Да, идиотская история, и все правда! А в чем дело-то? Да в том, что после этой истории самая ветреная женщина, меняющая любовников одного за другим, представляется ему истинным героем рассказа Джека Лондона "Любовь к жизни", отчаянно борющимся за свое замечательное право дышать и есть, а любовь между мужчиной и женщиной, самая обыкновенная, преходящая - великим таинством, необъяснимым и прекрасным. Но коварна дорога, ведущая к этому таинству, и полна она опасностей и разочарований. Разве что встретится вам на пути странствующий рыцарь в боевой мини-юбке, из-под которой выглядывают стройные ножки в сексапильных колготках. Встретится и докажет делом, к чему ваше тело предназначено. Но путеводных рыцарей пасут зоркоглазые оруженосцы, и не всем по душе и по карману их театральные наборы очистительных упражнений. И многим выпадает на долю обжигаться на молоке или кое-чем другом, добытом неосторожными губами и фантазиями. Обжигаться, разочаровываться и парить, парить над многообразием любовных форм, с опаской высматривая новую избранницу своего счастья.

   *

  А началось все, так же, как и закончилось - физически ничем. Была у него одна знакомая, и писал он ей письма и уже не надеялся, что полюбит она его. Так она ему сразу и сказала: никогда этому не бывать! А раз не бывать, то оставалось лишь придумывать разные истории, в которых искала она своего принца. Искала, находила, но всякий раз не того. А вместе с нею искал и он свою любовь, и пока искал, вдохновение не покидало его, и любая девушка становилась для него прекрасной, и оставалось только решить, кого выбрать. А первой-то он выбрал ее - свою музу, но ошибся и не знал почему.

  Влюбился ли он в ту музу с первого взгляда? Нет, это уж точно! Стройненькая она была, порывистая, но какая-то слишком пристально-возбужденно-внимательная. Глаза слишком широко раскрыты, косметики на лице многовато, а когда нет косметики, есть веснушки. Правда, ему это нравилось. Смотрела она с интересом, но без большой приязни и теплоты.

  Но была - не была! Как-то раз, на праздничном вечере, пригласил он ее на танец. Страшно она обрадовалась, но только с табурета слезла, как прибежала к ней подруга и позвала к своему столику. Муза тогда ему сказала, мол, встретимся потом. Обязательно! Потом, так потом. Жаль, конечно, нравилась она ему в этот вечер необыкновенно. Правда, плечики чуть желтоваты, ну да бог с ними. И еще. Странным немного показалось ее поведение - видно был у нее кто-то на этом вечере.

  Все бы хорошо, да только второй девушкой, с которой он тоже хотел познакомиться, оказалась та самая подружка, что подбегала к музе, тоже стройная, рыженька, с маленькой грудью, казавшейся ему изысканно-возбуждающей. С этой подружкой он уже давно переглядывался в столовой. И такими чистыми были эти взгляды, такими нежными, словно тишина воцарялась вокруг, и оставались в этой тишине только он и она. И плыли они куда-то, а куда и сами не знали. И он все думал: Надо бы познакомиться, может чего и выйдет. Она ему подарит любовь, искренность и верность, а он ей все то же самое, да еще свое вдохновение. И будет она самой прекрасной для него, и неважно будет, ровные у нее зубки или нет, простое у нее лицо или сложное, и много ли она читала и думала в детстве и в юности или немного.

  Так вот, увела его музу именно она - рыженькая подружка. Проводил он их взглядом и вдруг нечто странное увидел, словно, плоскими стали они обе, как будто нарисованными. И почувствовал он тогда, что не видать ему ни первой, ни второй. Так оно и вышло.

  На том вечер и закончился, а жизнь продолжалась. Музе он писал письма, и чем больше писал, тем красивее она для него становилась. И глаза у нее стали огромными, и губы - спелыми клубничками, и ножки - как у балерины. Но только проку от той красоты не было никакого. Никакого проку, кроме постоянного вдохновения. И тогда он сказал музе, что подружка ее рыженькая, очень ему нравится, и хочет он поближе с ней познакомится и написать, как она хороша. Он и раньше о ней писал, и светилась она для него ясным солнышком, все ярче и ярче, все заманчивее и заманчивее. Рассказал, чтобы муза ему помогла в трудном деле знакомства. Но не тут-то было! Нет! Не подходит она ему, не подходит! Растреплет она всем, его письма и восторги, растреплет! И смеяться над ним будут! Ох, как смеяться!

  Тогда он подумал: Не иначе, как ревнует она к солнышку. Даже приятно, что ревнует, сладко так становиться. Ладно, будем действовать сами. Только из ревности, помешать она может, дураком озабоченным выставить, и потому, об этой ревности нужно солнышко предупредить. Мягко так, ненавязчиво, чтоб сразу подружку простила. Это же так естественно, даже мило!

  Короче, сам написал он светлому лучику и все расписал, что чувствует. И в гости зашел, чтобы посмотреть, как на откровения его нежные реагирует. А хорошо реагирует! Сразу огонек в глазах зажегся, и живость откуда-то появилась. Совсем он обрадовался такой перемене в солнышке и музе на радостях взял да и рассказал об удачном начале. Но она о подружке и слышать ничего не хочет. Все! Больше ни слова! Знать ничего не хочу! Сам разбирайся!

  Хорошо. Разберемся. Приглашает он рыженькую погулять, та соглашается, но тянет до последнего, все откладывает, пока уж было, не плюнул он на приглашение свое. Но не плюнул - дождался. И вот, сидят они в баре, солнце глазками по сторонам стреляет, а он ей о себе рассказывает. И так хорошо ему становиться, так спокойно! И ничего-то на него не выплескивается, и ничего-то с него не требуется! Только покой и радость. И еще тепло. И кровь сама быстрее бежит по жилам и пробуждает его. И чувствует он неотвратимое возбуждение - такое, что думай о чем хочешь - все равно хочешь. И можешь! Но на прощанье, у подъезда, он в губы ее не целует - что-то ему мешает. Идет он, обратно, к автобусной остановке и не понимает, что именно ему помешало. Что, черт возьми?! Так он этого ждал, даже снилось ему один раз, и так здорово во сне было. Правда, муза сказала, что поцелуй во сне - это обман. Может, ревновала, а может и правда. Да, хрен с ним, с первым поцелуем-то, второй не хуже будет!

  Пришел он домой и музе, своей ненаглядной, решил позвонить, спросить о чем-то постороннем, но не удержался и все про солнышко выложил. И даже про то, что он проговорился про их переписку и истории всякие про принцев, а та только смеялась и говорила: