Ренельд уже направился было к двери в гостиную, но шинакорн вдруг резко сел и требовательно рыкнул – даже я вздрогнула.

– Ах да. – Герцог взмахнул запиской. – Сегодня я планирую поужинать с вами. Если вы пригласите, конечно.

– Не оставлять же вас голодным. – Я усмехнулась.

У моего повара сегодня прямо праздник! Сам герцог Энессийский решил-таки отведать его блюда.

– Нам и правда придётся обсудить очень важный вопрос, Мари. – Его светлость окинул меня неспешным взглядом. Добавил, подумав: – И я всё же очень хочу увидеть на вас это ожерелье.

Сказано это было таким тоном, будто, кроме ожерелья, он не хотел видеть на мне никакой одежды.

***

Ренельд

Рауль Донжон явно предполагал, что его попытаются найти. Либо Ренельд, к которому он, со слов мадемуазель дю Пойр, решил обратиться за помощью, либо тот, кто искал его в гораздо более недобрых целях.

Лабьет поначалу даже напал на слабый след. Но тот оказался слишком запутанным, будто Рауль нарочно добирался до места своего нынешнего обитания какими-то невероятными закоулками. К тому же этот шлейф так ни к чему и не привёл.

В какой-то миг шинакорн резко остановился, дёрнулся – и рванул обратно к Ренельду, завывая так, словно ему оттоптали хвост.

“Проклятье! – стонал он, чихая и вертя башкой. – Какая же вонь! Да бездная Клоака смердит не так сильно. Что это за дрянь?”

Оказалось, что Рауль решил сбить возможных ищеек с пути, разбрызгав вокруг раствор едкого сока Олентия Грамира. Такой вывод сделала аспирантка, принюхавшись на том месте, где шинакорна, собственно, и подбросило. Эта самая Олентия тоже была растением из Бездны. Похоже, там вообще ничего порядочного не росло – только яды и всё, что с ними связано.

Расстроенный пёс всю обратную дорогу до имения Эйл лежал на сиденье кареты, понуро опустив нос. То и дело он чихал, тёр морду лапой и вздыхал, откровенно страдая.

“Всё отдал бы, чтобы немедленно ткнуться мордой в колени мадам Конфетки”, – наконец мечтательно протянул он.

– У тебя ничего нет, – напомнил Ренельд. – Ну, кроме ошейника.

“Это ведь смотря какой ошейник. Мой тоже стоит немало. А уж тот, что ты подарил графинюшке… Но даже в благодарность за него она не позволит тебе уткнуть лицо в свои колени. А мне – позволит. Просто так”.

Он торжествующе покосился на напарника.

Не то чтобы Ренельд жаждал прильнуть к коленям Мариэтты, но это было бы неплохим завершением столь суматошного дня. Вон мадемуазель дю Пойр вообще дремала, прислонившись головой к стенке кареты. Все её планы на сегодняшний день рухнули. Солнце уже склонилось к закату, и на винодельню она не попала.

И что-то подсказывало Ренельду, что на ужин они тоже опоздали. А значит, можно только догадываться о том, насколько Мариэтта рассержена подобным пренебрежением.

Наконец уставшие лошади втащили экипаж в гору. Сухо распрощавшись с Ренельдом, Ивлина отправилась в свою комнату, а вот ему пришлось остаться в гостиной. Хмурая экономка сразу отправилась докладывать хозяйке о том, что гости всё же прибыли.

“М-да… – заключил Лабьет, укладываясь на ковре у дивана. – Похоже, нам здесь уже не рады. Всё блохастому коту под хвост”.

Мариэтта, похоже, вообще не торопилась спускаться. Как сообщила мадам Хибоу, она уже собралась ложиться спать. Экономка сухо предложила Ренельду чаю, чтобы скрасить ожидание, хотя он не отказался бы от бокала хорошего вина.

– Признаться, я уже начала сомневаться, что поняла вас правильно, – голос графини наконец донёсся с лестницы и вырвал Ренельда из лёгкой задумчивости. – За ужином я размышляла: а может, вы сказали, что приедете завтра? Или через неделю…

Он повернул голову: Мариэтта неспешно спускалась в гостиную, уже одетая в домашнее платье и отороченную кружевом накидку поверх него. В чуть распущенном запАхе виднелся белоснежный ворот тонкой сорочки.

В какой-то миг Ренельду стало абсолютно всё равно, что она говорит, пусть бы с её губ срывались даже бранные слова. Он пожалел, что ни разу не приехал в Эйл так поздно, чтобы застать Мариэтту вот такой: слегка уставшей, не столь строгой, как днём, не закованной в доспех корсетов, жёстких воротников и плотных, почти хрустящих тканей.

Она подошла, шурша коротким шлейфом накидки по ковру, и опустилась в кресло сбоку от дивана. Лабьет-подлиза тут же подскочил с места и, как и мечтал, обрушил свою тяжеленную голову ей на колени. Сладостно вдохнул, не забывая повиливать хвостом.

“О да… – Казалось, сейчас он закатит глаза. – Ну же, Конфета, ну, погладь меня. Я столько страдал!”

И Мариэтта погладила шинакорна по макушке, чем повергла его в состояние, близкое к эйфории.

– Прошу прощения, мадам, – проговорил Ренельд. – Но нас задержали поиски Рауля. Я рассчитывал, что мы всё же отыщем то место, где он сейчас живёт.

– И как? Нашли? – Графиня приподняла брови.

– К сожалению, нет.

Она хмыкнула.

– Я распоряжусь подать вам ужин в подготовленную для вас комнату, – её голос стал ещё холоднее. – А пока я готова выслушать вас. Ведь вы приехали сюда уже второй раз за день для очень важного разговора. Что-то связанное с сутью нашего брака? И нашими договоренностями? Потому не будем терять время. Мы все устали за день. Я не так давно вернулась с винодельни. И мне хочется отправиться спать. Завтра я должна присутствовать на Совете Санктура по стипендиатам Фонда д’Амран.

Ренельд выждал паузу, внимательно разглядывая совершенно ничего не выражающее лицо Мариэтты. Неужели и правда обиделась? Ведь ей, кажется, должно быть всё равно.

– С вашим заклятием всё не так просто, – принялся он объяснять без предисловий. – Гаспар начал разбираться в формуле, но многие её части скрыты, а значит, расшифровать её почти невозможно. Но есть иная возможность для скорейшего избавления от него. Если завершить предусмотренный заклятием ритуал. Тогда спрятанные части формулы заклинания могут вскрыться – и Гаспару легче будет создать нейтрализующее заклятие.

“Ой, да в речи обвинителя на суде больше страсти, Рен! – возмутился Лабьет, приподняв голову с коленей графини. – Вот честное слово, в кого ты такой отбитый?”

– Что прикажешь делать? – огрызнулся Ренельд. – Броситься на Мари с поцелуями?

“Нет. Тут можно и отхватить весьма агрессивных ласк. По голове”.

– Другими словами, мне нужно лечь с вами в постель… – после задумчивого молчания проговорила графиня.

– Я просто излагаю вам ситуацию. И предлагаю решение.

Мариэтта вдруг встала и даже повернулась к лестнице, как будто собралась наверх.

– Поднимемся в спальню? – её слова показались каким-то обманом слуха.

“Не понял… – буркнул Лабьет, недоуменно глядя ей в спину. – Ты что-нибудь понимаешь, Рен?”

– Не совсем… – хмуро ответил тот. И обратился к Мариэтте: – Что, простите?

Та обернулась, растягивая губы в едкой улыбке.

– Поднимемся в спальню. Или предложите “раскрывать” заклятие и… всё остальное здесь? – Она потянула конец пояска, развязывая его, и запАх накидки разошёлся в стороны. Ещё пару мгновений Ренельд пытался осознать это наваждение. Но на твёрдую землю его вернула следующая фраза графини: – Такую мою реакцию вы представляли себе, когда ехали сюда на ночь глядя? Да, ваша светлость?

Это даже какое-то облегчение: мир не сошёл с ума.

– Нет. – Ренельд встал, одёрнул фрак, этим простым движением окончательно возвращая себе ощущение реальности. – Я как раз предполагал другую вашу реакцию.

Он подошёл к графине, не собираясь оставлять между ними преград кресла, стола с вазой, наполненной цветами, и даже толщи этого напряжённого воздуха.

– Я не знаю, что вы там себе вообразили. С этим вашим Гаспаром. – Мариэтта качнулась ему навстречу, и теперь во всей красе можно было увидеть, как разгорается пламенем негодования её взгляд. – Но если считаете, что я с радостью прыгну в омут привязки с… вами! Ради мутной надежды на избавление от неё… Вы очень сильно заблуждаетесь.

– Всё это не доставляет мне радости, мадам. Но я сам видел формулу – от неё и правда одни клочки, из которых трудно что-то собрать. Всё говорит о том, что заклятие на вас наложил сам Собиратель. Это не просто чья-то любовная шалость.