Дмитрий сильнее запахнул полы ее халата, укутывая в них ноги, после чего накрыл ее одеялом. Он приложил руку к ее лбу, который был почти горячим.

– Зяблик… – произнес он, глядя на Юлю.

Дмитрий встал и прошел к шкафу, открыл дверь, вытащил с верхней полки второе одеяло и подошел к Юле. Какое-то время он просто стоял и смотрел на нее, затем сложил одеяло вдвое и укрыл Юлю, после чего вышел из комнаты.

– Машина на месте, Дмитрий Владимирович. – Тимофей ждал дальнейших указаний.

– Хорошо. Отнеси чемодан к ней в комнату. Только в дверь не стучи, она уснула и, похоже, что надолго. У нее сильный жар.

– Вот оно что… – протяжно произнес Тимофей. – И что думаете?

– А что тут думать? Воскресенье, пять утра. Плюс из Болшева путь совсем не близкий. Сколько, думаешь, к нам врач оттуда будет ехать в выходной день? Тут без вариантов. Пока туда, пока сюда, вот тебе и вторая половина дня. А если смотреть на вещи более реально, так вообще раньше вечера никто не подтянется. Такие вот расклады. А так, вроде заснула. Сон – лучшее лекарство. Может, и обойдется.

Мужчины переглянулись, Тимофей кивнул в знак согласия. Дмитрий отвернулся, демонстрируя, что разговор окончен, но его собеседник не спешил уйти. Дмитрий взглянул сурово:

– У тебя что-то еще?

– Да. Насчет Паши. Он там внизу. Вы будете с ним разговаривать?

– Позже. Мне надо остыть, могу не сдержаться.

– Хотите, могу я с ним поговорить…

– Я сам, Тима. Только сперва пойду окунусь.

Дмитрий вышел в сад и направился в сторону озера. Все время, пока он шел, его преследовало какое-то смутное тревожное ощущение. С самого утра что-то не задалось. Он злился на водителя за его беспробудную тупость, злился на Тиму за то, что тот не смог встретить Юлю, хотя в этом не было никакой его вины, и Дмитрий это прекрасно знал. Но все равно злился. Он был зол на грозу за то, что случилась так не вовремя, на поврежденные линии связи за то, что так легко выходили из строя и еще Бог весть на что. Все его раздражало. Юля была его гостьей, и он чувствовал себя в ответе за то, как с самого начала не задалось его гостеприимство. И еще он думал о Марине, об этой продувной бестии. Что-то во всем происходящем было не так, но он пока не мог понять, что именно.

Несмотря на то, что стояли только первые дни лета, даже ранним утром было уже тепло. Дмитрий поднялся на мостки и подошел к самому их краю. Это было его любимое место. Он обладал обширными земельными угодьями, но ни минуты при этом не сомневался, где хочет заложить первый камень своего будущего жилища. Дмитрий очень любил свой дом, здесь все было в его вкусе. Это место было наполнено красотой и умиротворением, то есть тем, что он ценил в жизни больше всего. Красоту за то, что она радовала глаз, умиротворение за то, что оно помогало абстрагироваться.

Говоря о красоте, Дмитрий был ее преданным поклонником, коллекционером всего прекрасного, не важно, в чем оно было выражено. Это могли быть старинное собрание сочинений Гёте, Чиппендейловский комод (прим.: Chippendale, Thomas – крупнейший мебельный мастер-краснодеревщик, основатель одноименной мебельной компании, продукция которой высоко ценится среди богатейших людей мира), пластинка с редкими записями Шаляпина или дивная представительница женского пола. Причем все вышеперечисленные формы красоты были для него абсолютно равнозначными. Наверное, некоторых людей это шокировало, ведь им было трудно понять, как можно ставить в один ряд женщину и какие-то неодушевленные предметы. Но в сознании Дмитрия это не было признаком пренебрежения к женщинам, более того, он полагал, что все совсем наоборот. Немногие могли оценить красоту, как это делал Дмитрий. Поэтому он считал, что если его выбор останавливался на одном из ее воплощений, то это лишь являлось подтверждением высокой пробы этого объекта – книги, произведения искусства или женщины. Такой взгляд на вещи породил в Дмитрии отрешенность от осмысленных связей. Зачем копать глубоко? Красиво – значит стоит внимания. Очень красиво – значит надо брать. При этом он отнюдь не был примитивным человеком. Напротив, Дмитрий был умен, имел за плечами хорошее образование и обширный жизненный опыт, был склонен к саморазвитию. Но люди в целом и женщины в частности не вызывали в нем подлинного интереса, а потому и его отношение к ним было каким-то синтетическим, бездушным. При всем при том он был обычным человеком, в его груди билось сердце, он знал, что такое жалость, и простые вещи иногда могли его сильно взволновать. Но грань между бессердечием, нисколько ему не свойственным, и безразличием, так часто им овладевавшим, была столь тонка, что вряд ли даже он сам был в состоянии ее прочувствовать.

Да, в жизни Дмитрия красота присутствовала повсюду. А вот умиротворения не хватало. Вокруг него постоянно все кипело: встречи, разъезды, командировки. Стройплощадки, заводы, производства. Автомобили, охрана, сопровождение. Поэтому, как только у него появилась возможность, он построил этот дом, атмосфера которого так разительно отличалась от климата всей его жизни. Это было его пристанище, только здесь он мог нормально отдохнуть. Поэтому он вложил в постройку и обустройство этого дома всего себя и внутренне очень гордился тем, что у него получилось. Дом и впрямь был хорош, а окружающие виды, сотворенные матушкой-природой, были столь восхитительны, что от них перехватывало дух в груди даже у самых искушенных наблюдателей.

Дмитрий снял одежду и нырнул в воду вниз головой. Давненько он не плавал! Сейчас это было именно то, чего ему не хватало. Прохладная вода бодрила тело и проясняла мысли. Их было слишком много, следовало отсеять лишние. Он всегда так делал, «отделял зерна от плевел», это позволяло сосредоточиться на важном. Но сейчас и это утреннее купание не помогало. По крайней мере, ему так казалось. Из головы не шел один из их недавних разговоров с Мариной. Дмитрий выбрался из воды и сел на мостки, свесив ноги вниз. Он посмотрел на воду и попытался воссоздать его в памяти.

Это было несколько недель назад, он мониторил строительные работы на одном из своих объектов, когда позвонил ей. Марина, как всегда, отозвалась почти сразу:

– Дорогой? – Шутливый голос в трубке вызвал в нем приятные воспоминания.

– Дорогая, привет! Можешь уделить мне минуту?

– Я вся внимания!

– У меня к тебе деликатное дело.

– Говори.

– Мне надо, чтобы в местных СМИ прошла информация о том, что я женюсь. Ничего конкретного, только общие сведения. Невеста из столицы с обширными связями.

– Та-ак… И-и?

– Надо пустить такой слушок. Но чтобы он подтверждался.

– Ага?

– Не побудешь немного этой неизвестной? Месяц-другой, максимум полгода.

– Разве я могу тебе в чем-нибудь отказать, дорогой?

– Ну вот и ладушки. Спасибо. Я в долгу не останусь. Только жениться не обещаю.

Марина рассмеялась:

– Хорошо, что предупредил. Мне не привыкать! Такова уж наша женская доля! Говорят, что даже обещать – не значит жениться!

– Ладно, не прибедняйся!

– Хор, – тон Марины сменился на серьезный, – быть тебе полезной всегда приятно.

– Спасибо, дорогая! Целую в ушко!

Марина снова обратилась к шутливому тону:

– Поосторожнее, а то и впрямь жениться придется! Чао-какао!..

За спиной Дмитрия раздались шаги, и он отвлекся от своих мыслей. Обернувшись, он увидел две мужские фигуры, идущие по направлению к нему. Он снова посмотрел на воду, и в этот момент в ее отражении перед ним возникло лицо Юли:

– Экий вальяжный, прямо барин!

Уголки губ Дмитрия слегка дернулись, а в глазах мелькнул озорной огонек. Мысль об этой девушке почему-то вызвала в нем приятные ощущения. Но вот он вспомнил, как она дрожала от озноба. Лицо Юли тут же пропало, он снова видел лишь воду.

Дмитрий быстро встал и, не сказав ни слова, прошел мимо Тимы и Паши, которые уже поднимались на мостки. Дмитрий удалился в сторону дома. За его спиной зазвучали голоса мужчин: