– Bonsoir!

Ну кончено. Лучше бы в песок провалились не босоножки, а я целиком. Промокнув глаза джемпером, я натягиваю улыбку и подворачиваюсь к дороге:

– Bonne soirée.

*Bonsoir (с франц) – добрый вечер, *Bonne soirée.

(с франц) – хорошего вечера

Из приоткрытого окна на меня игриво смотрит Оливер, верхние пуговицы его льняной рубашки расстегнуты и обнажают подкаченные грудные мышцы, волосы растрёпанны и завязаны полосатой банданой. От парня пахнет соленым морем и апельсинами.

– Тебе не сказали, что разгуливать ночью по острову небезопасно? – он произносит это таким наставническим тоном, что я чувствую себя школьницей

–Я планировала сесть на автобус.

– О, Ma chère*, здесь не ходят автобусы – он смеётся и выходит из машины, чтобы открыть для меня пассажирскую дверь. Оливер галантно подаёт мне руку и убедившись, что мне удобно захлопывает дверцу.

– Куда едем? – я медлю с ответом потому что не знаю сама. Столкнуться за завтраком с Лиз не хочется. Ехать в гостиницу в разгар сезона? Вряд ли я найду приличный номер. Наверное, нужно остаться, и я уже почти передумываю уезжать, как Оливер серьезно спрашивает, – на виллу не хочется, да?

Проницательный. Или пьяный? Я киваю и поворачиваюсь на него, готовая выложить свою историю как на духу, но потом осекаюсь.

*Ma chère (с франц) – моя дорогая

Мы знакомы 12 часов, из которых проговорили не больше 30 минут. Какое ему дело до моих душевных терзаний? Он устал, завтра первый день кэмпа и наверняка сегодня он хочет повести ночь в своей постели, а не возить непонятную девушку по острову в поисках ночлега.

– Хочется спать.

Оливер отнимает руки от руля в жесте «сдаюсь» и кивает. Машина мягко толкается и я не могу удержаться от того, чтобы не посмотреть на его профиль. Напряженные скулы, опущенные ресницы и мягкий свет луны на его лице. Нет, если мы будем молчать, рано или поздно я начну по дурацки вздыхать.

– Знаешь, я познакомилась с твоим братом сегодня

– С Томашем? И как он тебе?

– Приятный. Вы очень похожи. Какая между вами разница?

– Почти 7 лет. Ему 24 и он здесь в поисках себя , —опять математика. Моему растерянному сознанию не хватает только школьных примеров. Значит Оливеру 31. Весь день в моей голове ему было не больше 27.

– Он сказал, что работает управляющем в лагере, – парень кротко кивает:

– Все верно, работа это часть его пути. Если ты понимаешь…, – он не продолжает, но я понимаю. 12 ступеней и все такое. Вы счастливчик, если вы и ваши близки никогда не сталкивались с наркозависимостью. Оливер переводит взгляд на дорогу и хмурит брови, он держит руль слишком крепко, его костяшки белеют от напряжения, а на мягкий коже салона остаются вмятины. Мне остро хочется перевести тему, но в моей голове каждая мысль дублирует предыдущую и вращается вокруг обиды предательства и злости.

– Оливер, у нас по дороге есть Старбакс?

Не то, чтобы я хотела выпить второсортного кофе, но сейчас захотелось чего-то родного и привычного, к тому же мне казалось, что мчавшись по обочине Баллийских дорог я видела, как сверкнула зелёная вывеска

– Кончено, мы заедем. Проголодалась? Неужели тебя не накормили?

– Там наливали только холодное шампанское и не предлагали альтернатив.

– Учтём в следующий раз, – ну точно, желая расположить к себе человека, лучшей темой для разговора стоит выбрать недостатки в его бизнесе. Браво, Рома!

Оливер заворачивает к небольшой постройке, освещенной неоновыми рекламными вывесками, он крутит руль, а я с трудом отрывая взгляд от его пальцев оглядываю авто-формат Старбакса. Очереди нет и кажется, что заведение не работает вовсе, но из динамика у стойки высокий птичий голос на ломанном английском интересуется чего мы хотим.

– Раф гранде с двойной порцией сливок и карамельным сиропом, экстра горячий, – мне приходится повторить заказ трижды и наклониться к водительскому сиденью, опираясь рукой о бедро Оливера (который, к слову, даже не заметил моей излишней тактильности), прежде, чем работник Старбакса меня услышал. Оливер предпочёл американо, в который закинул три таблетки сахоразаменителя из индийской стевии.

– Дашь мне попробовать? – он передает мне марку сахара и я слизываю ее со своего пальца. Во рту расплывается приторный вкус горькой травы, я морщусь и пытаюсь перебить вкус рафом, который оказывается слишком сладким. Пряный, но абсолютно точно не полезный, то что нужно в такой вечер: карамельный, липкий и сливочный.

– Это яд!

Оливер смотрит на мои мучения и хохочет:

– Если добавлять сироп в кофе, то природные вкусы будут терять насыщенность и горчить.

– А если не добавлять, горчить и терять насыщенность будет жизнь! В чем вообще смысл кофе, если из него нельзя сделать молочный коктейль?

– Ты просто не пробовала настоящий кофе.

– А, ты это про свой американо из Старбакса? – ехидничаю, кивая на его напиток.

– Нет, но это точно лучше, чем «новичок» для диабетика.

– Ты изначально негативно настроен, а сам даже не попробовал!

Оливер секунду смотрит на меня, затем кивает и протягивает руку:

– Давай сюда свою отраву, – я передаю ему пластиковый стакан, заранее морщась он делает осторожный глоток, – ты что, пьёшь кипяток?

Споря о вреде горячей воды для желудка, мы медленно выезжаем на дорогу и тут же упираемся в глухую пробку.

– Вот тебе и местный колорит, – Оливер отбивает ритм «telepatia» на руле. Уличный шум пробивается через стёкла автомобиля: гудки, крики и мигалки почти заглушают радио. Лампочки не перестают мигать, грозя вызвать у меня приступ эпилепсии. Вывески трещат электрическим током, а разноцветные мопеды снуют туда-сюда поднимая столбы плотной пыли. Шумно и душно. Кажется, что если высунуть язык, можно почувствоваться вкус пряностей с налипшей грязью.

– А если объехать? – Оливер смотрит на меня таким многоречивым взглядом, что я уже и не нуждаюсь в ответе, – Только если по воздуху, – ладонью он изображает самолёт и я вижу, как с его запястья к локтю соскальзывает фенечка. Я потягиваюсь и нарочито шумно вздыхаю.

– Значит, взлетаем?

Взлететь не вышло. На переправе в Петитенгете обвалился мост и перекрыл дорогу в двух направлениях. 4 полосы, оказались парализованными и нам не повезло застрять без возможности съезда. От стояния на одном месте делалось дурно, мне надоело вертеться, в поиске удобной позы, в которой бы не затекала моя шея, и я начала делать то, что делать в близи незнакомых людей противопоказано-ныть.

– Оливер, еще минута в этой машине и я сойду с ума

– Тебе повезло, что я знаю, что делать.

– А что делать мне, если сойдёшь с ума ты?

– О, а я уже – он подмигивает и принимается подробно рассказывать о симптомах сумасшествия,я слушаю его не очень внимательно – мне мешают мысли, которые давно не посещали голову: самоанализ, копание, загоны, я боюсь опять утонуть в ненависти к себе и понимаю, что если сейчас останусь наедине с собой- пропаду. Пару месяцев назад я зареклась больше никогда не задавать себе вопрос «что со мной не так?», и сейчас почти проиграла, знак вопроса уже крутится на моем языке, когда Оливер звонко хлопает в ладоши.