«Ну что же ты хочешь от меня, жирный придурок?»

– О, привет, Петрович, – капитан не хочет с ним разговаривать. Не желает даже рядом стоять, поэтому замирает на ступени. Но при этом улыбается так, словно очень рад его видеть. – Как служба?

– Служба хорошо, – растягивает дежурный. – А тебя с утра ищет Поляков. Так что сразу дуй к нему.

Поляков Виктор Сергеевич – начальник отдела, полковник. Нормальный мужик, наверно, единственный человек во всём отделе, к кому Борис относится положительно. Хотя дерьма в старой голове начальника тоже хватает.

– Хорошо, зайду, – кивает капитан и разворачивается.

– Хромов, да погоди ты, – кричит вслед дежурный. Лицо у него краснеет от напряжения. Не мудрено – с таким весом можно прямо за дежурным пультом от инфаркта помереть. – А с педофилом твоим чего делать-то?

Чего с ним делать? Ну, если закон разрешает, то убить. Но закон подобного не допускает с тысяча девятьсот девяносто седьмого года, а Хромов действует исключительно в рамках закона. Он и есть закон. Возможно, он закрывает глаза на торговлю наркотой, употребляет сам, но это – человеческий фактор. Профессиональные издержки, так сказать. Тем более гриппер, который лежит в его кармане, – последний, а торгаша арестовали.

– Пусть сидит пока, – резко отвечает Борис и разворачивается.

Оперуполномоченный поднимается на второй этаж и подходит к своему кабинету. Открывает дверь ключом и входит. Кабинет небольшой. Квадратов пятнадцать. В стене, напротив двери, как-то нелепо воткнуто окно, рама деревянная, пластиковые так никто и не поставил. Хотя обещали. Суки! Скоро зима, и сквозь раму будет дуть холодный ветер. Придётся опять затыкать щели всякими тряпками. Слева стоит лакированная парта – рабочее место Бориса. Напротив – старая тахта, на которой полицейский спит, когда сильно заработается, а рядом с тахтой такой же старый шкаф, внутри которого висит форма капитана полиции. Опер садится за свой стол и включает электрический чайник и компьютер.

Любимая долбаная работа. Работа. Работа. Работа. Она везде. Постоянно вокруг Бориса и никогда не отпускает. Засасывает в себя, словно просроченное желе, и он болтается в гуще различных событий, как дерьмо в проруби, даже не понимая, что происходит вокруг. Большую часть своей жизни человек посвящает работе, а что в ответ? Только мизерная зарплата, которая не растёт, а лишь становится меньше на фоне каждодневного повышения цен на продукты и коммунальные услуги. Даже сраные сигареты постоянно дорожают. Как жить?

Пока закипает чайник, а на мониторе выскакивает загрузочная заставка, Борис вынимает из кармана пакетик с порошком и высыпает немного прямо на лакированную поверхность стола. Мерзкий запах наполняет кабинет. Капитан достаёт пятидесятирублёвую купюру, но в это время дверь без стука открывается, и Хромов хватает первый попавшийся лист бумаги (им оказывается протокол осмотра с места обнаружения иссохшего трупа местного бродяги) и накрывает им наркотик. Ладони превращаются в маленькие лужи, наполненные потом. В кабинет входит Поляков, а с ним какой-то прилизанный юнец. Парень выглядит как напомаженный гомосексуалист, которого впервые оторвали от мамкиной сиськи. Он зажимает под мышкой кожаную папку, и с ней юнец кажется более взрослым.

– Хромов, ты опять опаздываешь? – спрашивает начальник. Он невысокий, упитанный, в форме с погонами полковника. – Чего у тебя утром случилось?

– Так педофила в парадной у себя поймал, – отвечает Борис, поднимается и выходит вперёд, стараясь телом закрыть стол.

– Не до педофилов нам сейчас, Хромов. У нас проверка на носу, а ты педофилами весь изолятор мне забил.

– Так не смог пройти мимо, товарищ полковник, – Хромов шмыгает носом. – Да и один он всего.

– Ладно, молодец, бдишь обстановку, – улыбается Поляков и хлопает Бориса по плечу. – Я вот тебя по какому вопросу ищу. Знакомься, твой подопечный. Курсант, стажёр. Титков Роман.

Напомаженный Роман выходит вперёд и тянет руку. Ох, как же сильно Борис ненавидит жать руки малознакомым людям, но протягивает свою в ответ. Физиономия Титкова искривляется, и Хромову это доставляет неподдельное удовольствие, ведь ясно, что стажёру противно дотрагиваться до потной руки новоиспечённого наставника.

– Так, Хромов, оставляю стажёра под твою личную ответственность. Расскажи ему всё и покажи нашу подконтрольную территорию, – Поляков разворачивается и уходит, закрывая за собой дверь.

Стажёр и капитан долго стоят и смотрят друг на друга. Борис уверен, что юнец сейчас сломается и заговорит первый. Так и есть.

– Меня Роман зовут, – руку второй раз стажёр протянуть не решается.

– Борис. Для тебя Борис Николаевич.

Они вновь замолкают, и Хромов усаживается за стол.

– А где будет моё рабочее место?

«Наивный щегол, думаешь, я буду беспокоиться об этом? Хер тебе! Иди к Полякову и выпрашивай у него мебель и компьютер для себя», – думает Борис, а вслух отвечает:

– Я об этом ещё не думал, – и хлюпает носом.

У стажёра взгляд как у девочки, которая пришла на первое в своей жизни свидание. Он осматривает кабинет и присаживается на край тахты, которая тут же скрипит в ответ. Аккуратно кладёт руки на колени.

– Чем займёмся? – заискивающе спрашивает стажёр. – Какие планы на сегодняшний день?

– Планов у оперуполномоченных полно, – Борис желает, чтобы стажёр ушёл из кабинета. Его самый главный план – остаться одному и снюхать порошок, который мирно дожидается под протоколом. – Иди на улицу, жди меня у входа.

Роман встаёт. Он улыбается и довольно потирает руки, как будто ему дали самое серьёзное и опасное задание. Видимо, думает, что работа оперуполномоченного очень увлекательна и всю службу его ждут невероятные приключения. Конечно, невероятных приключений хоть отбавляй, но только они не так увлекательны и интересны, как кажутся по первости.

Стажёр выходит из кабинета.

Наконец-то Хромов остаётся один. Чайник давно вскипел, и опер кидает в стакан чайный пакетик. Заливает кипятком. Делает несколько глотков терпкого чая, полость рта обжигается, но полицейский не обращает внимания на такую мелочь. По телу проносится озноб, и волосы на руках и шее начинают шевелиться. Борис отбрасывает протокол и яростно вынюхивает порошок со стола. Отлично! Допивает горячий чай и выходит из кабинета. Спускается вниз и останавливается у окошка дежурной части.

– Петрович, – обращается он к коллеге, – машина есть свободная?

– Девятка только.

Не хочет Борис ездить на проржавевшей бежевой девятке. Во время движения она издаёт заморённый звон, словно по дырявому ведру колотят металлическим прутом. Но выбор, как всегда, не велик.

– Ладно, давай ключи, – опер забирает протянутый дежурным ключ и расписывается в журнале. Уходит, но останавливается и спрашивает: – Петрович, а стажёра моего не видел?

– Не видел я никаких стажёров.

«Да ты вообще ни хера не видишь, мент ты поганый», – ругается про себя Хромов.

Оказавшись на улице, Борис видит Романа, тот околачивается у входа.

– Садись, – Хромов указывает на бежевую девятку.

Они залезают в автомобиль. Борис заводит двигатель, и вся машина начинает дребезжать как китайская игрушка. Девятка со скрипом трогается, и Хромов выруливает на Будапештскую улицу.

Людишки суетятся, куда-то спешат, идут по нерегулируемому пешеходному переходу, но не смотрят по сторонам. Пьянющий мужик выскакивает прямиком под колёса бежевой девятки. Хромов жмёт в клаксон и орёт матом на бедного мужика. Тот перепугался и тупо уставился на Бориса. Даже получив дозу наркотика, опер остаётся раздражённым.

– Борис Николаевич, – Роман робко обращается к капитану, – вы ничем не болеете? Хорошо себя чувствуете?

Стажёр совсем что ли невоспитанный? Такие вопросы задавать старшим – верх бестактности. «Неужели я выгляжу как больной?» – капитан смотрит на себя в зеркало заднего вида и понимает, что выглядит он как раковый больной после курса химиотерапии.

– Тебя не учили родители, что такое спрашивать некорректно?