Проходя через створки ворот, Гриша внезапно споткнулся на ровном месте и, поднимаясь неловко, оперся на одного из охранников. К моему удивлению, оба стоящих у ворот вертухая отнеслись индифферентно к выходке моего приятеля и, застыв истуканами, молча, смотрели, как наш отряд удаляется по дороге. Гриша, догнав нас, сразу же оказался во главе отряда и все время ускорял темп, пока мы не достигли зарослей тропического леса.
Отойдя метров на триста вглубь джунглей, Гриша остановился на небольшой проплешине, образовавшейся из-за падения громадного дерева. Удобно устроившись, на какой-то коряге, он терпеливо дожидался, когда мы его догоним. – А чего бежали? – спросил запыхавшийся Войтов. Григорий, довольно мурлыкая, достал из-за пазухи небольшой бластер.
– О, е мое… – схватился за голову Петрович. – Счас такой кипеж в лагере поднимется!
– Не бойся старшой, время еще есть. Пропажу обнаружат, когда к ним смена придет. Охранники сейчас как пеньки, ничего не соображают. Да и про то, что нас выпускали, не сразу вспомнят. Пока, сопоставят события, мы будем уже далеко в лесу.
– Да, а потом поднимут флаер и нас вмиг обнаружат. – Огорченный Петрович, устало опустился рядом с Гришей и обреченно уставился себе под ноги.
– Ничего, я знаю, как спрятаться от датчиков обнаружения – самоуверенно заявил Гриша, и плавно поднявшись на ноги, предложил: – Ну, что пошли, или вы уже устали?
Вот это была гонка! Наши с Петровичем выносливость и умение передвигаться по пересеченной местности, рядом не стояли со способностями Гриши. Он шел легким, быстрым шагом, спокойно проходя сквозь чахлые заросли молодых деревьев и кустарника. А мы еле поспевали за ним. Лес не был настолько густым и заросшим, чтобы мы не могли продвигаться по нему, но даже чахлые заросли младших братьев лесных великанов, возвышающихся над нами, серьезно препятствовали первоначально взятому темпу движения. Ни Петрович, ни я не спрашивали, куда нас ведет наш следопыт. Просто доверились чутью лесного жителя.
Дважды он останавливался, поджидая нас, давая передохнуть, а затем опять устремлялся вперед. Некогда было созерцать, окружающий пейзаж, я только оптимистично отметил, когда оскользнувшись на влажной глине, с плеском упал в один из многочисленных ручьев: «От жажды мы не умрем» и побежал дальше, догоняя своих приятелей…
Через четыре часа кросса по пересеченной местности заросли впереди стали гуще, а большие деревья наоборот расступились, пропуская сквозь кроны свет заходящего солнца. Проломившись, сквозь невесть откуда взявшийся тростник, мы оказались на берегу небольшого лесного озера. Я на секунду замер любуясь, красотой пейзажа. Ярко–желтый тростник на фоне светло-зеленого зеркала прозрачной воды, выглядел нарисованным красками, с картины древних мастеров. Над озером летали мохнатые, синие бабочки. Стояла тишина. Гриша первым нарушил предвечерний покой лесного озера. Резко бросившись в прибрежный тростник, он скомандовал: «Быстрей за мной, флаеры уже на подлете». Только через минуту мы поняли, что он задумал. Взяв в рот стебли полого тростника, мы полностью укрылись под слоем воды среди слегка колышущихся прибрежных зарослей. Вода была теплой, а тростник мерно колыхался под тихим ветерком, создавая дополнительные помехи. Так, что с помощью датчиков обнаружения, нас вряд ли бы заметили. Так и случилось. Два флаера прошли над нашими головами на высокой скорости в сторону ярмарки и больше не показывались… Подождали еще с полчасика, а затем выбравшись на берег стали готовится к ночевке. Костра мы естественно не разводили. Перекусили каменными галетами, которые составляли основной рацион суточного пайка и улеглись спать. С наступлением ночи лес ожил звуками. Из зарослей доносились шорохи и крики ночных животных. Какая-то птица, облюбовав наше озерко, глухо выла под самым ухом, не давая нам с Петровичем уснуть. В отличие от нас, Гриша, свернувшись калачиком на подстилке из сухого тростника, сразу стал мерно посапывать. Войтов ворочался, с боку на бок и не в силах уснуть, наконец, шепотом, спросил: – Как думаешь, у тайника, нас засада ждать будет?
– Вряд ли – ответил я позевывая. – Кладовщики, люди не глупые. Зачем им подставляться из-за какого-то бластера, в котором то и зарядки хватит всего на несколько минут боя.
– Да действительно. – Петрович замолчал и я уже начал засыпать, когда он опять спросил: – Как мыслишь, куда нам лучше податься?
– А. что тут думать? В рабы я не собираюсь подаваться. Чтобы жить в джунглях, у нас нет даже элементарных вещей. Слов нет, Гриша и без них нас прокормит. Но, через полгода живя втроем, мы просто озвереем. Придется нам напасть на какое-нибудь ранчо. Освободим рабов, захватим оружие, какое имеется, и сколотим банду. Надеюсь, с нами потом будут считаться.
– Хорошая идея, главное чтобы до ранчо, нам дали добраться – согласился со мной Петрович и, отвернувшись от меня, через секунду захрапел с переливами. Мерзкая птичка, оглушительно воющая в надежде нас запугать, сама устрашилась громкого храпа моего приятеля и, снявшись с места, исчезла под пологом леса.
***
Лишь солнце поднялось из-за деревьев, мы двинулись дальше в направлении брода. Заблудиться мы не боялись, слишком долго в нас с Петровичем вбивали науку выживания в джунглях, а Гриша в них родился. За вчерашний переход мы с Петровичем кое-что вспомнили из своих прежних навыков и теперь почти не отставая, двигались вслед Гриши. Под пологом леса было сумрачно и душно от запаха прелых листьев и влажно – теплых испарений поднимающихся от земли.
Внезапно Гриша остановился и поднял, руку призывая нас сделать то же самое. Затем пятясь задом, бесшумно приблизился ко мне, не спуская глаз с небольшого пятачка пространства свободного от деревьев. – Впереди охотник, сидит в засаде. Большой зверь, без бластера с ним не справится, давайте лучше обойдем – прошептал он мне на ухо, и мы по широкой дуге обошли опасное место. Давно пора было делать привал, но мы еще около получаса уходили от места засады, пока Гриша первым не опустился на удобную валежину, рядом с бившим из земли родником. Размачивая в воде пресные галеты, я подумал, что не плохо бы было разнообразить свой рацион. Но о съедобности плодов и прочих даров местного леса мы совершенно не имели понятия. Впрочем, я помню, что местных быков убитых на турнире потом отправляли на кухню, и я даже дважды ел их мясо. Вполне съедобное надо сказать. Так, что оставалось только найти такого быка и постараться, чтобы он добровольно подставил свою шею под нож, иначе мы его просто не завалим. Тратить же драгоценные заряды бластера, на эту скотину я не собирался.
Лишь на следующий день, ближе к вечеру, мы достигли речного брода. Но отыскав тайник, ночевать у него не стали, а переправившись через реку, углубились на пару километров в лес. Лишь здесь мы позволили себе расслабиться, и впервые за три дня прилично поужинать, растранжирив половину запасов консервов. Сытые, и умиротворенные лежали на охапках сухой травы. Петрович, как обычно высказывал, мысли накопившиеся за день в его голове. Днем во время движения особенно-то не поговоришь.
– Сегодня ребята я бежал, бежал, и мысль мне такая в голову пришла – ради какого интереса пустует такая территория? Нет, мы с тобой Макс как-то касались этой темы, но только к сегодняшнему дню все кусочки мозаики сложились. Вот смотрите, какое несоответствие вырисовывается. Каторга занимает совсем мизерное пространство на планете. Казалось бы, бери да осваивай остальную территорию планеты. Но правители этого не делают. Почему? – тут Петрович сделал длительную паузу, как бы подчеркивая значимость фразы, а возможно хотел, чтобы и мы пошевелили мозгами. Но думать, что-то не хотелось после утомительного перехода, и мы дружно уставились на своего старшего товарища. Петрович разочарованно вздохнул: – Все просто ребята. Каторга это фабрика по переработке людских отбросов, отвергнутых обществом. Вы думаете, зря женщин по прибытию в лагерь стерилизуют? Нет, правители не хотят, чтобы у отвергнутых были хотя бы какие-то надежды на будущее. Те, кто не погибает в лагере, грызутся между собой за эфемерное благополучие, унижая рабством и просто убивая своих бывших сокамерников. Направляя сюда всех политических заключенных и уголовников – рецидивистов, правящий класс не просто уничтожает заключенных физически, но еще дает испытать агонию перед смертью и подленько, втихомолку, наслаждается зрелищем нашей грызни. За такое представление правителям не жалко выделить под арену, целую планету.
