– Зато в тебе дури, хоть отбавляй.

– Конечно. На тебя тоже хватит. Хочешь мы с тобой?..

Мужчина качает головой мне на потеху:

– Всыпать бы тебе ремня.

– Да, Буцефал! Отшлепай меня, как следует. Я была очень плохой девочкой.

Его напарник тихо смеется, но только до тех пор, пока не встречается со мной взглядом.

– Ты тоже можешь присоединиться, – хлопаю ресницами. – Как тебя зовут?

– Ева, сколько раз говорить? Не трогай моих ребят, – злится Буцефал.

– Обычно они трогают меня, – отзываюсь, играя в гляделки с охранником номер два.

Еще секунда, и у него из задницы вырастет хвост, которым он будет молотить по песку. Взять бы сейчас огромную кость, запихнуть ему в глотку и смотреть, как он медленно и мучительно давится слюной и задыхается. Как побледнеет его кожа, а глаза нальются кровью…

Упс…

Пора валить…

– Ладно, мальчики. Мой рабочий день на сегодня окончен. Пока-пока, – целую пальцы, отправляя воздушные поцелуи, и зашвыриваю телефон за высокий железный забор.

– Даже не думай, Ева!

– Ах! – наигранно поражаюсь. – Останови меня, милый.

Шагаю спиной к морю.

– Ева, пожалуйста…

– Пожалуйста, – повторяю и вытягиваю руки, приглашая его в объятия. – Обними меня, и я пойду в номер. Вместе с тобой…

– Ева…

Соленая вода приятно холодит кожу, захожу все глубже.

– Несносная девчонка… Я доложу Мирону!

– Не утруждайся! Я к нему сама завтра загляну! Сознаюсь во всем! Честно-честно!

Разворачиваюсь и ныряю под воду. Подплываю к забору и касаюсь ладонью металлического прута. Полметра левее и… Вот он. Проход. Выныриваю за границей частного пляжа. Дикая сторона, а впереди скала.

– Спасибо, что проводили, ребята! Дальше я сама! Вы идите клиента заберите, а то он замерзнет без штанов!

Под тихую брань подбираю мобильник и направляюсь по грубому неухоженному песку домой. В то место, где могу снова погрузиться в пустоту. Другого у меня нет. Я все выжгла из памяти.

Осторожно прыгаю по массивным мокрым камням и оказываюсь на скрытом кусочке пляжа. Небольшое углубление в скале вмещает старый диван, обтянутый плащевой тканью. Открываю тайник и достаю полотенце, болоньевое покрывало, футболку и носки.

«Ева-лягушка. Вечно ноги ледяные. Я купил пятьдесят пар носков. Пусть они всегда будут здесь», – слышу голос из прошлого.

Клубочек выпрыгивает из рук. Дыхание колючими иголками вонзается в горло, сердце неистово бьется в груди в приступе паники и отчаяния.

«Тише-тише… Все хорошо. Только не надо больше делать себе больно. Сейчас пройдет. Ты же умничка, Ева. Все получится. Потерпи еще немного».

Успокаиваюсь, загоняя приступ за безопасную грань – прогресс. Тетя Груша была бы довольна, если бы я ответила хоть на один ее звонок. В свете луны, играющей бликами на воде, рассматриваю рисунок на носках – черные летучие мышки на желтом фоне. Я больше не пересматривала этот фильм, ведь мы договорились сделать это вместе. Через год. Правда, прошло уже два… Ну ничего. Я подожду.

Переодеваюсь, укутываюсь в одеяло и забираюсь на диван, устремляя взгляд в темноту. Море сегодня неспокойное, наверное, будет шторм. Завтра, а может быть послезавтра. Шум прибоя умиротворяет, вдыхаю родной морской воздух, что пахнет свободой и счастьем, и закрываю глаза.

Палящее солнце – лучший будильник. Сглатываю вязкую слюну, ощущая дикую жажду, и щурюсь от ярких лучей. Судя по расположению солнца, время близится к обеду. Переодеваюсь в купальник и убираю вещи в тайник. Возвращаюсь на территорию гостиницы и приветливо улыбаюсь охранникам. Они в ответ закатывают глаза и делают вид, что меня нет.

Как обидно… Сейчас заплачу…

Дефилирую по территории, рассыпая улыбки и игривые взгляды. Что-то моего последнего героя не видно. Надо бы не забыть обработать фото и выслать этому придурку. Я же говорила, что это «на память», он точно не забудет меня и это утро.

Останавливаюсь перед большой стеклянной дверью главного корпуса и перевожу взгляд на камеру видеонаблюдения. Позирую, надувая щеки и показывая «пис» на обеих руках. Замок щелкает, и я шлепаю босиком через фойе к лифтам. Персонал отводит глаза.

Такие душки.

Передушила бы всех.

В кабину лифта следом за мной влетает пара девчонок.

– Он точно не гей!

– Уверена? Слишком смазливый, и на флирт ноль эмоций.

– Тебя послушать, так вокруг одни гномики. А аргумент всего один, не клюнули на тебя! Он сто процентов нормальный, просто новенький, осваивается. Стоит сегодня снова сходить в…

Не могу сдержать смешок. Подружки оборачиваются и пронзают меня недовольными взглядами. Опускаю подбородок и смотрю на них исподлобья:

– Слушаем внимательно, курочки. Впитываем и распространяем информацию. Первое, он не гей. Второе, он мой не гей. Третье, кто захочет поспорить со вторым пунктом… – ухмыляюсь, – тем я буду отрывать пальцы щипцами для барбекю и скармливать рыбкам. Вопросы есть?

– Что?! Да что ты о себе?..

– Зайка… Хочешь проверить, можно ли выжить, выпав из окна четвертого этажа?

Двери лифта разъезжаются в стороны, и девчонки выскакивают наружу. Правильно. Мама разве не учила? Нельзя разговаривать с сумасшедшими. И тем более спорить с ними.

Выхожу на последнем этаже и направляюсь в конец коридора. Не заботясь о правилах приличия, распахиваю двери в большой кабинет, полный света. За широким массивным столом сидит молодой темноволосый мужчина.

Он хмурится.

Я улыбаюсь.

Плюхаюсь в кожаное кресло.

Он хмурится еще сильнее.

Я улыбаюсь все шире.

Складываю ноги поверх стола.

Он в бешенстве.

Я в восторге.

– Ева…

– Привет, Мирон. Соскучился?

– Где твой браслет?

Смотрю на руки, поднимая в удивлении брови:

– Не может быть! Наверное, его съел Кракен.

– Ева… – вздыхает Мир. – Сколько раз я просил тебя его не снимать? Здесь нет дворецких. На тебя вся охрана жалуется.

– Ой! Прямо-таки вся? А может только один здоровенный мужик, который никак не признается, что хочет меня?

– Прекрати! Сан Саныч заходил утром. Сказал, что вчера ты опять…

– Не опять, а снова. Я, между прочим, доброе дело делаю. Как санитар леса, только круче. Санитар кобелиного пляжа. А? Как тебе? По-моему, звучит.

– Ева, это не шутки. От нас бегут гости. Этот парень уехал сегодня утром, а должен был только через четыре дня.

– Он был козлом!

– У нас здесь не исправительная колония, а ты не представитель правосудия. Какое право ты имеешь так поступать?

– Если бы хоть один из них повел себя со мной как джентльмен, то я бы поступила с ним совсем иначе.

– А ты ведешь себя как леди? Ты знаешь, какую уже славу заработала?

– И ты в это веришь?

Складываю руки под грудью, но Мирон не смотрит ниже моего подбородка. Может, снять верх от купальника? Его безразличие злит. Вечно со мной, как с ребенком.

– Меня не касается твоя личная жизнь.

– Тогда в чем вопрос?

– В том, что мы теряем людей из-за твоих выходок.

– Приедут новые. Зря ты что ли за рекламу платишь? Или лучше сказать… Мы платим. Я ведь не прошу свой процент от прибыли, можешь пустить его на покрытие расходов от моих маленьких развлечений.

Мирон сжимает зубы, делая резкий короткий вдох. Этот разговор уже стал своего рода традицией. Из раза в раз одно и то же. Он понимает, что меня не переспорить, а я… А мне просто весело. Мир такой прикольный, когда включает большого босса и пытается мной командовать.

– Я не стану брать твои деньги. Бухгалтер перечисляет их на твой счет.

– У меня нет никакого счета.

– Есть. Дем… Он… То есть…

В глазах на мгновение мутнеет, размывая образ Мира до цветного пятна. Молчание заполняет комнату тяжелым звучанием пустоты.

– Ева, – ласково произносит Мирон, – может быть, тебе вернуться к работе? В ресторане при тебе было куда больше порядка.