Смотрим друг на друга, как Лю Канг и Саб-Зиро[1].

Решаю заканчивать и врубаю ему по голени ногой.

Я в школе занималась карате. Конечно, такого, как этот, я могла бы повалить только ударом по яйцам. Но решаю не заходить так далеко.

Викинг ревет и складывается пополам, хватаясь руками за ногу.

Да, удар коварный и крайне неприятный.

Завершаю комбинацию, слегка толкнув широкие плечи. Мужчина мягко падает на землю, а я запрыгиваю на водительское сиденье и тут же сдаю назад, окатив его напоследок мокрой щебенкой.

Уезжаю, не оглядываясь. Кем бы он ни был, этот мужик начал первым. Он схватил меня! Я имела полное право защищаться!

Если подаст в суд, я предъявлю запись с видеорегистратора.

Настраиваю зеркало на заднее пассажирское сиденье. Смотрю на своего вероломного сына.

Сегодня он превзошел самого себя.

Назад еду осторожно, огибая каждую ямку. Не хочу, чтобы этого предателя растрясло. Он насупился и смотрит в окно.

Просто поразительно!

Никакого раскаяния!

Концентрируюсь на дороге.

Господи, я только что пережила главный стресс в жизни. Это даже не стресс, а леденящий ужас, замешанный на панике.

Чувствую, что меня отпускает и наступает «принятие». Руки колотятся, и сердце побаливает.

Когда подъезжаем к дому, я уже плачу.

Реву.

– В… выходи! – велю ему, доставая из бардачка салфетки.

Кладу их в карман. Они мне понадобятся. Если не проревусь сейчас как следует, через десять лет это может аукнуться язвой желудка или какой-нибудь другой хренью.

Я о таком читала в журнале по психологии, который лежит у нас в туалете.

Ванечка отстегивается и с кряхтением открывает дверь. Но это его личный выбор. Мой сын вечно настаивает на том, что исключительно самостоятелен в свои пять лет.

Выхожу следом и помогаю ему спуститься. Идем в дом, как самая понурая команда на свете.

Оба – повесив головы.

Поднимаемся по деревянным ступенькам на узкое крыльцо.

Заходим в прихожую.

Коридор-тоннель из восьми ступеней, уходящий вверх, и еще одна дверь.

Да, это ведь целый квест.

Наконец-то мы внутри.

Наша собака Макарошка сразу бросается на Ванечку. Лижет его лицо. Это самая глупая собака на свете.

Ну, зато добрая.

Черный лабрадор ретривер. Мы купили ее щенком, как только поселились здесь. И в детстве морда у нее была куда серьезнее. За полгода Рошка превратилась в мини-лошадь, от топота которой дрожат стены.

Хватаю ее за ошейник и выпроваживаю на улицу. Погода отличная, пусть гуляет.

– Выйдешь из дома, я тебя отлуплю, – сообщаю сыну и плетусь в свою комнату на второй этаж.

Падаю поперек кровати прямо как была – в кроссовках и дождевике – и начинаю рыдать.

Как же он меня напугал…

Господи…

У моего сына кризис пятилетнего возраста.

Он очень привязан к отцу, и цель его жизни на данный момент – воссоединить нас. Андрей, мой бывший муж, живет в Москве.

А мы с Ванечкой в регионе.

В три годика у него обнаружилась астма. Утром сопли и чихания, потом сухой кашель, следом влажный, а дальше постоянные приступы. Я была в ужасе. Врач поставил диагноз и посоветовал сменить климат. В Москве моему малышу было совсем хреново.

В какой-то момент я решила, почему бы и правда не увезти его подальше?

На море.

На тот момент от школы нас отделяло два года.

Мы всегда сможем вернуться.

Что такое неделя на море? Вот два года, другое дело.

Так я рассуждала.

Но мой муж Москву оставлять не собирался. У него как раз поперло в плане работы. Мы, в принципе, с ним жили как кошка с собакой. Для меня расставание стало неким облегчением. Но Ванечку он любит, этого не отнять.

И сын его обожает, поэтому и треплет мне нервы.

Каждое утро спрашивает, когда папа приедет. Этот козел наобещал ребенку ему с три короба, а Ванечка уши развесил. Разумеется, он приезжать не собирается.

Да он мне в одном месте упирался!

Деньги перечисляет, и спасибо.

Я вообще не интересуюсь его жизнью.

Связь с ним – самый опрометчивый поступок в моей жизни. Сначала было все как в розовых пузырях.

Ровно год примерно.

Мы перебрались в Москву, он работал, я тоже. Потом забеременела, и начался этап жесточайшей «бытовухи».

Андрей и сам не знал, как объяснить свое истерическое поведение. Его просто ломало от необходимости проводить время дома с женой и ребенком.

Просто мы слишком рано поженились, и он ну совсем не нагулялся. Мне был двадцать один, а ему двадцать три.

Но из нас двоих совершенно точно старшей была я. Именно до меня дошло, что я теперь в ответе за маленького человечка, которого сама и породила. Андрей этого, кажется, до сих пор не понял, поэтому не следит за своим пустым базаром!

В свете всех этих перипетий бывший муж меня ужасно раздражает. Я не принимаю его слова всерьез, не воспринимаю его как мужчину. Я так наелась «замужества», что, наверное, больше никогда не захочу замуж.

И вот здравствуйте.

Меня зовут Настя Голубева.

Возраст тридцать лет.

Работаю на московскую фирму переводчиком с английского. Моя специальность –экономика, но на последнем курсе института я пошла на курсы английского, и как-то закрутилось. Мое направление – экономический английский. Скука смертная. Звезд с неба я не хватаю. Проекты беру дозированно, у меня все-таки маленький ребенок. На жизнь в этой жопе мира нам с Ванечкой хватает, к тому же его недозрелый отец помогает.

Спокойно жить, когда твоего ребенка так корежит, невозможно, поэтому я и решилась на переезд.

Временный.

Андрею спасибо – в этом он помог. В том, чтобы отправить нас куда подальше, он оказался заинтересован. С тех пор мы его больше во плоти не видели.

Цены на жилье здесь, если выражаться очень цензурно, европейские.

Наткнулась на этот дом.

Ввиду десятикилометровой удаленности от города аренда для нас с сыном приемлемая. Я, в принципе, на удаленке, мне все равно, откуда работать. Поселок у нас маленький, за продуктами ездим в город. Нам до нормальной асфальтовой дороги ровно четыре километра, зато вокруг воздух чистый и заповедник рядом. Мы с Ванечкой там все уже излазили. Купаться ездили недалеко, на дикий пляж. Летом на море бывали почти каждый день.

Кайф.

Нам здесь хорошо, только скучно немного, но ничего, потерпим. У сына уже четыре месяца не было приступов. Если надо, мы еще здесь задержимся.

Я планирую отправить Ваню в детский садик на зиму. Поболтался дома, и хватит.

Если, конечно, найдем себе место. С садами на у нас очень туго.

Сегодня в гости приедет племянник и племянница. Никите пятнадцать, а Варе три с половиной. Вообще, они у меня все лето провели, и никто не спрашивал, каково мне одной с тремя детьми, двое из которых вчера из ползунков вылезли, а третий в переходном возрасте.

Говоря «никто», я имею в виду свою сестру.

Она сейчас строит очередные отношения, так что ей не до собственных детей. У Никиты осенние каникулы, поэтому она отправила их ко мне на неделю.

Дом старый, годов пятидесятых. Тогда фантазии и вкуса у людей было побольше, поэтому он очень своеобразный. Долго пустовал, но теперь здесь появились мы.

Стоит на холме. Частично на сваях. Поэтому нам приходится внутрь карабкаться. Первый этаж – это большая комната, так мы ее называем. Ее изюминка – огромное окно с деревянной рамой и широким подоконником, которое смотрит на заповедник.

Вид такой, будто над пейзажем потрудился сам Господь Бог. Чтобы не испытать прилива умиротворения, глядя на него, нужно ну о-о-о-очень постараться.

На втором этаже три комнаты. Одна моя – самая большая и просторная. И две малюсенькие. В них даже окон нет, зато в моей имеется балкон, встроенный в стену гардероб и огромная двуспальная кровать.

По ночам бывает страшно, потому что дом весь скрипит и песни поет. Я уже привыкла. В первую ночь мы с Ванечкой до рассвета смотрели в потолок, прижавшись друг к другу, и ждали, что вот-вот из стенного шкафа явится Кентервильское привидение, гремя цепями и хохоча.