Сыну сообщили о случившемся рано утром, когда он собирался на работу, и попросили приехать на опознание. После окончания необходимой процедуры Иван вернулся домой, лег на диван, повернулся к стене лицом и наконец-то сделал то, что ему давно хотелось, заплакал.

   Уже темнело, он хотел подняться и умыться, чтобы стереть следы слез со своего лица, а потом продумать, наконец, все, что должен был сделать утром в связи с похоронами, но не смог встать и продолжал тихо плакать. Стало еще хуже, когда Иван понял, что в памяти не сохранилось, каким образом после морга он оказался дома.

   Позднее почему-то вспомнилось, как пятилетним мальчиком сидел в песочнице и горько рыдал от того, что мама заплакала вместе с ним, глядя на несчастного кузнечика, которому он зачем-то оторвал ножки. Кузнечик трепыхался, стараясь приподняться, но заваливался на бочок, и мальчик с ужасом почувствовал, что сломал ему короткую жизнь длиной всего лишь в одно лето. Сам-то он собирался жить долго, то есть всегда.

   Потом, посовещавшись, они с мамой отнесли кузнечика подальше от людей и положили под куст сирени, накрыв листом. Тут его должны были найти кузнеческие врачи и пришить новые ножки. А потом мама сказала, а он обещал это запомнить, что никому нельзя причинять боль, потому что в результате больнее будет тебе. Утром они пошли посмотреть на бедного кузнечика, но ни его, ни листа не увидели на прежнем месте. Значит, с ним все было в порядке. Но с человеком было не все в порядке, ему было очень больно, и человек не понимал, почему все это случилось, ведь сейчас он никому не причинил зла.

   На улице было совсем темно, когда раздался звонок в дверь. Вставать и разговаривать с кем бы то ни было Ивану не хотелось, потому что кружилась голова и он боялся упасть, но пришлось это сделать, так как звонивший не собирался уходить. Настя, а это была она, вернувшись домой, узнала печальные новости о соседях и сразу же побежала к Ивану. Увидев его, бледного и беспомощного, все сразу поняла и, бережно обняв за плечи, повела к дивану, потом приготовила ужин. Есть он не мог, но чай выпил. Часа два спустя она собралась уходить, но он, лежавший до сих пор молча, открыл глаза и хриплым голосом попросил:

   -Не уходи... ложись рядом.. пожалуйста.

   В его словах и интонации Настя не услышала ничего, что могло бы ее смутить, поэтому ответила кратко:

   -Хорошо.

   Когда она легла, он, придвинувшись ближе, обнял ее и, уткнувшись лицом в волосы, пробормотал:

   -Вот так...

   Через несколько минут они уже спали. Он - потому что смертельно устал, она - потому что ей не о чем было беспокоиться, когда он находился рядом.

   В последующие дни Настя оставалась все время с Иваном, помогая и ободряя. Он принимал ее заботу как должное, ведь действительно, если не она, то кто должен был быть рядом? Когда она появлялась в своей квартире и оставалась с матерью наедине, та не спрашивала, почему дочь не ночует дома, и, хотя Настя видела ее недовольно поджатые губы, желания что-то прояснить у нее не было, она молчала.

   Но вот все закончилось, она привела в порядок его квартиру и вымыла полы. Он сидел, ссутулившись, за письменным столом в комнате родителей, как любил делать старший Цветков, когда она зашла сообщить, что уходит, и попрощаться, но, увидев его, погруженного в невеселые мысли, не смогла сказать об этом сразу, как решила, поэтому момент был упущен. Он, услышав шаги, повернулся, долго всматривался в ее лицо и, видимо, догадавшись обо всем, спросил:

   -Ты ведь не оставишь меня?

   Ну что она могла ответить? Конечно же, она сказала:

   -Нет.

   В эту ночь, как и в последующие за первой, Иван остался спать в комнате родителей, а она - на том же диване. Утром он пошел к ее матери и впервые за последние дни произнес целую речь.Иван попросил мать ни о чем не беспокоиться и позволить Насте еще какое-то время пожить в его квартире, потому что одному просто невыносимо переносить тишину пустых комнат и потому что иногда на него просто накатывает волна страха. Соседка, пораженная такой откровенностью, сменила гнев на милость, но все же поинтересовалась, где это видано, чтобы девушка жила в чужой квартире с молодым человеком, а ее мать не беспокоилась, на что Иван тут же ответил, что она и Настя ему не чужие, а роднее всех родных, поэтому и беспокоиться не о чем.

   Так и началось для Насти странное время. Утром они вместе завтракали, потом расходились по своим делам, а вечером опять сходились вместе лишь для того, чтобы перекинуться парой слов, после чего он, как когда-то отец, закрывался в своей комнате, а она шла к матери. Однако в девятом часу Настя возвращалась, выходил из своей комнаты и Иван, они еще какое-то время проводили вместе перед телевизором, делая вид, что внимательно следят за происходившим на экране, почти не разговаривая, не глядя друг на друга, потом разбредались по углам. В это время Настя забыла о друзьях и подругах, похудела и замкнулась в себе: ей было плохо, потому что было плохо ему.

   Через две недели мать потребовала, чтобы Настя вернулась, и дочь вернулась в тот же вечер. Когда она сообщила Ивану, что будет жить дома, он не уговаривал ее остаться, лишь поблагодарил за участие и попробовал улыбнуться, но улыбка получилась такой слабой и неуверенной, что у Насти от жалости сжалось сердце, и она почему-то почувствовала себя обиженной. Вот уж не надо было благодарить ее... Следующие четыре вечера она сидела дома и ждала его, старательно разыгрывая перед матерью роль счастливой молодой девушки, однако на пятый вечер, когда звонок наконец-то раздался, сразу поняла, что дождалась. Дверь открыла мать, и Иван с порога объявил, что пришел за Настей, потому что очень хочет, чтоб она пришла к нему жить навсегда. Он знал, что девушке были хорошо слышны его слова, поэтому, когда она появилась, он не стал повторять сказанное еще раз, а она и не ждала этого, а просто взяла его за руку, и они молча вышли.

   Когда дверь его квартиры закрылась за ними, Иван обнял Настю и стал целовать, шепча, что в дальнейшем ни одной ночи и ни одного дня он не хочет провести один. Она желала того же, но промолчала, потому что он не спросил о ее чувствах, а она постеснялась сказать об этом. Слова о любви не были сказаны ни в этот день, ни позднее. В дальнейшем они как-то научились обходиться без них, а когда Иван торжественно объявлял, что он без Насти - пыль на дороге, она думала, что если это не объяснение в любви, то тогда что? Так они и жили, он, Настя и нечто, что существовало между ними, хоть и не было обозначено словами, но им было и так неплохо.