Трофейная книга имела свою внутреннюю магию. Вместе с амулетом вампиризма, для прибавления силы она позволяла лишь единожды воспользоваться ею. Такую возможность маг-чужемирец оставил на последний момент, который наступил.

Когда тела младенцев опустели, маг исчез. По пути он разбросал мелкие вещи, чтобы собаки поселян смогли взять след и найти двойника в пещере на холме. Пока Меéд будет защищать вход в последнее укрытие его нынешней жизни, ему предстоит сделать главное – спрятать Книгу.

Практически вся сохраненная магия ушла на создание кармана мира, который стал его тайником. Маг был полностью уверен в том, что его Черный Дух проведет последователей по всем оставленным им подсказкам и он Возродиться, хоть и не в этом обличии.

Магия Книги изгнавшего мира еще могла поддерживать его способность летать, и сейчас маг парил между двух скал близнецов, напоминавших ему клыки древнего исполина. Они возвышались над непроходимым дремучим лесом, заваленным мшистыми осколками скал, изображая ворота.

В этом месте над землей, где висел маг, был вход в карман мира, там он и спрятал Книгу магии, с помощью которой надеялся вернуться в выдворивший его мир, но уже переродившимся. Теперь ему осталось одно – мучительная смерть, – чтобы его Кровь сохранилась в этом мире и Путь не прервался. Пора возвращаться в пещеру, где его ожидал дух-двойник…

– Мы нашли его! – кричали жители деревень.

– На холме среди скал, в пещере!

Сотни факелов, разгоняя ночную темноту, приближались к скальным, поросшим мхом нагромождениям, охватывая холм в кольцо, при этом крики людей заглушали лай собак. Казалось еще немного и колдун, кем его считали поселяне, будет в их руках, но вдруг из жерла пещеры вырвалось просто гигантское черное чудовище! Чем-то оно напоминало медведя, но как будто его кто-то страшно изменил. Рев разнесся по округе, а следом вопли ужаса и боли наполнили ночь. Исполинский зверь рвал на части всех, кто приближался к входу в пещеру.

Кровавый огонь его глаз горел размазанным шлейфом, когда неизвестный хищник вертелся, отражая нападения мохнатых псов и некоторых смельчаков, которые тыкали рогатинами и вилами открытые от костяных наростов бока стража пещеры.

Уже десятки изуродованных и разорванных на куски тел были раскиданы у порога в подземный ход, когда вдруг что-то изменилось… До этого момента, никак не причинявшее вреда оружие крестьян, внезапно нашло сразу несколько смертельных точек, и черный гигант рухнул, больше не показав и намека на присутствие в его организме признаков жизни. В тот же миг двойника заменил сам маг, рассеяв духа-близнеца.

«Теперь можно и смерть принять, – осклабился маг. – Давайте живее, шевелите ножками, вонючее мясо!»

Он чувствовал, что по его душу уже мчались «охотники». Местные жители их называли церковниками.

Вначале толпа опешила от такой неожиданно легкой смерти красноглазого чудовища. Зато охотничьи псы, удерживаемые людьми, надрывались лаем и рвались вглубь пещеры.

Старший не стал долго ждать.

– Взять!!! – заорал он, и собак тут же отпустили.

Свора рванула в глубину холма, крестьяне с безумным ревом за ними.

Лай приближался. Маг сбросил капюшон, провел руками по волосам, приглаживая их.

«Церковники не успеют», – он довольно улыбнулся.

Конечно, если бы маг не истратил почти всю магию при создании кармана мира, эти лохматые твари все бы получили по заслугам, но… Он вздохнул.

«Почему все же такой долгий Путь Возрождения, чтобы я смог продолжить поиск Кристалла?..» – сокрушался маг.

В этот момент в обширную пещеру ворвалась огромная свора озверевших псов. Каменный пол вокруг мага вдруг проявился оранжевым светящимся рисунком, и огненное заклятье сработало на первых десятках животных, засыпав ноги чужемирца обугленными останками, но уцелевшие тут же набросились на высокую фигуру в черной мантии. Маг выкрикнул слова на неизвестном этому миру языке, и у нескольких ближайших собак вырвало позвоночники вместе с ребрами залив пол кровью, зато оставшиеся с яростью набросились на больше не сопротивлявшегося мага, разгрызая его плоть.

– Назад!!! – рявкнул крепкий седовласый мужичок, но обезумевших от крови животных пришлось оттаскивать за веревки и хвосты.

Под рев толпы изуродованного, но еще живого мага, выволокли за изувеченные собаками руки и стащили к подножию холма, где деревья подступали к самому склону. Там уже было приспособлено место самосуда над детоубийцей.

Крестьяне перебросили через толстый сук на ближайшем дереве заготовленную ранее веревочную петлю, в ожидании, когда с убийцы сдерут кожу, чтобы вздернуть его за ногу. Но не успели сорвать одежду с чуть живого колдуна, как со всех сторон раздались крики:

– Демон!

На коже во многих местах имелись такие же роговые наросты, как и на лице.

Двадцать семь всадников Церковного Очищения приближались к холму, у подножия которого скопились сотни крестьян, разгоняя ночь факелами. Но беснующая толпа не остановила кавалькаду, а лишь только завидев ее, тотчас освобождала путь, в страхе отходя как можно дальше, к тому же опуская глаза. Эти церковные служители для крестьян были страшней колдуна-детоубийцы нечеловеческой расы.

Крепкий седовласый мужичок оттолкнул за деревья своего старшего сына, который вместе с отцом принимал участие в сдирании кожи с мага, и сейчас, как и отец, был весь в крови.

– Сын, прячься! За сестру и брата ты отомстил, а теперь не при каких обстоятельствах не выдавай себя! Святобой, сохрани наш род! – страшно шептал отец.

Парень кивнул и растворился во тьме.

Первым у места самосуда спрыгнул с коня невысокий сухощавый служитель Очищения, имевший черную заостренную бородку и непривычно короткостриженые волосы. Его колючий взгляд скользнул по близстоящим и те в страхе отошли еще дальше, пряча глаза.

– Кто посмел совершить самосуд?! Язычество вспомнили?! – произнес он холодным тоном, глядя на висевшее тело, привязанное за одну ногу.

Содранная кожа лежала неровными лоскутами на траве. Кровь из перерезанного горла уже не лилась, а только прерывисто струилась.

– Ваше Высокопреподобие! – упал на колени крепкий седовласый мужичок. – Не гневайся… Он деток моих погубил…

Архимандрит зло глянул на лежавшего ниц и, запрыгнув на своего скакуна, бросил мнихам:

– Заберите этого!

Тут же двое крепких служителей Церковного Очищения, подхватили седовласого мужичка и поволокли к коням, а архимандрит Аполлинарий окинул ледяным взором молчавших, испуганных смердов, и властным тоном прогремел:

– Десяток служителей остается здесь! Если на ком еще увидят кровь, оскверненные также будут «очищены»… Вам, – архимандрит обвел пальцем селян, – вырыть землю с натекшей кровью и, сжечь ее вместе с этим и его кожей! Аким, проследишь!

– Будет исполнено, отец Аполлинарий, – склонил голову десятник служителей Аким.

Прячась в кустах, Святобой кулаком вытирал непослушные слезы. Он видел, как отцу связали руки, веревку зацепили за седло и галопом погнали скакуна обратно к церкви. Святобой знал, что больше с родителем никогда не увидится.

Кровь колдуна, покрывала парня почти с ног до головы, и уже превратилась в корку. Он убрал «разделочный» нож в ножны, и нащупал за пазухой медальон с камнем, который снял с убийцы своей семьи. После чего посмотрел на кусок плотной бумаги, найденный в гроте колдуна. На нем были изображены две одинаковые скалы, торчавшие над деревьями, и извилина реки под ними…

Весна 1942 года. Германия.

Ночь была тихая от ветра, но холодная от ливня, который мощным прямым потоком пытался размыть загородную дорогу к отдаленному особняку на холме. Машина одиноко неслась сквозь мрак, приближаясь к спящему трехэтажному строению за высокой, торчавшей в небо пиками оградой. Колеса разрезали воды луж, поднимая веера брызг. Блестя черными боками, автомобиль модели Horch 853A въехал в раскрытые створки узорных железных ворот и остановился у парадного входа трехэтажного особняка. Водительская дверь распахнулась, и в грязь твердо ступили хромовые сапоги.