— Я не разрешал тебе говорить, сука.

Я чувствую вкус крови, скопившейся во рту от пощечины. Как бы мне ни хотелось плюнуть в него, я сдерживаюсь, опасаясь возмездия.

— Готова устроить шоу для наших зрителей, Элайна? — меня тошнит от того, как мое имя слетает с его языка.

Он ставит камеру на подставку, садится рядом, смотрит прямо на меня, как будто у него билеты в кино в первом ряду. Его люди стоят по обе стороны от меня. Один из них надевает мне на глаза повязку.

Я слышу лязг металла и смех людей вокруг.

— Заставь ее кричать.

По команде Дмитрия дразнящее ощущение лезвия, мягко скользящего по моему обнаженному телу, заставляет меня закричать, как он и хотел.

Мой голос срывается на очередную мольбу. Единственное, что приходит мне в голову, – это то, что у моего невинного ребенка не будет ни единого шанса против этого холодного, жестокого мира.

— Ты же знаешь, что меня еще больше возбуждает, когда ты умоляешь.

Еще один крик раздается, когда лезвие глубоко пронзает мое левое бедро. Я чувствую, как по ней стекает кровь, капая на пол. Чья-то рука размазывает кровь по животу и груди.

— Очень мило, — голос Дмитрия становится жестче, как будто больной ублюдок возбуждается от одного вида крови.

Мои руки и ноги начинают уставать и слабеть по мере того, как цепи натягиваются на тело, а сознание расплывается от потери крови.

— Еще, — приказывает он. — Заставь ее заплатить за грехи отца.

Я никогда не хотела убить кого-то сильнее, чем его. Один из мужчин в маске дергает меня за волосы, наклоняясь ближе, чтобы прошептать.

— Ты умрешь, шлюха.

— Пожалуйста, кто-нибудь, помогите! — нож режет прямо над моей грудью, посылая еще больше крови вниз по телу.

Повязка срезана, и я почти теряю сознание. Зловещая усмешка, застывшая на лице Дмитрия, не вызывает отвращения.

— Может быть, нашим зрителям понравится что-нибудь поинтереснее? — Дмитрий отдает очередной приказ по-русски, и меня освобождают от цепей.

Я падаю на пол в лужу собственной крови. Меня тянут за волосы в сидячее положение. Затем Дмитрий хватается за мою шею в удушающем захвате, перекрывая мне доступ воздуха, и я немедленно начинаю бороться.

— Они убили моего отца, я убью тебя. Это ведь справедливо, правда?

Мой разум онемел, и тело больше не может терпеть оскорблений. Все, о чем я могу думать, – это о том, как мне жаль своего нерожденного ребенка и семью, которой придется наблюдать за этим.

Внезапно Дмитрий отпускает меня, и я начинаю кашлять, пытаясь вдохнуть как можно больше драгоценного кислорода.

— Тебе повезло, что я сейчас не прикончил тебя, кукла.

— Трус, — шепчу я между приступами кашля.

— Что?

— Я сказала, что ты трус.

Раньше мне казалось, что смех человека в маске пугает, но я не была готов к смеху Дмитрия.

— Ты никогда не затыкаешь свой рот? — он достает из заднего кармана нож и прижимает его к моей шее. — Я могу это исправить.

Отчаяние впивается мне в горло, и в последней отчаянной попытке остановить это, я делаю немыслимое. Я открываю ему свою тайну, моля бога, чтобы он сохранил в душе хоть какую-то мораль и пощадил меня. Не говоря уже о том, что это снимается на камеру.

— Пожалуйста, Дмитрий, хватит! Я беременна!

Дмитрий останавливается, его лицо приобретает глубокий серый оттенок. Он что-то быстро кричит своим людям, и они спешат выключить камеру.

— Если ты лжешь мне об этой беременности, я уничтожу тебя.

— Я не вру, пожалуйста, Дмитрий, мне нужен врач, пока я не потеряла ребенка!

Кровь скапливается вокруг меня, и меня поглощает темнота.

— Блять! Позовите доктора! Сука беременна от меня!

Не знаю, самое ли это глупое, что я сделала, объявив о своей беременности, или самое умное, но все, о чем я могу думать, прежде чем темнота одолеет меня: он думает, что мой ребенок – его, и это, возможно, только что спасло нам жизнь.

Не говоря уже о том, что моя семья узнает об этой тайне на собственном горьком опыте.

~

Просыпаться труднее, чем я думала. В голове стучит, и по всему телу пробегает боль. Яркий свет каскадом обрушивается на меня, заставляя глаза снова зажмуриться. Я думаю про себя: вот оно; они не смогли спасти меня, и я умерла, а теперь иду к свету. Мы с моим бедным ребенком не выжили, но, по крайней мере, мы в лучшем месте. Быстро оглядевшись, я понимаю, что не мертва, но, по крайней мере, я выбралась из подвала. Каким-то образом я оказалась в спальне с подушками, наваленными вокруг себя, на удобной, большой кровати.

Движение в углу комнаты привлекает мое внимание. Дмитрий сидит на плюшевом диване взъерошенный и не выспавшийся. Под глазами у него мешки.

Он смотрит мне в глаза.

— Кукла, — прозвище, которым он меня называет, натянутое, почти грустное.

Паника и смятение одолевают меня, когда я думаю о том, что произошло, и в порядке ли мой ребенок.

Пожалуйста, господи, пусть с моим ребенком все будет хорошо.

— Р-ребенок? — мой голос хриплый, и с каждым словом мне кажется, что ножи режут горло.

Выражение его лица становится еще более серьезным. Затаив дыхание, я жду ответа.

— Мне нужно знать, мой ли это ребенок, Элайна. Спасибо, — последнее слово он говорит по-русски.

В голове у меня все перемешалось, но я хочу знать, жив ли еще мой ребенок. Я кладу дрожащую руку на живот и закрываю глаза.

— Пожалуйста, Дмитрий, пожалуйста, скажи, что ребенок выжил, — слезы катятся по моему лицу при мысли о том, что я потеряю весь свой мир.

— Да, кукла, ребенок еще жив. Я убедился в этом, — внезапное облегчение, которое я чувствую моментально. Я даже не заметила, как Дмитрий подошел к краю кровати и опустился на колени передо мной.

— Я заставил доктора сделать тебе тест на беременность, и он дал положительный результат. Я попросил сделать анализ ДНК, но он сказал, что ты должна быть на восьмой неделе. И если то, что ты говоришь, правда, и плод мой, то сейчас около четырех недель. У меня есть основания полагать, что этот ребенок не мой, кукла. Если я узнаю, что это правда, я без колебаний убью вас обоих.

Черт возьми, я здесь уже так долго? Мои чувства выживания резко включаются.

— Конечно, этот ребенок твой, Дмитрий. Я была на противозачаточных с Карсоном, а потом меня похитили. Это было почти четыре недели назад, – ложь так легко слетает с моего языка, что даже я поражаюсь, насколько убедительно это звучит. Тем не менее, я опустошена, узнав, что прошел уже месяц.

— Блять! — его кулак ударяется об пол. — То, что мои люди сделали с тобой… то, что я сделал с тобой… – он проводит рукой по лицу. — Мой ребенок, мой единственный наследник, которого, как я думал, у меня никогда не будет, почти умер от моей собственной руки.

Я молчу рядом с ним, не шевелясь. Внезапно он кладет холодную руку мне на живот. Я вздрагиваю от его прикосновения, и мурашки бегут по моей коже от отвращения.

— Я все исправлю, кукла, — и с этими словами он выходит из комнаты, оставляя меня наедине со своими мыслями.

Избитая и сломленная, я молча позволила нескольким слезам проскользнуть сквозь каменную маску лица. Единственный свет, который я вижу в конце этого туннеля, — мой ребенок, все еще борющийся за свою жизнь, и болезненное удовлетворение, которое я получу, как только убью Дмитрия, когда он меньше всего этого ожидает.

====== Глава 39 ======

Карсон

Убийство. Кровь. Убийство. Кровь.

Это все, вокруг чего вращалась моя жизнь последний месяц.

— Клянусь, я не знаю, где она!

— Врешь! — кричу я, выливая еще одну кастрюлю дымящегося, горячего жира на тело мужчины. Он кричит в агонии, когда его кожа сдирается до костей.

— Пожалуйста, я умоляю тебя о пощаде!

— Мы видели тебя по камерам в ту ночь, когда ее похитили, ублюдок! — Джейс бьет мужчину, почти вырубая его.

Хватит чуши, я хватаю единственное устройство, которое вытянет из него правду.

Электрическая дрель.

Глаза мужчины вылезают из орбит.