покупателем. Вам, случайно, не нужны?

– Нужны, конечно, – заявила я, хотя на кухне у меня лежали целых два лотка яиц. – Они всегда пригодятся. Почем?

– Два доллара и кусок пирога «Черный дрозд» за десяток.

Саммер застала меня врасплох: я не ожидала, что ей тоже понадобится пирог. Только теперь, присмотревшись внимательнее, я наконец различила в ее глазах выражение затаенной печали и скорби.

– Договорились.

Я вытащила из кармана фартука чаевые и протянула Саммер две однодолларовые купюры. С радостью отдала бы ей все эти деньги, но понимала, что она их не примет.

Девушка несмело взяла банкноты.

– Спасибо, мэм.

Меня передернуло.

– Умоляю, не обращайся ко мне «мэм». Зови просто Анной-Кейт.

– А завтра вам нужны будут еще яйца… Анна-Кейт?

Ей явно было трудно называть меня по имени. Я решила не заострять на этом внимания.

– Если будут – приноси, с удовольствием куплю. – Неожиданно мне захотелось испечь «Коблер». – Кстати, я вижу, ты собирала ежевику. У тебя, случайно, не осталось лишних ягод? Мне бы пригодились.

Саммер оживилась.

– Сколько вам нужно? Пинту? Кварту? Галлон?[6]

– Думаю, кварта будет в самый раз. Я тебе заплачу подороже. Все-таки на ежевике полно колючек, а в кустах попадаются змеи.

– Ну и пусть. Если честно, временами они нравятся мне больше людей, – улыбнулась Саммер, и стало ясно: она очень мудрая, рассудительная девушка, хоть и кажется совсем еще ребенком.