Наверное, этот ирбис являлся стражем данного места, а про него не говорили, потому что для каждого зверь свой и испытание индивидуально. Возможно, Лем вместо кошки увидит кого-то из семейства псовых, так как сами очертания духа берутся из наших мыслей.
Ответ пришел сам, будто кто-то вложил его в мою голову, поэтому я без страха провела по жесткой шерсти подошедшего животного. Оно успокаивающе заурчало, нагнув голову и потершись щекой о пальцы.
Теперь мне нестерпимо захотелось спать. Видно, прошлый стресс таким образом сказался на организме.
— Мы здесь одни? — неуверенно поинтересовалась, еще раз оглянувшись.
Ирбис поймал мой взгляд.
В голове пронеслась картинка того, как жужжит внизу ветер, как пуста эта возвышенность, объятая стадом дутых облаков. Помимо прочего, я почувствовала грусть одинокого существа, а потом увидела его — Аволанса, как он был пропечатан в книге, что покоится в закромах наших бездонных сум. Темные спирали волос собраны широкой кожаной полоской на лбу. Глаза цвета весеннего луга после дождя, неровные дуги бровей, утолщенных сверху, узкая верхняя губа, намеченная бантиком, и упрямый гладкий подбородок выпячен вперед. И я поняла эту грусть, испытав ее дважды: сначала узнав о том, что наших родителей больше нет на свете, а второй раз утром, когда проснулась и поняла, что обряда не произошло.
— То есть ты страж этих мест? Боги заточили тебя не в небо?
По-прежнему кошачья морда кивнула.
Ох, зря я перепутала субтильность юноши с женской грацией. Вовсе передо мной не разгневанная самка предстала на вершине, а полубог, облеченный в неспокойный дух.
— Ты можешь явиться в своем настоящем образе? — с надеждой вопросила.
Ведь мне сейчас так хотелось просто поговорить с кем-то, понять, что я живу и что это не просто сон.
Однако сын Бога не смог перевоплотиться. Он навечно завязан на своей миссии, и это его наказание за непослушание. Боги суровы.
Теперь гладить животное, осознавая, что тот когда-то был таким же антропоморфным, как сами андрогины, было немного неловко, но тычки мокрого носа в ладонь быстро позволили мне избавиться от подобного рода сомнений.
Солнце уже давно достигло своего пика, и теперь медленно скатывалось по горизонту вниз. Его свет ослабевал, а вместе с этим и заканчивалось мое время. Багрово-красное небо резало глаза, вспарывая их уголки на крупинки слез.
Теперь все чаще не хотелось засыпать, не стану кривить душой. Видимо, дело кроется в неудачном «ор эйн соф». Каждый раз, когда в моей голове выключалось сознание, наступала амнезия, вследствие чего меня ждали сюрпризы нового дня, будь то ссадины или кусок мяса, записка или покалывание в боку, восстание големов или важный разговор. Ведь так больше невозможно жить, особенно, когда весь окружающий мир считает тебя целостным.
С другой стороны, наше паломничество продлилось год, за который мы не видели ни единой души кроме пары хищников и заколдованного полубога. Это время лишило бы меня рассудка, будь полностью в моей власти, но не я сражалась с койотами, пыталась достичь горы под свирепым наблюдением великана и охотилась на зайцев.
Помню, до смерти родителей у меня была подруга, с которой мы достаточно сблизились на подготовительных курсах. Звали ее Ора, и она была столь же потрясающе красива, сколь и болтлива. Так как мы являлись погодками, то мужскую ипостась — Йена, мне не доводилось ни разу видеть, но, судя по его половинке, эту пару лепила сама Туран — Богиня красоты, пожаловав им большую часть своего дара.
— Как думаешь, Лем тебе подходит? — достаточно внезапный и абсурдный вопрос был почти шепотом озвучен на одном из перерывов в узком коридорчике, соединяющем два соседних корпуса.
Тогда мы, опираясь на перила, перебирали свитки со схемами, пытаясь отыскать нужный.
— Что? — удивленно вскрикнула, выронив папку, которую держала под мышкой — бумаги рассыпались у наших ног.
Ора заправила прядь волос за ухо и присела помочь собрать готовые задания.
— Ну мы ведь лишены выбора, по сути, и в день совершеннолетия объединяемся практически с незнакомым андрогином, который до этого жил в этом же теле, но не обязательно придерживался наших взглядов.
Тогда я впервые задумалась о том, что эта девушка странная и говорит неприятные, а главное — непонятные мне вещи, и возможно, нам стоит с ней несколько реже общаться. Ведь проблема выбора – это вовсе не проблема. Мы с самого начала две части одного, и шанс того, что вы друг другу не подходите, нереален.
Нахмурившись, подняла глаза на подругу:
— Не знаю, кто вдолбил тебе это в голову, но что Лем, что Йен – это наша судьба, это мы и есть. Так что прекрати.
Но она не прекратила. Вышло так, что Ора решила взбунтоваться против, как она выразилась, навязанного ей Богами и спуталась с одним из однокурсников. Этой постыдной связи положил конец рожденный бесполый. Возможно, Йен даже не подозревал, что его предали. До самого последнего момента не подозревал. А потом их увезли, и я никогда больше не видела своей горе-подруги.
Это воспоминание застало меня внезапно, ведь в отличие от Оры, я всегда верила в слияние и желала его, но вот несправедливость — не получила. А страх, что этот шанс последний, у подножия к храму настиг вдвойне. Ведь что делать, если и тут не найти ответа?
Уткнув лицо в колючую шерсть ирбиса, поняла, что нестерпимо хочу спать и подниматься к храму у меня сегодня нет ни сил, ни желания. Кажется, что вот-вот просто свалюсь на землю и не встану больше до послезавтра.
Тень на земле истончилась, наступил вечер, затянулось небо.
Расстелив на земле одеяло, свернулась калачиком, обхватив коленки. Кто знает, что ждет меня завтра, но с этим нужно смириться. Опустила веки, но отключиться не получалось.
Вот теплый бок ирбиса исчез, и стало как-то прохладно, затекли ноги и заболела спина.
Поняв, что забыться сном в ближайшем будущем не выйдет, села.
На небе не успело зажечься ни одной звезды, видимо я так пролежала от силы минут пятнадцать, хотя показалось, что пару часов. До полуночи время терпит.
Полезла в сумку за фляжкой со снегом, который должен был уже давно растаять.
— Сейя, — раздалось хриплое за спиной.
Вздрогнула, осознавая, что ирбис не может говорить, а я одна посреди горы, верхушка которой затеряна в облаках, и тут никого, кроме ветра, быть не должно.
Голос показался смутно знакомым. С другой стороны, иное вряд ли бы могло породить шальное сознание.
Приложившись губами к горлышку, жадно глотнула, но повторение моего имени, заставило закашляться. Часть драгоценной жидкости пролилась, и я все-таки нашла в себе силы оглянуться.
Это была все та же Айтоми, что и в момент, когда я только поднялась на вершину. Вот ступени, ведущие в храм; наверху бликуют солнечные часы; ирбиса нет, но площадка с цветами никак не изменилась. Изменилось лишь то, что со мной рядом стоит некто. Это нереальное зрелище на мгновение лишило меня дара речи.
В некоторых древних ритуалах, посвященных Богам, говорилось, что для разговора с ними первобытные андрогины употребляли специальные, звавшиеся «священными», грибы, которые способствовали погружению в транс и вызыванию различного рода видений. Также они принимали галлюциногенные препараты вроде табака и кактусов в религиозных и медицинских целях, и те помогали устранить или притупить чувство боли. Более того, помимо вспомогательных средств, галлюцинации также были следствием психического или соматического заболевания. Под действием делирия проекция в голове визуализируется и переносится в нашу реальность. Но ведь не обязательно что-то употреблять, так как и обычный стресс или хроническое недосыпание могут способствовать ловле «глюков».
— Лем? — протянула руку, зная, что осязать я его вряд ли смогу.
Родные черты лица приобрели налет мужественности. Треугольный подбородок стал шире и массивнее, брови гуще, нос острее, на щеках виднелась многодневная щетина, грозящая перерасти в бороду, но усердно подрезаемая неровными клоками, видимо, ножом. Моя мужская ипостась значительно выше, просторнее в плечах, мускулистей.
