Литмир - Электронная Библиотека
A
A

- В академию, Надя. Тут все дороги ведут или в академию, или на кладбище.

- И ты заметил? - я поразилась его проницательности и спокойно отпустила приводящие мышцы ног. - У нас там заговор, - по-товарищески сообщила я. Пропадали протоколы...

- Надо же, - Максим не отрываясь, смотрел на дорогу. Именно за это я и не люблю автомобили и водителей: не выдерживаю конкуренции с педалью газа, и не выношу этого. - Надо же. Слушай, Надя, давай-ка возьмем Таню-татьяну, быстро подбросим её в прокуратуру, а потом я нарисую твой портрет.

- Маслом?

- Вишней, - наконец улыбнулся он, а меня шарахнуло по голове очередным суровым подозрением. Этот безумный день явно лишил меня быстроты реакции.

- А откуда ты знаешь, что её нужно туда подвезти? подслушивал? - я снова осторожно отодвинулась и легким движением руки освободила свое тело от ремня безопасности. Как я собиралась выпрыгивать из машины в прошлый раз - ума не приложу.

- Ясное дело. По заданию майора Гребенщикова. На этот раз, - спокойно ответил он.

- А в прошлый?

- Не твое дело, - отчеканил Максим и резко затормозил. - Давай сначала определимся, а потом поедем. Свободна вечером?

Откровенно говоря, в последний раз со мной разговаривали, как с проституткой, когда я заканчивала школу и имела гнусную привычку делать уроки в баре гостиницы "Турист". Там стоял видик и крутили мультики, и то и другое в те времена было такой большой редкостью, что стоило выдержать родительский гнев и немного попортить почерк. пьяный грузин, не знавший моих вредных привычек, нахально позвал меня в номер, примерно теми же словами: "Вечером свободна?", я, в душе догадываясь, что от меня требуют чего-то неправильного, решила позвонить домой, чтобы узнать идем ли мы сегодня к бабушке. Грузин сначала очень расстроился, а потом обрадовался, что ему не придется сесть в тюрьму за растление малолетних. Мы едва не подружились, но его взяли за дебош в ресторане. Словом, наш человек. Не то, что этот.

- А что, некому кисти поддержать, - грубо спросила я, не желая искать более изящных ходов. У меня есть правило - красиво хамить нужно только тем, кто интересен. Всем остальным пенку от молока. - Слушай, а твой Чаплинский, когда вы к Татьяне ездили, её часом не прибил? - на всякий случай полюбопытствовала я, определяя тем самым наши отношения как чисто деловое сотрудничество.

- Труп не выносил, а там, кто их знает? - сокрушенно покачав головой, Максим включил зажигание и тронулся. - Знаешь, с этим диссидентом я скоро снова стану художником. А должен был капитана получить.

- Бывает, - поддержала его я. И подумала, что не стану пока что рассматривать перспективу собственной безработицы, которая уже не за горами. - Ладно, ты подожди, здесь я сама.

Золотые буквы на здании академии, ранее намекавшие на обязательное прочное материальное положение её членов, чуток поржавели, кислотно-радиационный дождь продолжал безумствовать, но кого это теперь интересовало? Я быстро пронеслась через холл, лифт и коридор и оказалась на кафедре. Дверь была открыта, она подозрительно покачивалась, ведомая внутренним сквозняком. Там, в недрах академического здания, несомненно, кто-то был. Хотелось верить, что не очередной труп. На всякий случай мне пришлось глубоко вздохнуть и переступить через порог. Татьяна Ивановна лежала на столе. Не вся, частично - руки, голова и треть туловища. Она была неподвижна и на мое появление никак не прореагировала. Кажется намечалась ещё одна картина из серии: "Надя Крылова убивает свою сотрудницу". Чтобы справиться с наваждением я прошептала: "Должок Василиса Прекрасная, Анна Семеновна ". Мое глухое бормотание подействовало не хуже поцелуя для старушки мертвой царевны. Татьяна Семеновна шевельнула пальцами и тихо застонала. Не хватало только, чтобы у неё была какая-нибудь черепно-мозговая травма, нанесенная каким-нибудь тупым предметом от печатной машинки. Но в целом, моя коллега была пока жива.

- Это я, - ну что поделаешь, если целый день приходится говорить банальности. Это я, Надежда Викторовна, вам плохо?

- Да, - ответила она, не отрывая лицо от стола. А может это вообще не Заболотная, а просто фантом? Или восковая маска. Говорят, Израиль изрядно продвинулся в изготовлении всяких психотропных и прочих косметических средств. Я осторожно коснулась её плеча. - Татьяна Ивановна, вам плохо?

- Да, - снова прошептала она и подняла на меня страшные пустые глаза. В них, наверное, уже не читалась ненависть, только пригоршня транквилизаторов или просто сознание большой-пребольшой беды.

- Вас там ждут, в прокуратуре, - сказала я, уже жалея, что оставила Максима в Машине. - Мы вас подвезем, если хотите...

- Уже, - выражение её лица ничуть не изменилось. - Как быстро, как просто, как поздно, - она вдруг закрыла глаза и начала смеяться. Меня в случаях подобной истерики обычно невежливо били по морде. И я очень обижалась. И потому, решила немного переждать и использовать обходной маневр. Сквозь громкий публичный смех уже доносились рыдания, я сочла за лучшее вмешаться и прямо спросила.

- А Раису Погорелову вы тоже? А за что?

Эффект был достигнут, она перестала смеяться, раскачиваться и даже дышать, в её стеклянных глазах отражался только мой ужас. Пора был менять пластинку, точнее - спасать и спасаться.

- А Виталий Николаевич воровал наши протоколы. Представляете, его буквально за руку поймали, - преданно сообщила я, аккуратно пятясь к двери. Не знаю, что там у них по-фински означает видюшная фраза "ракастан", но этому виду ходьбы я научилась сегодня от и до.

- Так вы говорите в прокуратуру? - её глаза смотрели вполне осмыслено, оставалось только подобрать размытое нервами лицо и можно в аудиторию. Вообще, как она заходила к студентам в таком виде? - В прокуратуру, Татьяна Ивановна обречено вздохнула, - что ж, только поздно вы спохватились, - на губах моей сотрудницы, которая только что успешно притворялась то умершей, то сумасшедшей, заиграла загадочная улыбка. Если бы в этот момент по "русскому радио" кто-то заказал "больно мне больно" от Вадика Казаченко, то картина полного единения женщин-преступниц была бы абсолютно полной. - Я почти готова. Он уже там?

- Да, - я мелко, но увесисто кивнула. Там, мы на машине. Поехали.

- Да, но мне нужно зайти в туалет. Мне нужно немного освежиться, совсем как у Гоголя: "этот стакан плохо себя ведет", нет бы сказать по простому: "Хочу писать и умыться". Так я вас жду здесь? Или на улице?

- Дождь, - односложно ответила Татьяна, видимо предлагая мне не мокнуть в её честь. - Я буду готова через десять минут. Предупредите своих, пусть не нервничают. - Она встала из-за стола, пытаясь разгладить безнадежно помятую юбку и гордо вышла в коридор. Я недоуменно пожала плечами, "каких своих", о чем предупредить. Но на всякий случая я позвонила родителям и сообщила, что ещё немного задержусь на работе. Студенческий коридорный шум постепенно утих, внизу сигналили машины, развозившие по домам промокаемых детей богатых родителей, из окна было видно, что Максим снова спит за рулем.

А я - дура. Потому что ни через десять, ни через пятнадцать минут Татьяна Ивановна на кафедре не появилась. Правда на крыльце академии она не появилась тоже. Воспользовалась мокрой пожарной лестницей? Чтобы что? Что? Боже, я ведь знала, что будет ещё один труп. Буквально ещё час назад знала, а теперь расслабилась и забыла.

В два прыжка я оказалась на третьем этаже у дверей дамского туалета. Прислушалась, принюхалась, все ещё надеясь, что совесть преступницы заставит её казнить себя где-то в стенах дорогого нам здания.

- Нет, жену свою он в кабак возит, а меня блин дома держит и курить не дает.

- Да бросай ты его, глянь мужиков сколько, хоть за сто бакариков, хоть за десять - на любые деньги есть, голоса раздавались из самой дальней кабинки.. Впрочем, она все равно не имела дверей, я прошла по вонючей аллее из дырок в полу и наткнулась на двух очаровательных студенток, которых имела счастье видеть у себя на занятии. Закашлявшись дымом, они сказали мне: "Здрасьте", Татьяны Ивановны среди них не было. Я вернулась на кафедру и в книге учета профессорско-преподавательского состава нашла адрес Заболотной. Я ещё имела все шансы спасти Игоря. Наши женщины ни в булочную , ни на убийство на такси не ездят, а двумя трамваями в студенческий час пик... Я имела ещё все шансы, только если Игорь жив. Или, скажем, не на работе. Кстати, а где он работает? Плохо поставлена у нас система учета то ли дело в школе: плохо себя ведешь - звонят родителям. А у нас надо бы детям. Линия долго была свободной, такой свободной, что мои руки покрылись потом, жирным потом, предвещающим беду.

62
{"b":"71882","o":1}