Скирон зарычал и поднял ладонь, словно хотел ударом рассечь Гетена надвое.

Гетен поднял ладонь, глядя в гневные глаза бога, и сказал:

— Ты — не мой бог.

Кулак Скирона прошел сквозь него, ветер лишь растрепал его волосы. Хотырь и Семел охнули. Гетен стоял на месте. Бог смерти глядел на него со смесью потрясения, гнева и смирения на лице.

— Я уже в тебя не верю. Пустота — твое место. Души в ней — твоя ответственность. Сам охраняй границу, — он повернулся, замер и посмотрел на них снова. — Может, вам стоит подумать о другом подходе к существованию в мире смертных, — он ухмыльнулся и добавил. — Если только вы не хотите стать просто суеверием, сказками и надписями на старых могилах.

Гетен отвернулся от Триумвирата и закрыл глаза.

Когда он открыл их, Галина все еще стояла на страже. Она оттолкнулась от двери и размяла шею и плечи.

— Я уже хотела идти за стулом.

— Долго меня не было? — спросил он, встав. Его спина и колени ныли. Мир за двумя узкими окошками ее комнаты был темным.

— У меня успело затечь тело.

Гетен потер ноющие плечи, разминая мышцы.

— Меч короля сторожит мелкого мага. До чего дошел мир?

— Безумие, — ответила она и взяла его за руку. — Получилось?

— Да, — он улыбнулся, ощущая, как огромное бремя пропало с плеч. — И они не смогли меня тронуть! — он подхватил ее в объятия. — Не смогли коснуться.

— Ты свободен, — улыбка озарила все ее лицо.

— Свободен, — он рассмеялся, кружа ее, и целовал, пока они не стали задыхаться.

* * *

Инстинкты Галины были быстрее гонцов Эссендры. Сын Аревик родился за два дня до срока. Их отвели в спальню маркграфини по прибытию.

Солнце поднималось над цитаделью Эссен, Церис уже была там с Герезелем.

Гетен протянул руки, и сонный малыш улыбнулся и повторил жест.

— Дайте злому дяде подержать племянника, или я превращу его в лягушку в наказание родителям.

Королева Бесеры рассмеялась и передала кудрявого сына в его руки. Церис и кронпринц оставались с Аревик и Магодом, пока король Зелал следил за восстановлением Иствита. Гетен пощекотал щеки малыша и улыбнулся от смеха мальчика.

Галина забралась на кровать сестры и нежно взяла из ее рук спящего племянника.

— Как ты его назвала?

— Галитен Риан, — Аревик сжала ладонь Галины. — Мы назвали его в честь самых важных людей в наших жизнях.

Гетен улыбнулся.

— Это честь.

Галина поцеловала сестру в щеку и нежно погладила каштановые волосы мальчика.

— Похоже, Галитен будет первым прямым потомком короля Вернарда без рыжих волос.

— Но у него будут голубые глаза Персинны, — отметил Гетен. — Он будет красивым и сильным.

— Усладой глаз для женщин Айестры, — сказала Церис, и они все рассмеялись.

Аревик печально улыбнулась и коснулась шрама на щеке Галины.

— Ты всегда будешь нести бремя ошибок нашей семьи.

— Глупости. Так я выгляжу грозно, — Галина поцеловала своего спящего племянника в лоб.

— Будто тебе нужна в этом помощь, — сухо отметила Церис.

Гетен рассмеялся. У жены его брата был острый язык, а ум — еще острее. Ему нравилось, что она их использовала. Война Валдрама закалила ее. Хоть что-то хорошее эта война принесла.

Галина удобнее обняла спящего малыша.

Королева Бесеры сказала:

— Не пускайте лорда Риша к тому ребенку. Он заберет его и испортит любовью. Он в этом не знает границ.

Аревик приподняла брови.

— Правда?

Церис рассмеялась.

— О, да. От детей его каменное сердце становится мягче быстрее, чем лед от солнца.

Аревик посмотрела на Гетена и сладко улыбнулась.

— Я это вспомню, когда Галитен будет шуметь. Может, тогда ты его очаруешь.

Гетен склонил голову.

— Постараюсь, ваша светлость, — он опустил ерзающего Герезеля.

Мальчик схватил юбку матери и заскулил:

— Кушать.

Церис подняла его.

— Кому-то нужно позавтракать, — сказала она и ушла искать его няню.

Магод появился на пороге, жуя яблоко.

— Слышал, у нас гости, — он бросил яблоко Гетену. — Из сада. Попробуйте свою работу.

Гетен поймал яблоко и откусил. Он одобрительно кивнул от хруста и терпкой сладости. Плод был хорошим, с удивительной ноткой меда и пряностей.

— Это новый вид?

Магод кивнул.

Галина отметила:

— Мы пришли восхищаться вашим творением, лорд Эссенда, а не плодами вашего сада.

Магод широко улыбнулся.

— Я играл меньшую роль в создании идеала. Все заслуги у вашей прекрасной сестры.

Аревик шепнула благодарности.

Магод сунул яблоко в рот, забрал спящего сына у Галины. Он сел на диван, разглядывал лицо малыша и тихо ел, любуясь ребенком.

— Вы останетесь на пару дней? — спросила Аревик у Галины и Гетена.

Галина кивнула.

— Два дня, а потом у меня дела в Ор-Хали.

— Хорошо. Я скучала по старшей сестре, — кривясь, Аревик приподнялась у подушек и проворчала. — Рожать детей сложнее, чем казалось, когда я смотрела, как это делали собаки и лошади.

Галина взбила подушки сестры.

— Я могу тебе что-нибудь принести?

Аревик посмотрела на Гетена.

— У твоего мужа не найдется чего-нибудь от задержавшейся боли?

Он кивнул.

— Я могу сварить настой, который поможет тебе и не навредит ребенку.

Магод встал и передал сына Аревик.

— Какие ингредиенты нужны?

— Калина, тысячелистник и пустырник. Чистый медный котелок и уксус из черных яблок.

Аревик вздохнула.

— Некромант с золотым сердцем.

Он поджал губы.

— Я не знаю, почему твоя повитуха не оставила этот настой. Это основное лекарство.

— Магод принимал роды, — ответила она. — Не было времени звать повитуху.

Галина ухмыльнулась от удивленного вида Гетена.

— Дети Персинна рождаются быстро и яростно, муж.

Аревик рассмеялась.

— А некоторые не перестают быть такими, да, сестра?

Галина усмехнулась.

— Точно.

ЭПИЛОГ

Солнце грело голое плечо Галины. Она лежала на той же кровати, которую они с Гетеном разделили впервые, кровати в каменной комнате далеко от политики Кворегны.

Смех и песня доносились в открытое окно, сопровождая солнце. Ветерок трепал ее волосы. Он приносил запахи с кухни аммы Заны, дым и еда. Специи ощущались в нем, смесь пряного и сладкого. Кожаная подошва шлепала по камню в коридоре за их дверью, люди спешили по своим делам.

Голос аппы Унегана звучал с площади снаружи. Он учил праправнуков молиться в песне, благодаря солнце за восход, а ночь за сон. В этой песне была история о жадности и зависти.

Это тихое время с мужем было «делом» Галины в Ор-Хали. Побег от требований и ограничений королевской жизни стал ежемесячным ритуалом, который они начали, когда она переехала в Татлис с Илькером. Порой они навещали Гурван-Сум, иногда — Хоно-Хот или гостевые покои верного графа в Сокосе.

Когда-нибудь у них будет личная спальня в Раните.

Пальцы Гетена обвели шрамы на ее плече. Его тело грело ее, обнаженное и прижатое к ней от пальцев ног до подбородка, ее спина была у его груди.

— Что это за песня? — спросил он, словно читая ее мысли.

— Это история солнца и его тени, — ее глаза были закрытыми. Солнце грело ее лицо. Его тело добавляло ей жара. Она улыбнулась. Голоса и смех детей были полны невинности. — Все почитали солнце, и ночь заметила и стала завидовать. Она устала прятаться в тени и подкупила облака закрыть лицо солнца. Но это не принесло ночи желанную похвалу. Вместо этого стал расти страх, люди оставались в домах и плакали. Их посевы увядали, скот умирал. Они проклинали тьму, жгли свечи и костры, подражая солнцу, прогоняя ночь. Наконец, солнце устало от зависти ночи. Оно становилось все горячее, пока облака не убежали от его огня, а тени не растаяли. Люди появлялись из их домов, но солнце сжигало их кожу и высушивало землю. Люди закричали облакам вернуться и принести дождь, пока они не умерли от засухи. Поняв, что их ссора причинила все эти страдания, солнце остыло, а ночь приняла их цикл. Облака принесли дождь. Они смыли ужасы, и жизнь вернулась.