- Я только хотел продвинуть собственную диссертацию, - пробормотал Виталий Николаевич, стараясь не встречаться с Инной взглядом. - Только это, поверьте.

- Нет, я понимаю, что вам удобно, когда Заболотная взяла все на себя, но будьте же милосердны. Убить Анну, которую, кстати, давно пора было убить - это одно, но Танечку, ещё кого-то... Думаю, что её в прокуратуре били. А если вас, уважаемый, сдать куда следует, то боюсь, вы с Заболотной начнете наперегонки признаваться во всем, в чем и не был виноват. Поэтому давайте, разделим мух и котлеты и наведем здесь порядок. Лучше - жесткий.

Виталий Николаевич уныло посмотрел на свои запястья. Счастье, которое было так возможно, снова отдалилось на неопределенное время и расстояние. Конечно, Татьяну Ивановну было жалко, но помощь ей можно было оставить до завтра. Если только тут нет личного интереса.

- Инна Константиновна, - решился на отчаянный шаг Виталий Николаевич. - А что вас это так задевает и почему вы абсолютно уверенны, или хотите быть уверенной, что Анну убила именно она, Татьяна? - Виталий с удовлетворением заметил, как вспыхнули щеки его обвинительницы, как сверкнули глаза, шея плавно вошла в плечи. Жаль только, что удар был так неподготовлен.

- Мне действительно удобнее так думать. И вам, кстати, тоже.

- Нам удобнее быть союзниками, проникновенно прошептал Виталий Николаевич, пробуя роль Яго - змея - искусителя. - Ведь мы с вами здесь всегда были жертвами? Нас так долго принижали, заставляли молчать и подчиняться, Не дадим же им не одного шанса.

- Что-то подобное я слышала в рекламе от тараканов, - удивилась актерскому мастерству своего визави Инна Константиновна.

- А вы знаете, - вдруг успокоился Виталий, успокоился, чтобы сразу разволноваться по другому поводу. - Вы знаете, знаете, - ах дурацкая привычка - заикаться перед приемными комиссиями, если бы не нервы, Виталий стоял бы себе рядом с Табаковым и мирно давал ему советы, но ... - вы знаете, знаете.

Вот именно потому Инна Константиновна так и не сумела выйти замуж. У неё всегда была вредная работа - слушать, внимательно и доброжелательно не подготовившихся заикающихся студентов, но повторять этот трюк рядом с неуверенным в себе или нализавшимся до срока женихом она уже не могла. После четырех неудачных попыток начать разговор, она просто разворачивалась и уходила. А потому сейчас она строго приказала себе: "Сидеть, молчать, служба", сила воли даже позволила надеть на лицо доброжелательную улыбку. Она не покушалась на Танечку. Точно, - наконец выродил Виталий Николаевич и стер пот со лба. - Мы в тот день уходили с работы вместе. Я, Татьяна Ивановна и Игорек. Я ещё довел их до трамвая и сказал, что собираюсь к ней зайти. И они ответили, что пойдут домой. Так что у Заболотной есть алиби.

- Сын не алиби, но можно попробовать, - согласилась Инна Константиновна и взялась за телефонную трубку. - Мама дома? - сладким голосом пропела она. - А когда? Слушай, а пятого вечером она в гости ходила? Жаль. Ладно, пока.

Этот щеголь явно с кем-то развлекался! Вместо того чтобы мыть ноги её Ирочке! Вместо того чтобы бегом устраиваться на постоянную работу, делать предложение и рожать детей! Он явно развлекается с девицами!!! Подозрительный тип, - выдохнула Инна Константиновна. - И что она в нем нашла?

- Сын ведь, - буркнул Виталий

- Я не об этом. Не помнит он. Говорит, мусор вроде выносила, а в гости - не помнит. Кажется, нет.

- На такси - туда и обратно. Могла успеть под мусор, - вздохнул Виталий, припоминая, что Танечка с кем-то разговаривала на мосту, но с кем - там такое людное место, что пришлось спрятаться на автобусной остановке, а в темноте на такие расстояния взор Виталия Николаевича не распространялся. Вот когда Танечка вдруг перелетела через ограду - да. Видно было хорошо. Потому что неожиданно. Да ни осенью, ни летом в этом отстойнике никто не купался и в него головой никогда не прыгал. - Я "скорую" вызвал и скрылся. Простит ли она мне это? Инна Константиновна утвердительно кивнула, накручивая на палец короткую женскую прядь: "Интересно, кого ещё убила эта припадочная? А знаешь, Виталик, ведь многое сходится. Если она претендовала на кафедру, то вполне могла подставить тебя с протоколами, Надьку - со шприцем, меня тоже... Так что... Пошли-ка за шефом, пока он там окопов не нарыл и по домам. Меньше знаешь, лучше спишь" Инна Константиновна огорчилась и разнервничалась. Только вроде уладилось на кафедре, как загулял почти жених её племянницы. Вот же прорва. И до Таньки ли сейчас - так бы села в тюрьму, мы бы мальчишку быстро на место поставили. А так начнет же биться за него до последней капли крови. Пусть она лучше сидит. Спокойнее без нее.

- Идемте, Виталий, идемте. Пусть Мишин сам разбирается, - Инна Константиновна как приличная крыса покинула тонущий корабль первой, Виталий Николаевич бодро засеменил вслед за ней.

- Как-то все-таки, - пролепетал он на лестнице. - Как-то нехорошо.

- Мы - не рабы, - строго заявила Инна. - Рабы не мы!

- Да-да, - поспешил согласиться ещё недавно направленный на галеры ассистент кафедры страноведенья. Мишин, выходивший из приемной ректора, только укоризненно покачал головой. Он поднялся к себе, вытащил из сейфа наган, плотно застегнул плащ, похожий на палатку, три раза сплюнул через левое плечо и отправился в путь, теперь он знал, что ему делать.

Галантный Тошкин пропустил Татьяну Ивановну вперед. Она скромно остановилась возле обшарпанного стула и суровым взглядом попросила разрешения сесть. Тошкин немедленно кивнул. Если бы была возможность, он вообще бы сейчас не разговаривал. Его бы вполне устроили тихие спокойные мимические формы и письменные признания. Дмитрий Савельевич наклонился, выдвинул ящик стола м вытащил из него несколько листов бумаги.

- У нас выдают получше, - снисходительно улыбнулась Татьяна Ивановна. - Хотя кругом сейчас такая нищета...

У Заболотной были красивые пальцы начинающей пианистки - длинные, нервные, ровные, чуть забывшие о маникюре, но это не портило их. Тошкин поморщился - нечего сказать, хорошие руки убийцы. Добро пожаловать в музей восковых фигур.

- Пишите подробно, шапку оформим после, - твердо сказал он, набирая Надин телефон. Она, черт её дери, выиграла этот бой. Она первая пришла к выводу о глупом материнском сердце, вот оно, стучит уже тут, на саму себя, ничтоже сумняшеся в том, что поступило правильно. Женщины-убийцы всегда приводили Тошкина в состояние, близкое к судорогам. Вместо того, чтобы рожать, кормить и воспитывать, они плели интриги, сыпали яд, и взводили курки. И это уже не западная пропаганда. Это образ жизни. Ведь наверняка у этой тетки есть любимые фильмы типа "Волги-волги", возможно, она даже вышивает крестиком на новый год...

- Простите, как вас по имени-отчеству, - Татьяна Ивановна, так и не прикоснувшаяся к бумаге, смотрела на него не мигая.

- Дмитрий Савельевич. Пишите, будьте любезны. Все вопросы - потом.

- Я не могу, - она судорожно всхлипнула. - Я не могу это написать. Не могу.

Прелесть какая. Убивать может, а описывать свои деяния, нет. Судя по всему, наша клиентка будет косить на состояние аффекта. "Упала, напоролось на ножик и так двенадцать раз". Не получится, дорогая. Не выйдет.

- Попробуйте, первый раз всегда сложно, - посоветовал Тошкин, углубляясь в чтение новых поправок к уголовному кодексу. Телефон Нади молчал. От обиды она, наверное, пошла в загул. Или на помощь имитирующему сердечный приступ Чаплинскому. Тоже дело - болеет раком, умрет от инфаркта. Пути Господни неисповедимы. - - Выслушайте, просто выслушайте меня. Это же ваша работа - шумно вдыхая, попросила Заболотная.

- Вы знаете, я с гораздо большим удовольствием читаю записки маркиза де Сада. Давайте помолчим пять минут, а потом, если вы не передумаете, обменяемся мнениями по поводу содеянного вами, - нахмурился Тошкин.

- Время пошло, - Заболотная глянула на часы.

Итак, Тошкин потер переносицу, в наличии имеются две с половиной жертвы. Пункт первый, выяснить, пришла ли в сознание Ильина, пункт второй, это как же надо ненавидеть человека, чтобы начать убивать всех имеющих к нему маломальское отношение.