— Может, нам упредить? — подал голос Петр Панин. — И своего патриарха избрать по-быстрому?

Протоиерей посмотрел на тайника с укоризной.

— Не собрать нам Архиерейского Собора. Под рукой только архиепископ Псковский Иннокентий есть. У самозванца же почитай все главные епархии в кулаке.

— Да чего там собирать. Назначит матушка-государыня вас патриархом, и всего делов.

Священник аж отшатнулся от такой прямолинейности. И перекрестился непроизвольно.

— Нет уж. Такого патриарха церковь не примет. И вреда в том будет куда больше, чем пользы.

— Надо ускорить движение армии. Нужно поскорее выгнать Пугача из Первопрестольной, — вклинился генерал-полицмейстер Петербурга, замордованный проблемами столичного города. — Что там с армией, Захар Григорьевич? Когда уже она свое слово скажет?

Чернышов, кряхтя, поднялся и доложил:

— В последнем донесении графа Румянцева пишется, что обе армии уже добрались до магазинов в Киеве, Полтаве и Бахмуте. По его словам, потребны одна-две недели на приведение войска в должный порядок, и потом он всей силой выступит на самозванца.

— Медленно, Захар Григорьевич! Очень медленно! — воскликнула Екатерина. — Как жаль, что Александр Васильевич Суворов пропал. Нет вестей о нем?

— Никак нет, государыня, — развел руками Чернышов. — Как сквозь землю провалился.

— Несчастье за несчастьем, — Екатерина стукнула веером о подлокотник кресла и посмотрела на канцлера.

— Никита Иванович, ты хотел какие-то предложения озвучить. Для того и собрались. Говори уж.

Панин открыл папку и, откашлявшись, начал:

— При трезвом и взвешенном рассуждении мнится мне, что вернуть состояние общественное в допрежние кондиции видится невозможным. И дабы не довести до погибели всю нашу возлюбленную державу, следует не только отобрать у самозванца реформаторскую инициативу, но и даже в чем-то его превзойти. Так, во-первых, полагаю, следует ввести в армии вместо фактически пожизненной рекрутской повинности призывную службу на короткий срок, как и в армии самозванца. Это повысит лояльность армии, что нам сейчас жизненно необходимо.

Чернышов было вскинулся возражать, но властный жест императрицы его остановил.

— Продолжайте, Никита Иванович.

— Следует объявить о реформе местного самоуправления по тому же принципу, что сейчас осуществляет самозванец. Но, разумеется, с существенным имущественным цензом, дабы отсечь чернь. Это же касается и созыва всенародного представительного органа по примеру английского парламента.

Екатерина тяжко вздохнула

— Бессмысленное сборище болтунов. Но уж коли придется, то созовем. Что там дальше?

Панин мысленно перекрестился и произнес:

— И самое тяжёлое, господа. Следует отменить крепостное право.

После нескольких мгновений абсолютной тишины кабинет взорвался криками.

— Да в уме ли ты, братец! — вскочил младший Панин. — Это все твоего Фонвизина выдумки…

— Никита Иванович! — рычал Чернышов. — Это уже не в какие ворота не лезет…

— Может, и нам всем и под карнифекс самим лечь? — прогудел Чичерин.

Панин немного не понял смысла последней фразы, но переспрашивать было некогда. Снова раздался стук веера о подлокотник, и голос императрицы призвал всех к спокойствию.

— Объяснитесь, Никита Иванович. Как вы себе это представляете?

Панин облегченно выдохнул. Самое худшее не случилось.

— Разумеется, я не сторонник методов самозванца. Образцом я почитаю реформы, что провел король Фридрих в Восточной Пруссии. Там крестьянам предоставили личную свободу и право выкупить земли или за деньги, или путем переуступки части пахотных площадей. Впрямую этот опыт нам не подходит из-за общинного устройства крестьянского хозяйства, но как основу его нужно рассматривать.

Панин обвел взглядом собравшихся.

— Пугачев выпустил джинна из бутылки. И загнать его обратно не можем ни мы, ни он сам. Даже если Румянцев победит самозванца, это не остановит бунта. Казним этого самозванца, тут же появится новый фальшивый Петр Третий. Надо менять законы. И камень преткновения — вопрос о крепостничестве.

Екатерина похлопала веером по руке и указала на папку.

— Там описано, как это возможно осуществить?

— Да государыня, — поклонился Панин. — Вчерне, конечно, но на детальную проработку ни сил, ни времени не было.

— Правда, что это твоего секретаря работа?

— В значительной степени, государыня, — Панин с поклоном передал папку Екатерине.

— Хорошо. Я внимательно с ним ознакомлюсь. Отчаянное время требует отчаянных мер. И посему я хочу просить у вас совета, господа. Стоит ли мне рассматривать возможность вступления в брак с королем польским Станиславом и объединении держав Российской и Польской?

Панин, хитро прищурившись, обежал взглядом лица собравшихся. Идейка иезуитов, старательно донесенная им самим до сознания императрицы, кажется, дала всходы. Сам он на эту тему уже неоднократно думал и потому поспешил огласить аргументы «за».

— Вы знаете, государыни, мое мнение. Я сторонник такого объединения. Польская шляхта многочисленна, бедна и агрессивна. Нашу неурядицу с их помощью вполне можно победить. Вы получите законного супруга и, даст бог, произведете на свет наследника. Чем умиротворите общество…

— Наследника, крещенного в какой вере? Католической? — закричал протоиерей Иоанн и вскочил с кресла, потрясая посохом. — Под папскую руку Русь завлекаешь, пес! Не бывать тому!

Панин отшатнулся, опасаясь того, что его прямо сейчас приложат по голове. Настолько яркой была вспышка гнева духовника императрицы. Екатерина потянулась к священнику и ухватила того за рукав.

— Не ругайся, отче. Наследник же и православным может быть. Это уж как мы тут порешим, так и будет.

Иоанн при этих словах взял себя в руки и сел обратно.

— Нынче вояки из поляков так себе, — о своём, о военном задумался Чернышов. — Но пейзан гонять и резать они, конечно, мастера. Тут не возразишь. С Емелькой они бы нам могли помочь изрядно.

Началась бурная дискуссия. Обсудили возможную реакцию Вены и Потсдама. Прикинули финансовые потери и приобретения. Екатерина всех внимательно слушала, кивала и неоднократно повторяла, что вопрос этот чисто умозрительный. Но Панин знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать — принципиальное решение государыня уже приняла. И, вероятно, вердикт духовной консистории был тому последней каплей.

* * *

К Смоленску подъехали с рассветом. Старинная крепость на высоком берегу Днепра была видна издали как темная полоса, над которой в лучах восходящего солнца блестели кресты и купола церквей.

Савельев мысленно посетовал на то, что нормального леса вокруг крепости не было до самого горизонта. Вырубили его ещё, поди, во времена Ивана Грозного, когда строились эти могучие стены. Остались только островки кустарника вдоль оврагов да обывательские сады. С точки зрения обороны это было, конечно, правильно, подходы к твердыне просматривались далеко окрест, но у Карп Силыча задача стояла обратная. Крепость надо было взять быстро и желательно без всякого штурма. Об осаде даже речи не было. Южную армию ждали уже через месяц, так что времени было совсем мало.

Но сколь мало его бы ни было, пришлось часть его потратить на подготовку. И самое главное — на поиск людей знающих Смоленск и подходящих для операции. Не потащишь же с собой клеймёных и с драными ноздрями. Из его прежней лесной банды осталось всего пятеро, его личная гвардия, можно сказать. Ребята преданные и готовые за него жизнь отдать. Кроме того, взял он с собою и Ивашку — пацана-сигнальщика, который так лихо себя проявил под Муромом. Парень был круглой сиротой и в его банде стал кем-то вроде общего сына. Каждый норовил его научить чему-то, что знал сам.

Вот сейчас пацан стоял на краю трясущейся телеги со стамеской в руке и наносил удары по деревянном, плохо оструганному шару на конце длинной палки, которой старался попасть в него с разных направлений Крапива. Причем один глаз у парня был закрыт повязкой, как бы понарошку залит кровью из рассеченного лба. Само собой, при этом нарушается точность удара, и старый душегуб вбивал в юную голову навыки действий в такой ситуации.