– Рома… Нам надо поговорить…
Татьяна не шевелясь; она лежала на боку к мужу спиной.
– Я чувствовал, что что-то такое будет… – Видя с закрытыми глазами лишь темноту, Роман скривил губы. – Что – мы ещё не наговорились за вечер?..
Таня помолчала.
– Рома… Мы с тобой совершенно друг друга не понимаем. Мы как будто чужие. Я живу с тобой, словно с соседом…
Больших усилий Роману стоило НЕ хмыкнуть, выражая недовольство. Он решил слушать молча.
– Ты сам-то понимаешь, что между нами происходит?.. Мы отчуждаемся друг от друга. Мы… мы расходимся. Понимаешь?..
Таня говорила словно бы спокойно, но иногда вздрагивала и её голос заметно надрывался, будто она хотела сказать громче, но подавляла себя.
Роман молчал.
– Ты меня слышишь?
– Слышу…
– Ты совсем перестал уделять мне внимание. Ты целыми днями пропадаешь на службе. Да ещё и вечером, бывает, совсем поздно приходишь. И это уже годы длится. Годы, Рома…
Роман молчал, старался и дышать как можно тише… только чувствовал в груди какую-то неприятную, холодную, всё усугубляющуюся и всё нарастающую тяжесть.
– Ты ничего не хочешь мне сказать?.. – Таня приподнялась на локте и оглянулась через плечо.
– Нет… – Роман продолжал лежать с закрытыми глазами, головы к жене не повернул. – Мне говорить нечего.
Таня замерла. Может она и хотела вымолвить что-то ещё… но, будто сдавшись, снова улеглась и затихла. Спустя минуты три мёртвого молчания донёсся её слабый голос:
– Рома, я так больше не могу… Не хочу… Пожалуйста уйди. Поспи сегодня на диване.
Желваки у Романа напряглись так, что вот уже сейчас послышится хруст… Подавляя в себе всё дурное, что рвётся наружу, прочь гоня злые слова и даже мысли Роман лишь глубоко вздохнул, встал и, оглянувшись напоследок на женщину, с которой живёт уже шестнадцать лет, вышел.
***
На следующий день их снова объединил ужин. Настя ушла к подруге и обещала вернуться к девяти.
Пока кушали ни Роман, ни Татьяна не проронили ни слова. Да и ужин – громко сказано: доедали оставшееся. Нарезали бутерброды и заварили чай. На мужа Татьяна не смотрела, всё скользила взглядом по столу, иногда по стенам – лишь бы не по супругу. Роман поглядывал в окно, там дворовые мальчишки гоняют мяч, и у одного так ловко получается…
– Я решила… – Татьяна нарушила молчание и тут же сконфуженно смолкла. Муж промолчал и это подтолкнуло её продолжить. – Рома… Мы должны расстаться.
Роман перестал жевать – кусок застрял в горле. Еле проглотив ставший вдруг колючим и противным ком, он громко кашлянул и с хрипом прочистил горло.
– Это почему же?..
К неудовольствию он услышал, как его собственный голос предательски дрогнул.
– Разве ты не видишь, к чему всё идёт? – Таня наконец на мужа посмотрела и вид у неё стал, как у приговорённой. – Наша семья распадается. Ты со своими интересами, я со своими… Ведь это уже давно ясно, Рома! Не говори, что ты об этом тоже не думал. Всё что нас связывает – это дочь…
Роман опустил глаза и замотал головой, словно не желая слушать.
– Нет… Разве только дочь?.. Да и разве дочери мало?..
– Ну вот, ты и сам сказал… – Таня бледно улыбнулась. – Ты и сам это осознаёшь, я вижу…
Роман взглянул на жену и снова отвёл глаза. Его вдруг поразила немота.
– Мы взрослые люди, Рома… И мы должны поступать, как взрослые люди. – Таня говорила спокойно и монотонно, как заученное. – Между нами уже давно ничего нет. Нет любви. Нет взаимопонимания. Мы даже сексом полгода уже не занимаемся… – Она остановилась, ожидая ответа, но муж будто стал камнем. – По-моему всё с нами ясно… – Таня тяжко, по-настоящему тяжко вздохнула. – Так дальше продолжаться не может. Мы должны разойтись.
Мысли Романа закружились хороводом, представали перед его взором и предлагали, что можно ответить. Вот так можно сказать… И вот так можно… И вот ещё какой довод можно привести… Но нет, всё пустое. Если уж человек решил… А самое главное – Таня права, они больше не любят друг друга. Нет, в самом деле не любят. Уж не так, как в начале. Только по привычке они живут вместе, только из-за ребёнка ведут совместный быт, только из-за нежелания перемен не расстаются. Только лишь…
Ладно, пускай развод! К чёрту всё! Пускай! Однако есть нечто, что волнует, и волнует по-настоящему – до закусанных в кровь губ, до бессонницы, до головной боли.
С кем останется дочь?..
Роман выпрямился и посмотрел на жену так честно и прямо, как смог.
– Это твоё окончательное решение?..
Таня ответила не сразу. На её красивое белое лицо пала тень.
– Рома… Это должно быть НАШЕ окончательное решение…
Пальцы Романа сжались и разжались. Опять сжались… Лицо его побледнело и весь он вдруг стал как-то замученнее и худее, словно уже неделю не ест.
– Вечно ты от ответственности бежишь. – Роман взглянул на жену недобро. – Ты и рожать не хотела. И замуж, наверное, тоже не думала…
Он встал, поправил одежду, выпрямил осанку и с хрустом разомнул шею. Тело мучительно затребовало разрядки, движения; жутко желается что-то сделать, сомкнуть на чём-нибудь пальцы…
– Ладно, будь по-твоему… – Роман говорил с тем отвратительным чувством, будто что-то теряешь, будто отнимают дорогое, а ты не в силах помешать. – Только Насте сама сообщишь. Я в зал, скоро моя любимая передача будет. Сегодня твоя очередь мыть посуду.
Глядя куда угодно, лишь бы не на жену, он вышел.
***
Сказать Насте в тот же день Татьяна так и не решилась, а Роман промолчал из принципа. Не решилась она и завтра, и послезавтра. Лишь в выходные, когда муж спал на диване уже четвёртый день, Таня дождалась, когда все будут дома и попросила Настю зайти в зал.
Поняв, чего супруга хочет, Роман выключил телевизор, закинул ногу на ногу и скрестил ладони на колене. Почувствовал он себя отвратительно, будто голый под дождём и холодным ветром; ещё и помоями облили…
– Мамуля?.. – Настя зашла и взглянула на мать. Держалась она настороженно. – Что такое?..
– Доченька, нам надо поговорить. – Таня указала на свободное кресло. – Отвлекись, пожалуйста, от всего несущественного. Разговор пойдёт серьёзный.
Роман поймал на себе взволнованный, прямо-таки испуганный дочкин взгляд. Не зная, как себя вести лучше, он кивнул ей и Настя нерешительно, но послушно села, куда указали.
– Как я уже сказала разговор пойдёт серьёзный… – Таня говорила тихо, но чётко, не сбиваясь, будто заранее репетировала. – У нас с папой есть для тебя очень непростая новость…
Встревоженный взгляд Насти метнулся меж отцом и матерью, с её лица пропал любой намёк на радость. Татьяна оглянулась на мужа, но тот помогать не спешит. Желая решить вопрос одним ударом она произнесла:
– Настя… Мы с твоим папой разводимся.
Роман следил за дочерью, и когда прозвучали эти слова, он понял, что именно их-то она и ждала… и боялась услышать. Настя сделала резкое движение встать! Оперлась о подлокотник… замерла с видом, будто увидала приведение… и так же быстро рухнула, точно от слабости, словно птица, у которой сломались крылья!
– Мама… Папа… – Она слабо шептала, её глаза стали большими и обиженными. – Вы чего… – И вдруг она взорвалась: – Да вы чего?! С ума что ли сошли?! – Теперь она вскочила, будто ужаленная; голос её зазвенел истерией. – Вы чего делаете?! Папа! О чём это мама говорит?! Ты её слышишь?!
– Доченька… – Татьяна протянула руки, её ладони заходили вверх-вниз, призывая к спокойствию. – Настенька, не кричи. Мы с твоим папой уже всё обсудили. Это вопрос решённый…
И снова Татьяна перевела взгляд на супруга. Отмолчаться стало невозможно.
– Настенька… – Роман говорил с большим трудом, в горле у него словно бы нож застрял. – Доченька… Мама права. Ты успокойся, пожалуйста… Мы так решили…
Настя застыла, как громом поражённая! Её глаза остановились на отце и выглядели безумными! Где-то на краешке, в их глубине, зародилась слезинка. Зародилась, набухла… Вот уже она перелилась за веко и покатилась по щеке мокрой дорожкой… Настя рухнула в кресло уже во второй раз, теперь как убитая.
