– Ой! Таки здравствуйте, мои семьдесят! Роза Марковна сосчитала вслед за боем часов четыре раза. В это утро женщина не стала, по обыкновению, ругать бессонницу – день сегодня был не тот. Привычным движением руки она потянулась к прикроватному столику, нащупав, взяла маленькое зеркальце на изящной резной ножке и поднесла к лицу: "– С днем рождения, Роза! Не хочу тебя расстраивать, но ты еще жива и тебе таки семьдесят! – она немного отодвинула от себя зеркало – И, хорошо, что зрение уже так себе, в этом зеркале ты все та же богиня, что и в свои двадцать пять (буква «г», во всех словах, кроме слова «гад», произносилась ею нарочито мягко) ".

В окно робко пробивались первые лучи солнца, начиная заигрывать с цветами на обоях и подсвечивать стекло увеличенного свадебного фото Розы Марковны и Якова Соломоновича. Приподнявшись слегка в кровати, опираясь на локти, женщина вглядывалась в мягкие черты лица мужа, которого не было с ней уже пять лет. Есть мужчины, которые остаются неизменно-некрасивыми всю жизнь, но есть в них что-то очень естественно-мужественное, глубоко-надежное и, немногого-животное, даже не смотря на коротковатые пухлые пальцы. Впервые увидев его, Роза смачно ругнулась про себя. Но, еще раз приглядевшись к будущему стоматологу поняла: «Надо брать!». Таким был Яков Соломонович.

– Спасибо за поздравление Яша, но я считаю, что все-таки это свинство. – она продолжала всматриваться в фото. – Бросить женщину в самом расцвете лет и изменять ей с листвой березы и рябины, падающими на твой холодный мрамор. – ее губы задрожали, и она заплакала. «Оригинальность» поздравления состояла в том, что вот уже пять лет, накануне дня своего рождения Роза Марковна видела один и тот же сон: красавец муж, бывший при жизни очень даже приличным дантистом, и во сне не оставлял в покое здоровье ротовой полости своей второй половины. Даже если она забывала о предстоящем празднике, то просыпалась с улыбкой, вспоминая сон, в котором ее Яша пытался чинить ей какой-то зуб, а она истошно ругала его, пытаясь извлекать из занятого бормашиной рта, членораздельные матерные выражения – все это действо ознаменовывало начало нового года жизни Розы.

День рождения однажды перестает быть днем ожидания чудес, волшебства и подарков. Сын с невесткой и внуком иногда приезжают поздравить Розу Марковну, но чаще это стало происходить совсем не празднично – по телефону. В этот день она пекла пироги с капустой, картофелем и грибами, готовила, так любимый Яковом форшмак, наливала вишневую наливку в хрустальный графин, и если гостей не было, то собирала все в корзинку и отправлялась на кладбище. К половине десятого все было готово и бережно сложено в корзинку. Женщина уже вышла из квартиры, но резко и зло сплюнула, и вернулась обратно, ругаясь про себя: «Опять чертов намордник забыла! Доведет меня этот карантин до греха! Полчаса рисовать неземную красоту и спрятать все. – Розе Марковне, стоя перед зеркалом, никак не удавалось зацепить за ухо одноразовую медицинскую маску. – Ах, какая помада яркая! Все как любил Яшенька. Но, с другой стороны – варварские штрафы…размером с несколько моих пенсий. Чтоб вам пусто было, китайцы проклятые.».

Лавочки возле парадной одиноко пустовали. Женщина старалась побыстрей покинуть грустный тихий двор с большим количеством оставленных автомобилей. Все кругом, словно зловеще замерло и остановилось, и от этого ей было в свой юбилей еще тягостнее.

Короткий путь к кладбищу проходил через сквер, вход в который был залеплен бело-красными лентами, потому что карантин, а за ним, гаражный кооператив. Пролезая под ленточными заграждениями, Роза Марковна почувствовала себя Штирлицем, пересекающим несколько границ, а когда дойдя до середины сквера, она увидела полицейский патруль и ей пришлось спрятаться за деревьями, женщина не выдержала и расхохоталась: «Этот шпионский день рождения я запомню надолго. Надо же было дожить до такого времени, чтобы с моим профилем скрываться в парке, за деревом, от полиции! Ха-ха! Мне таки положительно нравятся мои семьдесят!». Медленными перебежками между деревьями она добралась до начала гаражного кооператива. В гараже под номером 373 у Розы Марковны намечался небольшой отдых. Дело в том, что в этом гараже жил и трудился мастер на все руки Иван Степанович. На его двери висела странно- лаконичная, но очень правдивая вывеска: «РЕМОНТ ВСЕГО». Сорванное несколько лет назад объявление, починка утюга, стиральной машины, телевизора и пары зимних сапог, сблизили пожилых и одиноких людей.

Скромный, аккуратный 60-летний Иван Степанович, высоченно-худощавого телосложения, с пышной седой шевелюрой и такой же бородой, с не в меру громадными, мозолистыми руками и добрыми, слегка прищуренными серыми глазами, пару лет назад остался без жилья. После развода оставив жене дачу, дочери квартиру, он поселился в гараже. Небольшая надстройка выглядела малогабаритной «однушкой»: со спальней, кухней и душевой, а на нижнем уровне было оборудовано всем необходимым рабочее место. Так он жил…

Когда Роза Марковна отправлялась на кладбище, она непременно заходила в гости к Ивану Степановичу с гостинцами, и сегодняшний день не был исключением. Но передохнуть от шпионских перебежек ей не удалось – на двери висел замок. Оставив пакет с пирожками, женщина отправилась дальше.

На могиле мужа она не плакала – он не любил. Меняя цветы и убирая сломанные ветки деревьев, она рассказывала своему Якову все незатейливые мысли и опасения из-за дорожающих день ото дня продуктах, ненормальных тарифов по коммуналке, делилась переживаниями о своем здоровье, ругала правительство, карантин и гребаных китайцев, грустила из-за сына, который сейчас с семьей застрял в Испании. «– Яша, ты же помнишь Стасика, со второй парадной? Ну который мнимое воспаление среднего уха лечил в Австрии? Так он не выходит теперь за дверь, и никуда не может улететь – некуда… Везде этот страшный вирус, который мне почему-то кажется страшным обманом. Ты знаешь, Яша, я таки думаю, что скоро он позвонит мне за немножечко гречки. А я не откажу – у меня же доброе сердце, и гречка, и соль. И я не вспомню, как он наехал на мои георгины на клумбе у парадной, хотя он тогда, Яша, переехал мое сердце… Всех закрыли, Яша, по домам, всех… Все сидят и боятся. На улице человек шарахается от человека. Этим миром правят сплошные «шлимазлы», Яша…». В кармане плаща Розы Марковны зазвонил телефон. «– Яша – это звонит наш внук Веня!» – женщина, не вытирая испачканных рук, нажала на кнопку «Ответить»».

– Алло, здравствуй, Ба! С днем рождения!

– Веньямин! Ну какая Ба?– Роза! А за поздравление спасибо. Как родители, как твои дела? Только коротко и по существу, потому как оттуда дорого!

– Откуда – оттуда? Ты где, Ба? Я у твоей двери!

– Ну вот, опять это Ба… Так что ж ты молчишь, уже бегу!

«Прости, Яшенька! Пора к живым!» – еще раз поправив цветы, женщина быстрым шагом отправилась к выходу.

На лавочке у парадной Роза Марковна увидела своего 14-летнего внука Веню с большими коробками и чемоданом и, незнакомого мужчину в синей униформе. Шагая по лестнице до четвертого этажа, Веня успел рассказать, что родителям удалось отправить сына домой единственным рейсом из Барселоны, с условием, что на карантине он останется у бабушки, а сами они вынуждены задержаться на неопределенный срок в Испании. Все это время, поднимаясь, Роза поглядывала на незнакомца, который следовал за ней и внуком. Зайдя в квартиру, внук остановился: – С днем рождения, Роза! Это подарок для тебя – ноутбук! А это, мастер, который сейчас мигом подключит тебя к всемирной паутине – к интернету, мы с тобой быстренько «качнем» Skype, «законнектимся» с родителями и будем с ними общаться и праздновать «твою днюху». Happy birthday, Роза!