Лежать на спине стало неудобно, поэтому Нина повернулась на бок и, убрав с лица шарфик, посмотрела на Женю. Он лежал, закинув руки за голову, и смотрел куда-то в небо. И она вдруг отчетливо вспомнила... вспомнила, как они единственный раз были вместе на пляже и лежали на горячем желтом песке вот так же рядом. Нина удивилась тому, как она могла забыть об этом. Видимо, это произошло потому, что в тот день она впервые увидела того, другого, виноватого в печальном итоге четырех следующих лет лет своей жизни.

   -Вспомнила? - услышала она голос Жени. - Я знаю, о чем ты думаешь.Помнишь, как ты кормила меня бутербродами? Потом оказалось, что я съел их все, ты смеялась, а мне было очень стыдно.

   -Помню, - откликнулась она, - конечно, помню.

   Память услужливо подбрасывала картинки из того далекого прошлого, когда в душе еще не было ничего: ни обид, ни разочарований. Все оказалось не так просто в ее новом романе: и чувствовала, что пора уйти, да не ушла, дождалась, пока стала ненужной и покинутой без долгих колебаний, хотя старалась не верить в возможность этого до самой последней минуты, ведь было же что-то хорошее, было... И неведомо, чем та, другая, оказалась лучше.

   -Ты была такая тоненькая, такая хрупкая, и все парни смотрели на тебя, - сказал он, все так же глядя в небо и почему-то слегка растягивая слова.

   Нине было приятно, что он запомнил ее такой, но углубляться в эту тему ей не хотелось.

   -Спасибо,- ответила она с усмешкой, - комплимент принимается, хотя я тебе, уж не знаю почему, но не особенно верю.

   - Ну да, ну да... - пробормотал он, и они опять надолго замолчали.

   Солнце припекало, и лень было даже открыть глаза. Она слышала, как рядом, издавая характерный звук, пронеслась стрекоза, как надрывались в траве неугомонные кузнечики, как легко, едва касаясь листвы старой ивы, пролетел ветерок. Ей даже на какой-то миг показалось, что она стала невесомой, парящей в этой гармонии. Как давно она не испытывала такого умиротворения, как, оказывается, она устала от мыслей, которые начинались со слов надо сделать.

   Ее размышления, к сожалению, вскоре были прерваны. Она открыла глаза и внимательно посмотрела на него, потому что не сразу поняла вопрос.

   -Скажи, ты меня совсем не боишься? - повторил он. - Я ведь мог стать кем угодно... бандитом, например. Насочинял о себе с три короба, а ты поверила.

   И она опять рассердилась, потому что он обещал не портить этот день, а такой вопрос был совсем некстати.

   -Конечно, стал маньяком и убийцей... Жизнь заставила...

   Она немного помолчала, затем с горячностью продолжила:

   - Послушай, если ты хочешь сказать, что не очень прилично уже немолодой женщине лежать с почти незнакомым и почти голым мужчиной в траве на берегу какого-то озера, то я с тобой согласна. Можешь думать, что моя распущенность не знает границ, а ты, бедный, не понял этого сразу, но только не забывай, что ты затеял все это, а я, как слабая женщина, не могла сопротивляться твоему обаянию. Студентки, наверно, от тебя без ума...- закончила она почти шопотом, потому что на миг представила их как бы со стороны. И хорошего в этом явно ничего не было.

   Он, не меняя позы, весело засмеялся, а она упрямо сжала губы и опять прикрыла глаза - не хотелось смотреть на него, веселящегося. Но ее горячность, по-видимому, его не смутила, и он продолжил ее поддразнивать:

   -Вот теперь я окончательно убедился, что ты, в отличие от меня, не изменилась: все так же часто меняется настроение.

   -Правда?

   Ей стало интересно. Она всегда считала себя женщиной замкнутой и достаточно уравновешенной, знала, что никогда не была веселым и легким человеком, но и из всего делать трагедию, как ей казалось, не умела. Странно, что он воспринимает ее иначе.

   -Объясни, - попросила она.

   -Ну, например, на одну и ту же ситуацию ты за считанные минуты можешь посмотреть под разным углом, вот как сейчас, отсюда и такие резкие перепады настроения.

   -Шутишь, да? - она перевела дыхание, ей отчаянно не хотелось, чтобы разговор становился серьезным.

   -Конечно, шучу, - легко согласился он, - если ты сама не веришь в то, о чем наговорила. Ну что плохого, если два совершеннолетних человека захотели отдохнуть солнечным летним днем на берегу прекрасного озера, если им хорошо и они не раздражают друг друга? Ну, а насчет студенток... спасибо, что вернула комплимент, польщен...

   Снова стало легко и просто, ну чего, действительно, она так разошлась?

   - Хорошо, прости, сама не понимаю, отчего злюсь.

   - Да ладно, - отмахнулся он, - бывает. Однако ты не ответила на вопрос, боишься ли ты меня?

   - Ох, не начинай сначала, - дурачась, простонала она, - конечно же, не боюсь, странный вопрос, однако.

   Она собралась снова прикрыть глаза и еще чуточку продлить удовольствие от этого летнего дня, но не успела, потому что он, повернувшись на бок и придинувшись ближе, просунул руку ей под голову, а другой рукой осторожно прижал к себе. Она уткнулась лицом в его в шею и, замерев, казалось, перестала дышать. Надо было тотчас же отодвинуться, что-то сказать, наконец, но она почему-то этого так и не сделала, лишь подумала, что он, пахнущий водой и солнцем, ей совсем не противен.

   Он неторопливо, словно изучая, гладил ее плечи, потом рука переместилась на шею, волосы, погладила и их, затем опять оказалась на плечах, а она все никак не могла перевести дух, может, оттого, что уже давно была одна и напрочь забыла о душевном трепете, который может вызвать простое прикосновение мужской руки, что уж говорить о таком...

   Она остро ощущала его дыхание, которое терялось где-то в волосах, неожиданную мягкость кожи под своими губами, тепло тела, нежность рук, то слегка прижимающих ее к себе, то успокаивающе поглаживающих. Волосы на его груди неожиданно оказались совсем не жесткими и легко щекотали кожу в глубоком вырезе ее сарафана. И ей вдруг мучительно захотелось что-нибудь сделать: прижаться губами к впадинке между плечом и шеей, крепко обнять, наконец. У нее слегка закружилась голова, и она подумала, что совсем забыла, как это восхитительно лежать в объятиях мужчины.