Никогда в жизни я не чувствовала такой ярости. Я резко развернулась, получив иллюзию личного пространства.

— Какой сопливый недоносок это сделал?! — вскипела я. — Я ему покажу!

— Рей, сбавь обороты, — попросил папа с серьезной ноткой в голосе. — Мы разберемся с этим, хорошо? С твоим братом все в порядке.

Мне стало трудно дышать.

— Тебя устраивает то, что какой-то сопляк сломал Райану руку?! Да ты должен там все вверх дном перевернуть, папа! Ты же гребаный шериф!

— Хватит! — рявкнул он и сделал паузу, видимо, смутился из-за того, что утратил самообладание. — Ложись спать пораньше и убедись, что заперла дверь на все замки. Увидимся завтра утром.

Раздались гудки, и мне оставалось только исходить бессильной яростью. Я вручила Джули ее телефон, и она предложила мне уйти домой пораньше, на что я с превеликим удовольствием согласилась. Хлопая дверцами шкафчика, я быстро переоделась и без оглядки помчалась прочь из магазина.

Папа вел себя совершенно возмутительно! Перелом руки — это не шутка: кем бы ни был совершивший такое ребенок, он конченый садист, психопа… Р-р-р!

Я зашагала к лесу, сжимая руки на груди. Райан был милым ребенком. У кого вообще могла подняться на него рука? Он дружил со всеми детьми в классе! Неужели они поссорились из-за банальных вкусняшек или игрушек? Я не заметила, как заскрипела зубами. Как шестилетка сломал руку другому шестилетке?

Даже в лесу я не чувствовала страха. Я была слишком на взводе, чтобы думать о таких мелочах. Вскоре я добралась до дома, часы показывали ровно 3:30 — время, когда я должна была забирать Райана из школы. Я захлопнула дверь — и это стало моей фатальной ошибкой. Гнев ослепил меня. Я ее не заперла.

Ярость утихла примерно через час или два. Дома никого не было, поэтому не имело смысла готовить большой ужин. Я взяла то, что осталось со вчерашнего дня, и села перед телевизором, раздумывая, стоит ли позвонить отцу и извиниться. Он, вероятно, был взбешен так же, как и я. Но папе пришлось тяжелее. Он сорвался, а ведь он был копом. Он обязан был сохранять хладнокровие.

Я листала каналы с бесчисленными шоу и, когда стало темнеть, незаметно задремала. Завтра у меня выходной, а значит, я смогу сходить в больницу к папе и Райану. Зевнув, я потянулась, поудобнее устраиваясь на диване. Думаю, так будет правильно. Я успокоюсь, как только увижу брата целым и невредимым.

Вскоре меня разбудил какой-то звук — к тому времени уже окончательно стемнело. Поморгав, я потерла глаза, садясь и оглядывая пустую гостиную. Мерцающий свет телевизора падал на мебель и пол, что не слишком располагало ко сну. Я встала и побрела наверх, в свою спальню, оставив дверь чуть приоткрытой.

Под одеялом было тихо и уютно — лишь немного холодно, но тем приятнее стало закутаться потеплее. Вздрогнув, я закрыла глаза.

Мой нос уловил запах одеколона. Я нахмурилась, вдохнув сильнее, и приоткрыла один глаз.

Прямо надо мной нависала жуткая белая маска.

Я резко распахнула глаза и закричала так, что, наверное, порвала связки. Он стоял, склонившись над моей кроватью — черные перчатки, черная одежда — все сливалось с мраком ночи. Его рука дернулась вперед, прикрывая мне рот, и я словно впала в безумие, пытаясь оттолкнуть его.

Один из моих неистовых ударов пришелся ему прямо в грудь, и он отшатнулся. Я соскочила с кровати и изо всех сил рванула в коридор, скорее надеясь дозвониться до папы, чем сбежать. Полы были скользкими, я чуть не грохнулась у телефона. Мои пальцы тряслись… Почему, черт подери, я не могу вспомнить этот проклятый номер?!

Холодная жесткая кожа его перчаток снова накрыла мой рот, он принялся оттаскивать меня от телефона. Я отчаянно пыталась оттоптать ему ноги, но тщетно. Его обувь была из такой же толстой кожи, как перчатки.

Он развернул меня, будто тряпичную куклу, и швырнул на линолеум — зуб даю, содрогнулся весь дом. Я заорала до боли в легких и почувствовала, как он приставил к моей груди пистолет. По щекам медленно покатились густые слезы.

— Чего ты хочешь от меня? — я захлебнулась всхлипом.

От потасовки его дыхание совсем не сбилось. Я знала, что он улыбается.

— Все, — выдохнул он, а затем последовала вспышка света.

========== Часть 5 ==========

В ноздри ударил запах озона — это было первым, что я почувствовала, как только пришла в себя. Меня ни разу в жизни не вырубали электрошокером, хотя папа его показывал как-то раз — эту ужасную вонь, сопровождающую разряд, забыть невозможно. Я закашлялась и рефлекторно дернулась, чтобы прижать к себе руки.

Но они оказались привязаны к металлическому изголовью кровати вверху! Пожалуй, осознание того, что я в ловушке, должно было заставить меня впасть в панику, закричать, на худой конец, но сил не хватало даже на то, чтобы открыть глаза. Тело было сковано тяжелой дремотой… Словно я не спала много дней и ночей. Я тихо застонала — в раздраженном горле неприятно запершило — но попыталась разлепить веки. Где я?.. Здесь так темно, холодно и сыро.

Может, я в пещере? Папа однажды водил меня на прогулку по пещерам, атмосфера там напоминала здешнюю. Как будто я под землей.

Ноги практически мне не подчинялись, я была укрыта тяжелым одеялом. Связанная, я лежала в удобной постели и, бессильная, мучилась неизвестностью. Единственный свет исходил от лампочки — и казался невероятно далеким. Я провела языком по зубам, пытаясь как-то уменьшить сухость во рту — ее причиной явно был не только удар током. Меня чем-то накачали.

— Доброе утро, соня.

Слух не вполне восстановился, и чужой голос звучал странно искаженно. Глубокий, проникновенный, произношение совсем не похоже на привычное мне южное. Я повернула голову влево и увидела его, он сидел возле кровати — в складном металлическом кресле, наклонившись вперед и зажав руки между коленями. На нем по-прежнему была та жуткая маска и иссиня-черная одежда.

У меня не хватало сил, чтобы плакать, но несколько соленых капель все-таки скатилось по щекам. Это он. Тот, кто похитил и убил Анабель. И многих других.

— О, не плачь, — прошептал он. — Я не причиню тебе вреда. — И встал с кресла. Меня мгновенно охватил страх, я натянула веревки до упора, но он все равно сел у моих ног. — Если, конечно, ты будешь слушаться меня.

— Пожалуйста, отпустите меня, — прохрипела я. — Мой папа — шериф Кеноби, он…

— Мне известно, кто он. Но он не найдет тебя здесь. И этот пункт связан с правилами, о которых я хочу тебе сообщить, Рейби. — Вытянув руку, он убрал волосы у меня со лба и большим пальцем стер мои слезы. — Правила очень важны. Если их нарушить… Боюсь, в таком случае мне придется убить тебя — а этого никто из нас не хочет.

Я смотрела на него, слишком испуганная, чтобы отстраниться от его прикосновений. Он прятал волосы под плотно прилегающей шапкой, уходящей под маску, и я не видела цвета его глаз. Мое молчание он воспринял как сигнал продолжать.

— Правила очень просты, — начал объяснять он. — Не зови на помощь. Не пытайся убежать. Если попробуешь совершить то или другое, твое пребывание здесь будет очень коротким. Когда ты ко всему привыкнешь, я сниму часть ограничений, и ты сможешь ходить по своей комнате, как пожелаешь. Я принес кое-что, чтобы развлечь тебя.

Единственные две вещи, о которых я мечтала, находились под запретом. Я натянуто кивнула, борясь с желанием отвернуться от его руки.

Рядом с кроватью стояла деревянная тумбочка, а на ней — лампа и несколько книг. Я узнала названия на корешках, читала их когда-то, но томики выглядели совсем новыми. Раз он знал о моих предпочтениях, то, вероятно, следил за мной какое-то время. Я еще не успела полностью осмыслить это жуткое открытие, как он поднялся и показал мне одежду, аккуратно сложенную в стопку тут же. Он собрал почти все, что у меня имелось.

Скользнув пальцами в один из ящиков комода, он вытащил кружевное белье — такое я точно никогда не носила. Он аккуратно повертел ажурные трусы, словно они были хрупкими, как стекло, и, разложив их на тумбочке, не глядя на меня, стал разглаживать мятые края.