– Что будем делать? – спросил я, хотя прекрасно понимал последовательность предстоящих действий. Согласно протоколу, в случае если командир строительства лунной базы по каким-то причинам не мог продолжать выполнять свои обязанности, руководство переходило к Лему, который должен был организовать экстренную эвакуацию персонала на орбитальную базу.

Никаких иных действий протокол не предусматривал.

Немедленная эвакуация.

Точка.

Выглядело нонсенсом, если бы не судьба Первой экспедиции.

У меня дежавю. Вновь странное ощущение повторения нереального.

Когда это случилось со мной в первый раз?

Третий день Второй экспедиции. Продолжается вживание в роль второстроителей международной лунной базы, а по совместительству, хотя об этом прямо никто не говорил, контрольной группы, которая должна своим примером доказать: трагедия Первой экспедиции – невероятное стечение невероятных обстоятельств.

Моя обязанность – подземные работы, которые осуществляются «Медведками» – могучими землеройными комплексами, достаточно умными, чтобы делать свое дело без какого-либо участия со стороны человека. Я – контролер. Я – надсмотрщик. Я иду по тоннелю, проложенному «Медведкой» еще во время Первой экспедиции, и подсвечиваю фонарем – тоннель пока законсервирован и обесточен.

Стены матово поблескивают, словно их покрывает слой слюны или слизи от прокопавшего ход к гнезду насекомого. В каком-то смысле так и есть. Результат машинно-химического метаболизма, ибо «Медведка» не только копает, но и укрепляет ход и даже прокладывает всю первичную инфраструктуру – кабели, освещение, заготовки ответвлений будущей лунной базы, а со временем, чем черт не шутит, и лунного города.

И когда луч фонарика высвечивает из темноты фигуру селенита, я резко останавливаюсь. От неожиданности – да. От страха – нет.

«Первые люди на Луне» Герберта Уэллса – любимая книга. Более того, это первая книга, которую прочитал полностью самостоятельно в пятилетнем возрасте и с тех пор перечитывал регулярно. Десятки раз. Может быть, сотню.

Я наизусть помню описание селенитов.

И почти не нахожу отличий.

Казалось, у него не лицо, а уродливая страшная маска. Нос отсутствовал, а тусклые, навыкате глаза сидели по бокам, похожие на уши. Но ушей тоже не было. Рот, изогнутый книзу, казался человеческим, но искаженным злобной гримасой. Шея разделялась на три сочленения, как ножка краба. Он сделал три шага навстречу, ступая как птица, ставя одну ногу прямо перед другой…

Мы с Робертом облачились в скафандры. Нам предстояло выйти на поверхность и занести тело Льва Чандры обратно в купол.

– Гагаров, с вами все в порядке? – спросил Лем, который перебрался в центр слежения. Это не интуиция и не прозорливость психолога – всего лишь фиксация ускоренного пульса и потоотделения чуть выше нормы.

– Со мной все в порядке.

– Отлично. А с вами, Кларк?

– Бесподобно. – Роберт почему-то сказал по-русски, а мне на какое-то мгновение почудилось, будто это произнес не Кларк, а нечто, занявшее его место в скафандре.

Но самым жутким оказался вид отпечатков голых ступней поверх ребристых отпечатков подошв скафандров. Лев Чандра действительно шел без всего по поверхности Луны, в безвоздушном пространстве, пронизанном солнечным излучением, раскалявшим любую поверхность до двухсот градусов по Цельсию.

Его должно было разорвать давление газа внутри тела.

Он должен был превратиться в ледяную статую.

Его должно было сжечь Солнце.

Он не должен был сделать ни шага, мгновенно погибнув еще на этапе шлюзования.

Но он не только вышел, но и сделал десяток шагов, прежде чем умереть.

Кларк извлекает туго свернутый пакет. Я помогаю растянуть его на лунном грунте. Вместилище мертвых тел. Странные вещи имеются, как оказывается, в медицинском инвентаре. Хотя что тут странного? Неотъемлемое свойство людей – умирать. Или гибнуть. Трагически. Героически. Бездарно. Загадочно. Какой эпитет подходит здесь?

Лично я выбрал бы – трагически.

Трагическая гибель командира строящейся лунной базы Чандрасекара, первого индийского космонавта на Луне, незаурядного ученого и к тому же йога.

Пакет лежит, широко разинув пасть, ожидая тело. Теперь предстоит самое трудное. Не физически. Психологически. Уверен, наши показатели на биомониторах зашкаливают допустимые пределы. Но Лем молчит. Молчим и мы, вглядываясь в зеркальные поверхности гермошлемов, словно пытаясь рассмотреть сквозь отражающий слой лицо товарища.

И когда нам больше ничего не остается, кроме как нагнуться и взяться за мертвеца, вокруг разверзается ад.

Купол не достроен. И не соединен с основными строениями базы. Его используют под склад. Под чухлому. Все, что не нужно сейчас, но может понадобиться завтра. Или послезавтра. Или через год. Теперь наше временное укрытие. Против блуждающего маскона.

Когда выбиралось место под лунную базу, выбор кратера Пири считался наиболее удачной идеей. Во-первых и в главных – пик вечного света, что позволяет со временем развернуть вокруг базы поля солнечных батарей, избавляясь от скудного энергетического пайка. Во-вторых, «замороженные» орбиты, характерные для экваториальных зон Луны, но и здесь, в районе полюса, они тоже есть.

Проклятие Луны – масконы, масс-концентраторы, причина сложнейших гравитационных возмущений, от чего спутник Земли почти не имеет стационарных орбит. Любое орбитальное тело без постоянной корректировки обязательно упадет на лунную поверхность.

А проклятие из проклятий – блуждающие масконы, возникающие ниоткуда и в никуда исчезающие. Ни гипотез, ни теорий, ни моделей их природы еще не придумано. Но блуждающие масконы не слишком этим озабочены.

И вот результат – вокруг лунной базы словно прошло не очень прицельное бомбометание. Грузовой шаттл, прилетевший по расписанию, сошел с «замороженной» орбиты и превратился в тучу осколков.

Кто сказал такую глупость, будто в космосе нет звуков? Звук есть. Пробирающий до костей гул взрывов. Распространяясь по поверхности, по куполу, по скафандрам и давя на уши так, что хочется заткнуть их ладонями. Увы, невозможно.

– У меня утечка, – говорит Роберт. – Посмотришь?

У меня тоже утечка – ползунок давления в баллонах сдвигается к нулевой отметке слишком быстро.

Я осматриваю скафандр Кларка, потом он осматривает мой. Накладываем друг другу заплаты на те места, откуда, как нам кажется, выходит воздух. Ключевое здесь – «кажется». Ползунок нисколько не замедляется. Ни у меня, ни у Роберта. И нет связи с Лемом.

Мы в осаде.

– Спасибо, – говорит Кларк. – Спасибо, что вытащил… я… я растерялся, понимаешь?

В нашем распоряжении минуты. Роскошь человеческой жизни, щедро сдобренная роскошью человеческого общения.

– Что будем делать? – Кларк.

– Нам не хватит кислорода вернуться в купол, – я.

– Если дышать через раз, а потом надолго не дышать… – Кларк.

– Ты серьезно? – Меня не хватает даже на иронию. – Шлюз может быть поврежден.

– Лем поможет его открыть, – Кларк.

Я молчу, поскольку не силен в мечтаниях или бреде. В подобных ситуациях я не теряюсь, мыслю холодно-логично, без иллюзий.

Выход, конечно, есть. Но я не смогу предложить его Кларку. Потому что случилась моя встреча с селенитом в подземном тоннеле, проложенном «Медведкой». И потому что на лунной базе не предусмотрена конфиденциальная связь с национальным центром управления. Мы все – члены одной команды. Команды Человечества. Индус, русский, американец, европеец, китаец, японец, бразилец, заирец. Те, кто сейчас находится на двухнедельной рабочей смене на лунной базе, и те, кто ожидает своей смены на орбитальной лунной станции. Мы пришли с миром и от имени всего человечества.

Но при этом я точно знаю – на поверхности голубого шарика нас жестко и беспощадно разделяют границы и разрывают противоречия. Поэтому любые политические дискуссии в космосе запрещены под угрозой немедленной дисквалификации. Поэтому наложен запрет на новостные каналы. Поэтому все общение с Землей идет через международный ЦУП. Поэтому я должен донести свое невероятное открытие существования селенитов до возвращения на Землю, доложить о нем компетентным национальным космическим службам. Таковы инструкции, полученные мною перед тем, как я перестал быть гражданином Российской Федерации и стал гражданином космоса или, точнее, – гражданином Луны.