Деревенский водевиль

«Дорогие друзья! С 20-го по 30-е августа, в нашей газете проходит конкурс «Деревенские деньки». Ждём ваши стихи о жизни в деревне. Работа победителя попадёт на первую страницу нашей газеты с фотографией автора».

Перечитал ещё раз, всё правильно. От волнения задрожали руки. Попасть на страницы уважаемой городской газеты «Поэты и Писатели Крайне-Амурска» – это же отличный старт для молодого, начинающего поэта. Да и Катька должна обратить внимание. Моё фото на первой странице – верный путь к сердцу поэтессы Екатерины Загадочной.

Так, что я знаю о деревне? «Весёлый молочник», «Домик в деревне», трактор, «Простоквашино». Не густо, с такими познаниями конкурс я не выиграю. Прекрасная, как муза Пушкина, Екатерина Загадочная в моих мечтах уходила в туман, махая мне на прощание изящной ручкой с ярко красными ноготками. Всё пропало! Жизнь дала трещину. Что делать?

В кармане запищали телефон. Достаю, одной рукой вытираю выкатившуюся от расстройства слезинку. Мама звонит. «Сынок, у дочери тёти Иры сын родился, я съезжу на денёк, это не очень далеко, километров сто семьдесят, деревня «Нижние Прилуки».

Эврика! Деревня! Де-рев-ня! Мама, спасибо! Приеду, соберу материал, напишу стихотворение, и здравствуйте первая полоса газеты и Катенька! Сердце забилось с удвоенной силой, коленки задрожали, открывшаяся перспектива ошеломила. Мама, я еду с тобой!

Вот я и в деревне. Надеваю белую рубашку, галстук, чёрные брюки и сандалии «Экко». Интеллигент к выходу за материалом готов, под мышку блокнот. Подхожу к зеркалу – красавец! Выхожу на улицу, вдыхаю полные лёгкие чистого деревенского воздуха с нотками коровьего навоза. Поют птички, даже свинья тёти Иры похрюкивает в ля-миноре. Пора и на сбор материала отправляться.

Пройдусь вдоль улицы, посмотрю, как люди живут.

Так, а вот и бабушки на лавочке сидят, классическое деревенское трио. У той, что посередине, на ногах кроссовки «Адидас» без шнурков.

– Здравствуйте бабушки, – здороваюсь со старушками.

– Здравствуй, милок, а ты, чей будешь? – интересуются бабушки.

– Я к тётке приехал, меня Андрей зовут, я – поэт!

– Бабоньки, он поёт, артист! Вечером в клубе споёшь? – спросила одна из них.

– Я не певец, я поэт! Петь не буду!

– А, вот ана чо, поэт он, бабоньки, петь не умеет, – сказала та, на которой были кроссовки «Адидас». – И много нонче денех поэты зарабатывают? – поинтересовалась она.

– Я пока ничего не заработал, – отвечаю.

– Так ты лодырь! – Сделали бабушки вывод. – Ну, иди, милок, куда шёл.

– Пойду, конечно, – обида за поэтов душила, не давая нормально вздохнуть.

– Молодой человек, а вы правда – поэт?

Приятный голос молодой девушки отвлекает от грустных мыслей.

Поворачиваю голову. Стоит, скромно потупив взгляд и сложив руки на животе. Лет 18 на вид, в синем сарафане и сандалиях, длинная коса, ни грамма косметики. Прекрасна, как юный ангел.

– А про меня стишок придумаете? – спрашивает робко.

– Конечно, придумаю, красавица. Как тебя зовут?

Щёчки девушки заалели, отвечает: «Наташка я».

Строчки экспромта сложились быстро. Набрал в грудь воздуха и только открыл рот, как за забором заблеял козёл. Девушка засмеялась, бабушки засмеялись, смеялась даже лавочка, на которой они сидели. Я покраснел, как новый светофор, но поэта так просто не сломить!

Любил тебя я с ночи до утра,

Любовь моя горячею была.

Я с алых губ твоих любовь

Пил полной чашей,

Как хорошо, что ты звалась Наташей.

В глазах девушки неподдельный восторг, милый ротик приоткрыт.

– Вы настоящий поэт! Вы, как Лермонтов!

Юное создание оборачивается, с ней и я. За спиной у нас стоят ещё четыре девушки в разноцветных сарафанах.

– Девочки! Он настоящий поэт! Он мне стих любовный написал! Я – его муза!

На меня с интересом смотрят все.

– Поэт взаправдашний, – слышу, как переговариваются девушки, бабушки закивали головами.

Поднимаю подбородок повыше, делаю задумчивое лицо, эх, жалко шляпы нет! Расступись народ, новый Пушкин по деревне идёт!

Иду, разглядывают людей и дома, люди смотрят на меня, кто-то тычет в меня пальцем. «Поэт, поэт идёт», – слышу за спиной. Немного надуваю для пущей важности щёки, грудь колесом, опять подумал о шляпе. Следующий раз приеду в шляпе и трость у деда возьму, поэт я или кто? Представил, как важно иду по деревне, помахивая тростью, молодухи с восхищением смотрят на меня. Ко мне подходит Наташенька (странно, как это она в мои мечты попала?) подносит рюмочку и огурчик: «С приездом господин поэт, заждались».

– Эй ты! Слышь, пижон! Ты что ли поэт?

Из сладких грёз вырывает голос парня лет двадцати на вид. Стоит не один, с ним ещё четыре человека. Где-то вдалеке замычала корова, закричал петух, к чему бы это?

«Наверное, попросит стихотворение для своей девушки написать», – подумал я.

– Ты что ли Наташке стих любовный написал? – спрашивает он.

– Да, я, – отвечаю важно, неторопливо.

– Вообще-то, она моя! – отвечает парень. – Ребята, хватаем его и сажаем на борова бабы Нины, пусть прокатится, «женишок»!

Один из парней забирает мой блокнот.

Четыре пары крепких рук хватают меня, пятый выводит здоровенную свинью. Сажают сверху, смеются.

– Не боись и держись покрепче, – советуют они. Самый мелкий из парней бьёт свинью по ляжке крепкой мозолистой рукой, меня отпускают. Свинья с визгом срывается с места.

До самого последнего момента в душе жила надежда, что это просто шутка. Нет, не шутка. Свинья рванула вдоль по улице. Она воняет и орёт. Я тоже ору от страха, руками вцепился в свинячьи уши, ногами покрепче обхватил бока, один сандаль потерялся во время бешеного старта. Проезжаю на своём «коне» мимо бабушек на лавочке, обгоняю неторопливо идущую Наташу с подружками. У девушки от увиденного в глазах испуг и сострадание. В голове рождаются стихи:

Вот моя деревня,

Вот мой дом родной.

Вот качусь я в санках

По горе крутой…

То, что вместо санок свинья, неважно, поэт остаётся поэтом в любой ситуации.

Свинья на полной скорости пытается забежать в полуоткрытую калитку. Удар. Небо – земля – руки – небо – голова – забор – земля. Лежу. Надо мной склоняется ангел с лицом Наташи: «Вы целы?»

– Да, сейчас встану и проверим. Меня, кстати, Андрей зовут. Не спешу вставать, любуюсь её лицом. Тёмно-карие глаза, чуть припухшие губки, чётко очерченные скулы, легонько покачивается крестик на серебреной цепочке. Тону в её глазах.

– Наташенька,

Тобою стоит любоваться,

Взгляд невозможно отвести.

Заставишь ты повиноваться,

К ногам твоим цветы нести!

Лицо девушки залила краска смущения.

– Вставайте, Андрей, хватит лежать, притвора! Раз стихи мне читаете, значит – всё нормально.

Берёт меня за руку и помогает подняться. Стоим, держимся за руки, время остановилось, только она и я.

Хрупкие секунды стеснительной тишины разбивает визгливый женский голос:

– Где моя свинья?

От голоса бабы Нины оба вздрагиваем. Маленькая и нежная ручка девушки потихоньку выскальзывает из моей руки. Чувствую, как пальчики Наташи скользят по моей ладони, по пальцам, чуть сжимаю руку, стараясь продлить это мгновение. Всё. Появляются звуки и запахи, мы возвращаемся в реальность.

На другой стороне улицы, над новым зданием сельсовета, едва касаясь крыши кончиками пухленьких пальчиков ног, парили два купидона.