Обер-лейтенант лишь пожал плечами. Унтер-офицер молча указал взглядом в сторону майора-артиллериста. А тот усиленно и невозмутимо жевал. Быстро поглощал вторую порцию перловой каши и закусывал двойным бутербродом.

– Помедленней, Рёске, помедленней, – посоветовал Стоун. – Не спешите, а то подавитесь. Помните, что желудочный сок выделяется постепенно, с правильным приемом пищи. Глотать нужно медленно, размеренно, в противном случае недалеко и до запора прямой кишки.

– Поговори у меня! – огрызнулся Рёске. Он встал и принял угрожающую позу.

Питер взял кружку теплого чая, конечно же, без сахара – толстяк умыкнул и его – и начал прихлёбывать.

– Вы, майор, похоже, пренебрегли моим предупреждением, когда в первый раз стащили у меня хлеб и масло? Пеняйте на себя.

– А что будет? Рёске сжал кулаки.

– Узнаете.

– И знать не хочу. Ты у меня тут с голоду сдохнешь. Английская…

– Не продолжайте! – Остановил его спокойно Стоун и поднял вверх правую руку. – Насчет вашего любимого животноводства мы уже всё слышали.

– …Свинья! – закончил, тем не менее, Рёске.

Питер выплеснул содержимое своей кружки ему в лицо и другой рукой изо всей силы нанес удар в челюсть.

Реске с грохотом упал на спину, опрокидывая посуду. Сначала Кох и Шнитке, а потом другие заключенные встали, подбежали на шум конвоиры.

– И чтобы больше ничего подобного не было! – Предупредил всех дежурный офицер. – А то – карцер!

Это происшествие оставило неприятный осадок в душе Стоуна, однако пошло на пользу. Во-первых, к собственному обретению уверенности внутри себя, а во-вторых, воровство его пайки со стороны Рёске прекратилось. Да и досталось майору-толстяку по полной программе: хук справа у английского капитана был поставлен профессионально. Но злоба на Стоуна у Рёске затаилась еще больше.

Другой инцидент был связан с сержантом из администрации лагеря. И закончился он гораздо более мирно. Случилось это по причине плохого инвентаря, на почве которого и вышел маленький забавный скандал. В тот день Стоун оставался в лагере и вместе с другими военнопленными расчищал территорию, освобождал её от камня, кирпича и другого строительного мусора. Работа муторная. Затем закладывали фундамент будущего дома по соседству. Таскали носилки с цементом, опоражнивали их в котлован, обливались потом. Копали, рыли новые ямы.

После работы пришло время сдавать рабочие инструменты и Стоун оказался со всеми у хозблока. Перед ним приемщик отказался принимать поломанную лопату у молодого военнопленного и расписываться за нее в журнале учета.

– Ты поломал черенок специально, я не приму лопату, – сказал приемщик.

– Я не ломал, я работал, она поломалась только-что, в самом конце.

– Это не имеет значения, когда, но ты ее поломал, и я не приму.

– Что мне делать? – Арестант был в замешательстве.

– Скажи еще, что она была такой с самого начала.

Так продолжалось более минуты, напряжение росло. Все молчали.

– Забирай лопату и уходи, а мне принеси исправную. И еще, я напишу рапорт, что ты ее нарочно сломал. Следующий…

В разговор вмешался Питер Стоун:

– Вы не видите, что рукоятка гнилая?

– Ты не вмешивайся, подойдет твоя очередь и отвечай за себя.

– Моя очередь подошла, и это очевидно, что рабочие инструменты изнашиваются и ломаются. Лопата не на полке лежала и не на пляже загорала, она работала.

– Так не бывает, инструмент не должен ломаться, это саботаж…

– Вы не видите явного, черенок прогнил и потому лопата поломалась. Стоун указал молодому сержанту на рукоятку.

– Вы все в сговоре. Лопат на вас не хватает! Если я каждый день стану выдавать каждому из вас по новому инструменту, вся система остановится!

– Ничего с ней не сделается, с вашей системой.

– Кончай базар, дождешься на свою шею карцера!

– Что для вас лучше: посадить невиновного в темный карцер и потерять на несколько дней хорошего работника, или поставить подпись в журнале на списанный по негодности инструмент?

– Разговорчики! Еще слово и будешь наказан! Лишишься пайки на три дня. – Приемщик стал понимать, что не прав и искал достойного выхода из ситуации, в которую сам себя загнал.

Разговор из серьезного стал переходить в потешную колею. Но тут дверь хозблока открылась и на пороге появилась Наталья Павловна. Наверное, стояла у окна и всё слышала.

– Михаил! – сказала капитанша. – Спиши сломанную лопату в утиль, а завтра утром выдай мистеру Стоуну новую.

– Слушаюсь! – недовольным тоном отозвался представитель младшего командного состава. И тихо добавил: – Но это не ему. Но капитанша этого не услышала.

– «Надо же! Фамилию запомнила», – усмехнулся в душе Питер. И вообще был рад увидеть, наконец, её снова.

– Спасибо, разобрались! – произнес он.

Она в ответ еле заметно улыбнулась.

Вражеская воздушная эскадра неуклонно приближалась к берегам Англии. Британские радиолокационные станции установили, что бомбардировщики направляются на Лондон со стороны востока. Только после того, как первый эшелон Люфтваффе начал бомбить по мере наступления вглубь, диспетчеры ВВС осознали, что целью является сама столица, и бросили в атаку все имеющиеся истребители; к этому времени большая часть воздушного резерва уже была дислоцирована в южной части британских островов.

А через два часа убийственная атака повторилась. И в тот вечерний день седьмого сентября небо буквально превратилось в бурлящий котел. Питер и Джесси, находившееся в это время в лондонских казармах, видели сплошное вертящееся колесо безумного фейерверка, в котором невозможно было отличить своих от чужих. Воздушные налеты на город проходили регулярными волнами и тонны бомб сбрасывались методично все дальше и дальше от центра города. Многие в тот роковой день погибли. Но Питеру Стоуну и Джесси Оуэнсу чудом удалось уцелеть.

А неделю спустя после той атаки они находились в казармах своего полка и несли службу. Заканчивая дежурство, они собирались в увольнительную домой. Службу они начали в начале июля, незадолго до начала воздушных атак и за это время им удалось отлучиться всего один раз на сутки, после окончания интенсивного курса. С тех пор Питер не видел родителей, жену и сына. Джесси тоже скучал по ним. Небо в этот день было мирным и капитан Скотт, их непосредственный командир, решил с легким сердцем отпустить новобранцев до утра следующего дня. Однако этому не довелось произойти…

А случилось следующее. В одно мгновение небо затянулось черными тучами. Стаи железных воронов вновь налетели на Лондон и его окрестности. Вечером 15 сентября произошел очередной налет Люфтваффе на столицу Англии и его предместья. В частности, более сотни бомб было сброшено к западу и югу от столицы: Кингстон, Туикенем, Хаунслоу, Брентфорд, Ричмонд и даже парк с одноименным названием. Питер Стоун и Джесси Оуэнс за своими зенитными установками отражали атаки на своем участке, но не в силах были помешать тому, что произошло в двадцати милях от них. Никто не мог предположить этого. Но война есть война и она требует своих жертв. Одним из них оказался и полугодовалый сын Питера и Мери – Мэтью Вильямс, наследник двух древних родов… Безвинная жертва войны, как и многие-многие другие.

В тот вечер для Питера Стоуна случилось самое страшное. Бомба упала в саду его родового поместья, где в это время под деревом сидели за столом и ужинали лорд Стоун и Мэри, маленький Мэтью спал рядом в коляске. «Повезло» только матери Питера, которая в этот момент была на пороге дома, откуда возвращалась с десертом – домработницу и няню Стоуны отпустили незадолго до начала воздушного налета.

А лорд Мэтью Вильямс, Мэри и новорожденный наследник рода Стоунов погибли в одночасье; бомба упала рядом с их столом. Их тела были обнаружены спустя два часа, когда военно-спасательные службы обходили и проверяли все дома. Миссис Стоун все это время пролежала без сознания на каменном полу; взрывная волна отбросила ее назад в прихожую. Впрочем, через месяц от невыразимого горя миссис Анна Стоун скончалась. Мать Питера сразу слегла и долго болела, мучилась, а потом просто не выдержало сердце, остановилось ночью. Смерть пришла во сне и забрала её за собой, к мужу, с которым она прожила в счастливом браке двадцать шесть лет, к любимому внуку и милой невестке…