Командующий фронтом говорил с воодушевлением, помогая себе скупыми, резкими жестами. Говорил, как о давно продуманном, облекая его в четкие формулы, которые раскрывают живую и суровую суть жизни и действий передового отряда.

- Павел Семенович, - снова обратился маршал к командарму, - вам нужно до мелочей продумать всю систему организации передовых отрядов. Вы докладывали, что хотели бы иметь их в корпусах. Не против. Но армейский мощнее. На трудных рубежах, которые нам предстоит брать, ему сподручнее действовать.

На том памятном совещании в домике командарма И. С. Конев еще не говорил конкретно о плане предстоящей операции, напомнив лишь о наиболее "горячих" вопросах подготовки к наступлению. В заключение маршал спросил, как я отношусь к заданию возглавить передовой отряд.

Поблагодарив за доверие, я вновь почувствовал, сколь тяжелая ноша легла на мои плечи. Вместе с тем поразила способность командующего фронтом вселять уверенность в успех, не рисуя его, однако, легким. Поразили цепкая память полководца, знание им особенностей действий танковых войск, умение видеть главное в масштабных событиях фронта и направлять на это усилия всего командного состава.

Теперь мне предстояло решить, каким должен быть конкретно состав передового отряда, как лучше подготовить отобранные соединения и части. Я представлял себе места будущих рейдов, способы и приемы борьбы.

Через несколько дней предложения о составе передового отряда были доложены генералу П. С. Рыбалко. Командарм полностью согласился с ними. В отряд включались 51-я гвардейская танковая бригада полковника Д. Г. Суховарова, танко-самоходный полк, разведбатальон и саперный батальон неполного состава, дивизион реактивных установок - "катюш". Был усилен тыл бригады.

За трое-четверо суток до наступления на командный пункт П. С. Рыбалко снова прибыл маршал И. С. Конев. Для встречи с ним был собран руководящий состав армии до комбригов включительно. В большой полевой палатке вывешены карты, схемы. Конев и Рыбалко, ознакомившись с боевыми графическими документами, заслушали решения нескольких командиров корпусов и бригад. Однако вопреки моим ожиданиям ничего не было сказано о передовом отряде. Маршал, пожелав всем успехов, закрыл совещание.

В палатке беседовали И. С. Конев, П. С. Рыбалко, Д. Д. Бахметьев и несколько штабных офицеров. Генерал В. В. Новиков передал мне указание тоже остаться здесь, сказав, что предстоит разговор с командармом, а может, и с самим Коневым.

Маршал был в хорошем настроении. Увидев меня, шутливо заметил, чтобы армейский передовой отряд, уверовав в свою силу, не очень увлекался рейдом по вражеским тылам. Затем, уже погасив улыбку, он приказал доложить, как понятна задача, поставленная отряду, какова его готовность. Рассмотрел внимательно мою рабочую карту и продолжил:

- Давайте вместе проиграем, что будет делать ваш отряд после прорыва первой полосы обороны и когда наши войска подойдут ко второй. А вот эти пункты, - И. С. Конев указал их на карте, - будут заняты противником. Как отряд будет выходить на реки Нида, Пилица? Что будет делать после овладения этими рубежами?

Предложив вопросы на обдумывание, Иван Степанович вместе с Рыбалко покинул палатку. Прошло не более получаса, и я держал экзамен перед командующим фронтом. И хотя пока вырисовывалась только предполагаемая картина действий отряда, все же я не мог полностью снять волнение. Знал, какое испытание ожидает впереди: отряд будет иметь фронт отовсюду.

Не ввязываясь в затяжные бои, передовой отряд армии должен выйти к реке Нида. Его главная задача - захватив важные рубежи, удерживать их до подхода главных сил. В оперативной глубине он должен перерезать коммуникации противника, громить его штабы.

Командующий фронтом сказал:

- Вижу: задача понята правильно. Вам, Павел Семенович, надо проследить за действиями отряда, помочь ему, особенно в момент ввода его в бой. Нужно как можно быстрее вытолкнуть его в тыл врага, дать ему простор. Вам, товарищ Якубовский, воевать придется и днем, и ночью. Не гоняйтесь за противником, иначе упустите время для захвата нужных нам рубежей.

Конев занимался со мной около трех часов. Вновь и вновь проектировались действия передового отряда, согласовывались с задачами армии.

И вот уже получен приказ командующего фронтом на новое наступление. Он вызвал подъем и воодушевление среди личного состава. Мы готовились тщательно, продумывая каждую мелочь. Важно было добиться четких действий всех частей в бою. Такая подготовка оправдала себя на деле.

В первые сутки наступления, в полдень, отряд обогнал стрелковые части 52-й армии генерала К. А. Коротеева. Но уже на рубеже Зофювка, Рачице противник подразделениями 68-й пехотной дивизии оказал нам организованное сопротивление. К вечеру мы проделали проходы в его минных полях, а с наступлением темноты проскользнули через них и обогнули с севера Хмельник. Пройдя около десяти километров, отряд обнаружил впереди колонну противника. Это был минометный полк. Дав ему возможность втянуться в лощину, танкисты разгромили минометчиков. Отряд был повернут строго на запад и вышел в тыл врага.

Примерно в час ночи 13 января мы разгромили штаб пехотной дивизии и двинулись к реке Нида, как вдруг командир бригады Суховаров доложил, что с севера в направлении Хмельника идет колонна танков. Откуда они взялись? Может быть, это передовой отряд танковой армии Д. Д. Лелюшенко? Но оказалось - это немцы. Как выяснилось потом, в район действий нашего передового отряда противник выдвигал из Кельце к Хмельнику 17-ю танковую дивизию. Перед нами был один из ее танковых полков. Гитлеровцы не рассчитывали на такую опасную для них встречу, и после скоротечного боя танковые экипажи врага бросили свои машины, скрылись в лесу. Первые в тылу врага боевые трофеи - танки и автомашины - наши саперы быстро вывели из строя.

Остаток ночи отряд безостановочно шел к Ниде. Однако к рассвету он вынужден был снова завязать короткую схватку. Мы настигли колонну тяжелой артиллерии. Дерзкими действиями с флангов и с тыла наши танкисты и самоходчики рассеяли гитлеровцев. Вражеские орудия подорвали.

Утро 13 января застало нас на Ниде, где силами автоматчиков мы захватили плацдарм в районе Пяски, Гурки. К этому времени наш передовой отряд, совершая стремительный рейд по тылам противника, вышел на глубину до 70 км от бывшего переднего края немецкой обороны.

Уже в первых боях на пути от Вислы к Одеру личный состав отряда проявил мужество и изобретательность. Сошлюсь на такой пример. Наше продвижение к реке Нида было столь быстрым, что саперы с их тяжелой техникой иногда отставали. Построить мосты своими силами мы, конечно, не могли, а захватить с ходу имевшиеся нам не удалось. Они находились под сильной охраной пехоты и танков противника. Однако время не ждало, и надо было во что бы то ни стало найти выход из положения. Река была покрыта льдом, по которому могли передвигаться только легкие машины. Что касается танков и орудий, то лед их не выдерживал. Тогда было решено оборудовать переправу танков вброд. Определив обычные броды, по которым машины переправлялись летом, мы стали разрушать ледовый панцирь артиллерийскими выстрелами. Так во льду была пробита трасса, по которой в сравнительно короткий срок мы переправили танки на противоположный берег и расширили плацдарм.

Между тем 17-я танковая дивизия немцев, с которой мы встретились ночью, привела себя в порядок и выходила в район Хмельника, где встретилась с главными силами нашей танковой армии. О выходе отряда на Ниду я доложил П. С. Рыбалко, после чего связь с ним прервалась и была восстановлена только на следующий день, когда к реке стали подходить вражеские резервы. Но противник опоздал. Подготовленный им рубеж на Ниде был уже занят нашим армейским передовым отрядом. Для танковой армии, которая разгромила противника в районе Хмельника, форсирование реки было обеспечено.

В полдень 14 января к нам в отряд прибыл П. С. Рыбалко. Он передал нам благодарность командующего фронтом. Выслушав мой доклад, командарм взял карту и от нашего места стоянки до города Влощова провел линию, пометил время и расписался. Сказал, что это новая задача отряда.