– Oui. Группа коллег объединилась в лотерейный пул.

– Она сама этот пул и организовала.

– Да. – Бовуар наклонился к ней, чтобы прочитать документ, который она держала. – Однако билет оказался невыигрышным.

– Это не имеет значения.

– А что имеет?

– Все в ее отделе участвовали в этом пуле, так? Десять человек.

– Да.

– Но здесь сказано, что там работали одиннадцать человек. Одного не включили. Кого именно?

Бовуар откинулся на спинку стула и задумался. Деталь казалась незначительной, но не существует незначительных деталей, когда речь идет об убийствах. И об убийцах. Они прячутся в деталях. Незначительных деталях, которые так легко упустить.

– Ты думаешь, тот, кого не включили в пул, убил ее из-за лотерейного билета? Почему же тогда он его не забрал?

– Non. – Изабель покачала головой. Потом вдруг посмотрела на часы. – Я опаздываю на следующую встречу.

– Но постой, зачем оставлять билет, если это и есть мотив? – крикнул Бовуар ей вдогонку.

– Мотивом был не билет, а то, что этого человека не включили. И вероятно, уже не в первый раз. Что бывает, когда тебя снова и снова щелкают по носу?

Он схватил дело и пролистал его, бормоча:

– Черт. Возможно, она права.

Старший инспектор Бовуар позвал следователя, ведущего дело, и предложил ему собрать информацию о коллеге, который не участвовал в пуле.

Потом продолжил просматривать дела.

Будь он проклят, если оставит своему преемнику хаос в документах. Тем более что ему предстоит провести с этим преемником еще много праздников.

Через десять дней он, Анни и Оноре сядут на самолет до Парижа, чтобы начать там новую жизнь.

Поверить в такое было почти невозможно.

Апрель в Париже. На деревьях уже листва. Сады, разбитые в классическом стиле, полны цветов. Парижане сидят за уличными столиками кафе, наслаждаются теплом и аперитивом.

Город света во всем своем блеске.

Бовуар посмотрел на Монреаль через большое окно. Низкие тучи закрывали вершину горы Мон-Руаяль.

Снег прекратился, но мгла осталась.

Поздняя весна в Квебеке прекрасна.

А вот ранняя весна – это просто куча дерьма. Иногда в буквальном смысле. В некоторых местах.

Сейчас он почти чувствовал этот запах, в городе не очень заметный. А за городом?

После многих приездов к Гамашам в их дом в деревеньке Три Сосны Жан Ги стал гораздо ближе к природе. К сезонам. К сюрпризам. К чудесам.

Достаточно близко, чтобы убедиться, что он ненавидит деревню. Деревня грязная и непредсказуемая. И пахнет.

Бовуар никак не мог отделаться от подозрения, что у тех, кто мог бы жить в Монреале или Квебек-Сити, но выбрал деревню, попросту не хватает винтиков в голове. Это подтверждалось и его первым знакомством с жителями Трех Сосен, в особенности со старой поэтессой. Которая, похоже, совсем чокнулась и теперь сводила с ума других. По крайней мере, Жана Ги.

Мало помогало и то, что многие деревенские были англофонами. А Жан Ги был англофобом.

Они его пугали. Отчасти потому, что, хорошо владея английским, он редко улавливал нюансы. Или культурные ссылки. Кто такой Капитан Кранч? А Капитан Кенгуру? Откуда столько капитанов? Почему не генералы? Почему они едят картошку фри с кетчупом, а не с майонезом? И как объяснить, что такое сливовый пудинг? Он выглядел и пахнул, как ранняя весна.

А они его ели.

Со временем Бовуар полюбил не только деревню, но и ее обитателей. Смирился с их причудами. Как они смирились с его.

Но все же – сливовый пудинг? На слух приятно, а на вкус ужасно.

Англы.

Зазвонил его сотовый, и он немедленно ответил.

– Salut, – раздался веселый голос. – Я не вовремя?

– Если бы не вовремя, я бы не ответил.

Но они оба знали, что это неправда. Он ответил бы на звонок Анни, даже если бы шла перестрелка.

Успешный юрист, Анни устроила свой перевод в парижский офис и теперь выясняла, годится ли ее лицензия для работы адвокатом во Франции.

– Ты не смог бы сегодня вечером поехать в Три Сосны? – спросила она.

– Вообще-то, я не собирался. А что?

– Я только что звонила маме, она сказала, что Белла-Белла выходит из берегов.

– Такое происходит каждую весну.

– На этот раз все хуже. Мама притворялась беспечной, но я слышала, что она волнуется. Она хотела убедиться, что мы с Оноре туда не собираемся.

– Все так плохо?

Только грозящая катастрофа могла бы заставить его тещу отказаться от драгоценного времени общения с дочерью и внуком.

Жан Ги сбросил ноги со стола и подался вперед.

– Им нужна помощь в укреплении берега мешками с песком, – сказала Анни. – И все же насколько там может быть опасно? Это ведь Белла-Белла, а не Святой Лаврентий или могучая Миссисипи. Худшее, что может случиться, это вода в подвале, правда? Там никогда раньше не затопляло.

Бовуар подошел к окну.

Много чего не случалось раньше. А потом вдруг раз – и случилось. Всего один раз. Убийство, например. Человека можно убить только раз. Вполне достаточно.

Да, если чего-то раньше не происходило, это не гарантия, что оно не может произойти. Или не произойдет.

И Анни была обеспокоена. Иначе она бы ни за что не позвонила и не попросила его съездить туда.

Закончив разговор, Бовуар продолжал смотреть в окно. Анни упомянула реку Святого Лаврентия. Если даже Белла-Белла выходит из берегов, то что говорить о могучей реке, которая охватывает остров Монреаль?

За небоскребами виднелась река, все еще схваченная льдом. Бовуар вздохнул с невольным облегчением. Да, это было бы проблемой…

Но потом он пригляделся внимательнее и, когда его глаза приспособились, увидел трещины во льду. И длинные тени. Глыбы льда пробивали себе путь вниз и вверх. Огромные обломки скапливались, и, если в скором времени чего-нибудь не случится, Святой Лаврентий тоже выйдет из берегов. И не просто выйдет. Сила напора может сокрушить пилоны, на которых стоят мосты.

Бовуар схватил телефон. В ожидании ответа от старшего суперинтенданта Туссен он снова подумал о Париже. Где сейчас цвели цветы.

Где будет жить его маленькая растущая семья. Жить в мире.

Ужасно! Отвратительное позерство #МорроуОтстой

Переоценена. Таланта ноль #МорроуОтстой

Сплошное дерьмо #МорроуОтстой

Запереть его #ГамашАтстой

Ослики прореагировали первыми.

Они свернули в поле и двинулись дальше. К забору. Один или два заревели.

Карл Трейси вышел из сарая и встал в дверях, наблюдая за тремя покрытыми грязью фигурами, топающими по дорожке.

Они выглядели как персонажи из фильма ужасов. Големы, идущие к нему.

Трейси протянул руку и нащупал рукоятку вил.

Гамаш поднял сжатую в кулак руку, давая им знак остановиться.

Камерон, знакомый с безмолвными боевыми жестами, остановился.

Клутье пошла дальше.

– Агент Клутье.

Когда она повернулась, Гамаш кивнул, показывая вперед, и тогда она увидела.

В открытых дверях сарая стоял человек, словно пришедший из фильма ужасов.

Он был растрепанный. Грязный. С вилами в руках.

Трейси внимательно следил за ними. Мужчины были крупные. Растрепанные. Грязные. Женщина – маленькая и грязная.

Он покрепче ухватил рукоятку вил.

– Месье Трейси?

– Что вам надо? – прокричал он по-английски.

Гамаш поднял руки, показывая, что он без оружия, и пошел дальше. Камерон инстинктивно попытался присоединиться к нему, но Гамаш еще раз дал ему знак остановиться.

Стоять. Но в состоянии готовности.

Старший инспектор сделал несколько шагов в сторону Трейси. Ему оставалось еще шагов пятнадцать, после чего они окажутся лицом к лицу, но уже и с этого расстояния он почувствовал запах перегара.

– Мы полицейские… – начал Гамаш по-английски.

– Убирайтесь с моей земли.