ТАМАРА. Боюсь, что мы – не исключение. Мне, например, приятно сознавать, что Виктор – наш.

АННА. Мне тоже.

ТАМАРА. Я уверена, что он нам не изменяет.

АННА. Потому и мы ему верны.

ТАМАРА. Между прочим, как раз сегодня на улице один мужчина делал мне авансы.

АННА. Ну, а ты?

ТАМАРА. Разумеется, дала отпор.

АННА. Интересно, как.

ТАМАРА. Самым старомодным образом. Сказала ему, что я порядочная женщина и люблю своего мужа.

АННА. И он исчез?

ТАМАРА. Тут же. Мужья, быть может, и ценят верных жен, но мужчины не любят верных женщин.

АННА. Нам хорошо, но у счастливых всегда находятся завистники.

ТАМАРА. У тебя были какие-нибудь неприятные разговоры?

АННА. Так, ничего особенного. Просто соседка…

ТАМАРА. Вульгарная мещанка. Что ей опять от нас нужно?

АННА. Приставала с расспросами.

ТАМАРА. А ты?

АННА. Пришлось преподать ей урок хорошего тона. Любовь – это дело троих. В нее нельзя мешаться посторонним.

ТАМАРА. Скажи… Ты очень любишь Виктора?

АННА. Да, конечно. А ты?

ТАМАРА. Я тоже, но…

АННА. Но что?

ТАМАРА. Но не знаю, вынесла бы с ним совместную жизнь, если бы я была у него единственной.

АННА. Может быть, ты права. Я по себе знаю, как это трудно.

ТАМАРА. Это не трудно, это просто невозможно. Да и он меня одну давно бы оставил. Монотонность – не для мужчины.

АННА. Кстати, нам надо все время об этом помнить. Мы не должны быть ни в чем одинаковы, иначе он нас разлюбит.

ТАМАРА. Разве мы и так не делаем, что можем? Поскольку ты брюнетка, я стала блондинкой. Ты предпочитаешь в одежде женственный стиль, я взяла себе спортивный.

АННА. Этого мало. Нам надо постараться отличаться и внутренне.

ТАМАРА. Я тебя не совсем понимаю.

АННА. Ну, например, если ты изберешь себе характер веселый и легкий, то я должна выглядеть глубокой и вдумчивой.

ТАМАРА. А каких мужчины любят больше?

АННА. И тех и других.

ТАМАРА. Хорошо, тогда я буду легкомысленной, а ты – серьезной.

АННА. Мы потом сможем поменяться.

ТАМАРА. Если уж говорить о разнообразии, то надо не забывать самого главного.

АННА. Что ты имеешь в виду?

ТАМАРА. (Опустив глаза.) Ты, кажется, говорила, что он любит целовать тебя в шею?

АННА. (Опустив глаза.) Да.

ТАМАРА. В таком случае, мне надо будет подставлять ему плечи.

АННА. Ты права: эту тему нам надо будет обсудить очень серьезно.

ТАМАРА. (Окидывая взглядом накрытый столь.) Кажется, все в порядке.

АННА. Что-то Виктор задерживается.

ТАМАРА. Уж не случилось ли что-нибудь?

АННА. Успокойся. Ты склонна тревожиться по пустякам.

ТАМАРА. Я знаю. Вчера, например, когда тебя долго не было, я вдруг представила, что тебя сбила машина. И я подумала – как же мы без тебя? Мне чуть дурно не стало.

АННА. (Улыбаясь и обнимая Тамару.) Как видишь, я жива и здорова.

ТАМАРА. Может, пойдем его встречать?

АННА. Лучше снова помузицируем. Это тебя успокоит.

Тамара садится за фортепиано. Анна, обняв Тамару за плечи, поет вместе с ней.

ТАМАРА и АННА.

Уж вечер. Облаков померкнули края.

Последний луч зари на башнях умирает…

Звонок в дверь.

АННА. Вот и Виктор.

ТАМАРА. Наконец-то.

Обе женщины теми же неспешными и плавными движениями подходят к зеркалу и поправляют прически.

Я пойду открою.

АННА. Не надо. У него есть ключ. Давай лучше встретим его музыкой. Он любит, когда мы поем вместе.

Обе женщины снова занимают места у фортепиано.

АННА и ТАМАРА. (Вместе.)

Все тихо: рощи спят, вокруг царит покой…

Конец

Arrêt 36 de l’autobus 40

Пьеса Жана Сибила в одном действии

Перевод с французского Валентина Красногорова

АННОТАЦИЯ

Парадоксальная комедия. Действие происходит в городском автобусе, пассажиры которого ведут между собой абсурдный диалог. После дорожного происшествия ситуация становится еще более абсурдной. Роли: женские: 6; мужские: 6; массовка: есть.

Перед опущенным занавесом или перед гигантским экраном, по которому перемещаются улицы и площади города, мы видим автобус «в разрезе», без одного бока, так что его внутреннее пространство обращено к зрителю. Он отнюдь не полон. Максимум, в нем находится человек пятнадцать, часть из них стоит. Актеры должны воздерживаться от крика; если их не слышно, пусть им дадут микрофоны. Это позволит варьировать громкость, опуская ее до шепота. Некоторые персонажи могут быть с успехом заменены манекенами; в этом случае они должны иметь вид, как можно меньше похожий на людей, не теряя однако при этом идею человека.

В пьесе действуют примерно 12 персонажей. Желательна массовка.

ДАМА В ЧЕРНОМ. (Лет сорока, изысканная. Она обращается к Пижоно, сидящему рядом с ней.) Максим, это напоминает мне катафалк моего бедного мужа.

ПИЖОНО. Тетя, тому уже шесть месяцев… И всего один километр… Он наверняка уже доехал.

ДАМА В ЧЕРНОМ. Если я хотя бы следовала за ним, я бы испытывала меньше угрызений совести. Ах! Я так спешу увидеть, где похоронен Пьер.

ПИЖОНО. (Самодовольно.) Должно быть, без нас церемония выглядела странно, это уж наверняка.

ДАМА В ЧЕРНОМ. Мой милый ухажер, мы в тот день чересчур много занимались любовью, ты заставил меня забыть о времени, и теперь я чувствую себя виноватой… Как будто какой-то упрек вибрирует в воздухе вокруг меня… постоянно… как будто воздух – это его дыхание, его голос.

ПИЖОНО. (Самодовольно.) Это взамен ваших эротических галлюцинаций. Я же говорил, что я вас вылечу.

ДАМА В ЧЕРНОМ. (Признавая с благодарностью.) Благодаря тебе они оказались не галлюцинациями, а предчувствиями.:. А вдруг мой муж окажется на этой автобусной остановке?

ПИЖОНО. (Ухмыляясь.) Как раз автобус и раздавил его тогда в лепешку. Я думаю, покойник не может там торчать до сих пор.

ДАМА В ЧЕРНОМ. Боже мой, это верно. Ты считаешь, что… ну… мы будем точно на том месте, где он был убит?

ПИЖОНО. В любом случае вы захотели увидеть остановку, где было происшествие, и скоро мы там будем.

ДАМА В ЧЕРНОМ. Как жаль, что ты теперь не заставляешь меня забыть о времени так же хорошо, как делал это шесть месяцев назад.

Недовольная гримаса Пижоно. Молчание.

МИННИ. (Ей семнадцать, как и трем ее подругам; она читает комикс.) Скратч!… мгам.. ррр… мьям мьям…

КЭНДИ. Ты читаешь что?

САННИ. Надо говорить: «что ты читаешь?», а не «ты читаешь что?». Вопросительное слово ставится впереди.

КЭНДИ. Че ты выламываешься?

САННИ. А тебе тоже надо быть повнимательней на уроках.

МИННИ. Скратч… яу гва гва…

ВИЛЛИ. (С плейером, на голове наушники, в экстазе, глаза в потолок, иногда подпевая.) Оооо…Аааа… Лааав.. Love… Лав… .

КЭНДИ. Ну так ты читаешь что?

МИННИ. Шимпанзе Мицкатю камергер.

КЭНДИ. Нравится?

МИННИ. Охренопупительно. Это японское… Такие штучки-дрючки, прямо хвата тя за глотку.

САННИ. Не говорят «глотку», говорят «хватают тя прямо в морду». Это было на прошлой неделе на уроке французского.

МИННИ. Ты нас задолбала со своими уроками.

КЭНДИ. Французский – это то, как говорят. Прошлогодний учило был куда интереснее, просто афигеть, он говорил, что всякий язык развивается, и что я помогаю языку развиваться.

ВИЛЛИ. (Напевая.) Лааав… Ай лав… Ин май… кункун…

САННИ. Не трепись, не можешь ты его развивать. А он и училом-то настоящим не был: ни хрена из литературы он и не читал.

МИННИ. И что?

КЭНДИ. Да, не вижу связи.

МИННИ. Это он познакомил меня с Мицкатю как-то в субботу вечерком, когда я зашла к нему домой.