- Да, - ответила женщина, не поднимая головы.

  У выхода на сцену ее ожидал Жорж. Положив руку на голое плечо, чуть сжал.

  - Сорок пять минут играешь, пятнадцать - перерыв. И особенно не напрягай, тут тебе не концертный зал, люди пришли отдохнуть и поесть. Если закажут что-то поиграть, не кривляйся, клиент всегда прав. Деньги не бери, улыбнешься, покажешь глазками в мою сторону. Ты улыбаться то умеешь? - Жорж отстранился, вглядываясь в глаза Киры. - Ладно, вперед!

   Кира прошла к роялю, села, положила пальцы на клавиши, прислушалась. Из зала доносилось звяканье столовых приборов, оживленный говор, женский смех... Произвольно взяла аккорд, еще... Из-под пальцев стала рождаться мелодия. "Ты люби меня нежно и светло...", - мама любила эту песню Пресли. Кира проиграла импровизацию, потом перешла к умеренному биту Фогерти "Шлепай, пароходик, шлепай, "Гордячка Мэри". Ничего не изменилось, мир не упал ей на голову и посетители не перестали жевать.

  Кира играла, играла... То медленный блюз, то свинг, то просто импровизировала на темы известных песен... К полуночи, от долгой игры с непривычки заныла шея, поясница онемела, руки затекли, и пальцы уже не так проворно бегали по клавишам. Она с нетерпением ждала пятнадцать минут отдыха, чтобы лечь за портьерой на кушетку и расслабить спину. И еще она хотела есть. В животе будто образовалась пустота, ее тошнило от запахов пищи. Ровно в двенадцать, к ней подошел Жорж.

  - Час перерыв, на кухне Гаджи тебя покормит.

  - Это дорого?

  - Нет, недорого, - помолчал, потом добавил: "Неплохо шлепаешь по клавишам. - Он напел мотив. - Мне понравилось".

  - "Гордячка Мэри".

  - Что?

  - Ты напел "Гордячку Мэри".

  Жорж достал сигареты, щелкнул зажигалкой, - ясно... Где научилась?

  - Бабушка, она была профессиональной пианисткой.

  Жорж затянулся, выпустил струю дыма. - Ладно, Гордячка Мэри, работаешь до четырех, потом домой. Пойдем, проведу тебя на кухню.

  Кухня встретила ее раскаленным воздухом и запахами жареного мяса, от которого желудок Киры болезненно сократился. Мощные лопасти вентиляции гудели, втягивая горячий воздух в люк на потолке, но от этого на кухне не становилось прохладнее. Лица поваров, что сновали между плитой и разделочными столами, были красными, распаренными, словно в бане. Жорж подошел к невысокому толстому мужчине в черном бандане на лысой голове, что-то сказал, наклонившись к самому уху. Толстяк бросил взгляд на Киру, кивнул, пощелкал пальцами, привлекая внимание молодого парня, чистящего свеклу. Ее привели в маленькую комнату, где стоял стол, стул, маленький диван и шкаф, сквозь стеклянную витрину которого просвечивала батарея бутылок с разноцветными наклейками. Минуту спустя перед ней стояла тарелка с бифштексом, жареной картошкой, вазочка с салатом, и на блюдечке чашка кофе с бисквитом. Кира молча смотрела на огромный кусок мяса, на картошку, салат, бисквит... Просто немыслимо было съесть такое количество еды. Она взяла нож, отрезав маленький кусочек мяса, положила в рот. Мясо было сочным, нежным... Кира проглотила кусок, почти не разжевывая. Через десять минут с едой было покончено. Она даже вспотела. Откинувшись на спинку стула, удовлетворенно вздохнула. Спина уже не ныла, боль в шее отпустила. Она подумала, что все складывается не так уж и плохо. - "Еще четыре часа и домой... Надо было взять пирожное Аннушке", - подумала с запоздалым раскаянием, глядя на пустое блюдце.

  Время отдыха заканчивалось, она встала, открыв дверь, выглянула. На кухне кипела работа. Стоя к ней спиной, толстяк в бандане что-то мешал на большой сковороде, молодой парень, что принес ей бифштекс, резал овощи, два официанта сгружали стопки грязной посуды у бака, где трудились две женщины. Одна откладывала в кастрюлю недоеденные большие куски мяса, буженины, копченой рыбы и десерта, смахивая остатки еды в помойный бак. Другая, окуная руки почти по локоть в горячую мыльную воду мыла тарелки. Несмотря на их спорую работу, гора грязной посуды уменьшалась очень медленно. Та, которая собирала остатки с тарелок, мельком глянула в сторону Киры, толкнула свою напарницу. Женщины не скрывая любопытства, уставились на нее, не прекращая работы. Кира, заметив удивление, сквозившее в их взглядах, быстро прошмыгнула мимо, направляясь к выходу. Выбравшись из кухни, с облегчением вздохнула: в коридоре было прохладно и тихо. Глянув на часы, заторопилась в зал. Неожиданно в полутьме перед ней возникла фигура мужчины. Он перегородил проход, растопырив руки.

  - А что это за цаца тут бегает? - Мужчина облапил Киру руками, прижал к стене коридора. - Да у нас тут целое богатство! - пробормотал он, запустив руку в разрез платья. Жадные пальцы больно сдавили грудь. Другой рукой он задрал платье, сунув пальцы в промежность, хихикнул возбужденным смешком. - Да ты мокренькая! Киска моя, давай давай, раздвигай свои лапки!

  Киру замутило от кислого запаха его пота, она не могла пошевелиться под натиском грузного тела, не могла отнять от себя эти жадные похотливые руки. Неожиданно желудок болезненно сократился, фонтан рвоты с кусочками мяса и бисквита хлынул насильнику прямо в лицо.

  - Ах, ты, сука! - мужчина отшатнулся, стирая рвоту с лица. Размахнувшись, ударил кулаком в живот. Боль огненным шаром взорвалась внутри. Судорожно хватая ртом воздух, не в состоянии сделать хотя бы глоток, Кира упала на колени, прижав руки к животу. Ее опять вырвало на грязные ботинки мужчины, и в следующее мгновение увидела, как нога поднимается. В ужасе зажмурилась, но удара не последовало. Раздался хрюкающий звук и Кира, открыв глаза, увидела, как мужчина, держась за голову, оседает рядом с ней на пол. Жорж, сняв кастет с правой кисти, протянул руку, - вставай! - Затем пнул ногой в бок мужчине. - Ты, Кабан, тоже поднимайся, хозяин ждет.

  Кира поднялась, трясущимися руками поправила платье, провела рукой по голове. Тыльной стороной ладони вытерла выступившие слезы. Ее била дрожь и мутило, теперь от запаха рвоты. Каждый вдох отдавался режущей болью в груди и животе. Жорж протянул носовой платок. Она вытерла губы, скомкала платок в потных ладонях.

  - Итак, Кабан... Опять за старое? - Качевский брезгливо скривился, бросил взгляд на Киру.

  - Работать!

  Кира молча развернулась, проходя мимо мужчины, бросила взгляд на лицо. Теперь, при ярком освещении, она разглядела его, и оно показалось ей знакомым. Этот широкий, перебитый в переносице нос, тяжелый взгляд из-под набухших век, щетина на впалых щеках, она видела его, только где? И тут она вспомнила. Это он сидел в подсобке у Сааковича месяц назад, они о чем-то оживленно переговаривались. А потом у них появилась красная икра, которую Саакович прогнал в полцены за две недели. Открыв дверь, вышла в коридор. Мимо нее проскользнула женщина с ведром и тряпкой, искоса бросив в ее сторону взгляд. "Подслушивала, - пронеслось в голове Киры. - Она шныряет везде, как крыса и, наверняка, знает все, что творится в этом ресторане".