…Ей снились белые лошади, пасущиеся на утреннем лугу. Полупрозрачный туман подбирался прямо к головам величественных животных, они то и дело окунали в него свои морды. В какую-то минуту белесое полотно разорвалось, и в просвет Майка увидела смешного жеребенка на тонких, голенастых ножках. Он тыкался широким влажным носом в выпуклый бок большой светлой кобылицы, требуя ласки и внимания…
…Раз, другой, третий…
…Девочка окончательно проснулась от четвертого толчка, после которого ветеран автомобильной промышленности остановился. Как выяснилось, окончательно. И пришлось Майке с дедом дальше топать пешком, благо до заветного места оставалось всего пара верст. Чтобы скоротать путь, они свернули с асфальтовой дороги на грунтовую, набитую подводами с сеном да колесами редких легковушек. День клонился к вечеру, и окружающие деревья, купы кустов вдалеке, даже облака в небе были окрашены в мягкий оранжевый отсвет заходящего солнца. Воздух наполнился медовыми ароматами луговых цветов, не резкими, а обволакивающими и пьянящими. Где-то, на близкой опушке леса, тренькали запоздавшие птахи, их негромкие уже трели перебивал крепнущий хор вечерних цикад. Девочка шла вслед за дедом, довольно шустро семенившим по пустынной дороге. Через полчаса легкие сандалики перекочевали в дедову сумку, и девочка продолжила свой путь босиком. Она шла по нагретой за день дороге, чувствуя, как пушистая пыль крохотными фонтанчиками вспухает между пальцами босых ног.
Дед рассказывал смешные истории, чтобы отвлечь внучку от скучной, как ему казалось, дороги. Внезапно он остановился и пальцем указал в сторону заходящего солнца. У девочки захватило дух: на огненном блюде закатного неба, неловко раскинув ноги, скакал жеребенок из сна. Только был он не молочно- белый, а золотой, как бы сотканный из переливаюшихся бликов. А изумрудная каемка преломленного вечернего света мягко обрамляла небесную картину. Иллюзия… подсвеченное облако,… но оба: и старый, и малый, застыли, застигнутые врасплох небывалой картиной природного бенефиса.
Остаток пути они прошли молча, каждый по- своему вписывая эти минуты в изменчивую память: пожилой человек с грустной улыбкой, и внучка – с бессознательной легкостью, которая и через годы не позволила ей затереть волшебные воспоминания…
Как бы то ни было, но жажда новых ощущений каждую весну толкала Майку в дорогу. Она любила мчаться по трассе навстречу упругим березовым аллеям у обочин, окунаться в распахнутое пространство зеленеющих полей и послушно сбрасывать скорость, любуясь идиллическими картинками сельского быта. Это могли быть как полузаброшенные деревеньки, так и камерные частные поселки, не те, что из разряда прямолинейно спланированных больших муравейников, а тихие, таящие внутри непередаваемое спокойствие и уют. Даже на расстоянии Майка чувствовала, в каком ладу находились хозяева сами с собой и с домом. Особенным показателем для нее были растения: они, начиная с цветов и кустарников и заканчивая уже зрелыми деревьями, лучились здоровьем и красотой. Эти сады выделялись даже не степенью ухоженности, а, скорее, мерой вложенной в них любви. Неважно, садовника ли роскошной усадьбы, «шестисоточного» хозяина или простого деревенского жителя.
Майка давно отметила, что подобные цветущие сады издавна окружали намоленные места: церкви, монастыри, места паломничеств. Такие маленькие райские уголки, обычные в благополучных европейских странах, еще нечасто попадались на ее пути, что было странно при огромном количестве обустроенного жилья в Подмосковье. Видимо, думала Майка, это придет со временем, когда люди начнут строить дома не торопясь, с достоинством, со вкусом обдумывая как расположение зданий, так и место для родовых деревьев.
ДОМ. РЕКА. НАВАЖДЕНИЕ.
…Однажды, совершая очередную вылазку, она наткнулась на Дом. Вернее, к нему вывела дорога, вьющаяся вдоль реки. Он сразу поразил ее, влюбил окончательно и бесповоротно. Глядя на него, она вспоминала полуразмытые пастельные пейзажи в духе рождественских открыток и новогодних перекидных календарей, нарисованных очарованным художником Томасом Кинкейдом. Нет, он не был пряничным, с арочными окошками и пухлой соломенной крышей. Он не следовал «букве» тех картин, скорее духу. Может, дело было в том, что Дом стоял над бойкой речушкой, чьи воды отражали берега, поросшие высокими деревьями? Или в горбатом каменном мостике чуть в стороне, на котором не разъехались бы две машины? Река в этом месте была необычная, говорливая, с особой энергетикой. Прозрачные струи, сквозь которые было видно темное дно, устланное опавшими листьями и коряжками, завораживали дивной песней, от которой терялось ощущение реальности. Прошлое, настоящее и будущее сливалось тут вместе, обещая исполнение самых сокровенных желаний.
А может, ее внимание привлек такой нетипичный для этой полосы России облик гордого здания? Он стоял поотдаль от других владений, отличаясь так, как просто одетый аристократ отличается от разряженной толпы нуворишей. Никаких башенок, массивных колонн, псевдолепнины и нагромождения замысловатой ковки. Благородная простота линий, большие окна в сдержанном коричневом обрамлении, за которыми угадывалась изысканная драпировка, облицовка фасада светло-желтыми пластинами натурального камня, явно дорогого и привезенного откуда-то с юга Италии.
Майя дала бы голову на отсечение, уверенная, что за каменной оградой ступенями вниз, к реке, спускается необыкновенный сад, утопающий в зарослях рододендронов, цветущей перламутровой сирени и огромных кустов царственной гортензии, высаженной вдоль дорожек, мощенных натуральным же камнем. И неяркие, теплые полукружия света на старых розовых кустах под распахнутыми вечерними окнами виделись ей, в легком оцепенении сидевшей за рулем своей машины. Она доверяла своему шестому чувству, кричавшему, что хозяин или хозяйка этого Дома несомненно близки ей по духу, и связаны с ней некой невидимой прочной нитью, угадать которую не представляется возможным.
Она хотела попасть внутрь- и боялась обмануться. Горела желанием заглянуть сквозь французские окна вглубь дома- и опасалась разочарования. Мечтала познакомиться с владельцами, но не представляла себе, как такое возможно. Чтобы погасить снедающее ее желание и безумное любопытство приходилось прокладывать свои маршруты все дальше и дальше от этого места. Но ничего не могла с собой поделать, возвращалась вновь и вновь. Пожалуй, это была единственная тайна, которую, по непонятной для себя причине, она не торопилась открывать Сережке. И, похоже, это ее немного пугало.
Майка поняла, что нужно приезжать сюда только в исключительных случаях. Ни хандра, ни ностальгия, ни странная тяга к Дому не могли заставить изменить это решение. Как волнующее предвкушение хранила она свои прекрасные воспоминания, думая о нескором возвращении. Как оказалось, она ошибалась…
АПРЕЛЬ. ЖАВОРОНКИ. МУЖЧИНА . РИСУНОК
Прямая стрела шоссе разрезала лесной массив надвое и убегала далеко вперед, бугрясь у горизонта драконьими извивами. В слепящем свете апрельского солнца асфальтовое покрытие дороги блестело слюдяными чешуйками и гладкими боками гудроновых потеков. Пряди прилегающих лесов расступались перед машиной, скрывая стекающие в стороны незаметные тропинки и узкие грунтовые дороги, которые вели на поля. Там, на жирных черных лоскутах земли, где повыше и посуше, уже вовсю шевелилась тарахтящая техника, а в сырых и топких низинках еще стыла прозрачная и чуткая тишина. Тракторы в этих влажных местах появлялись только к середине мая, когда колеса могли свободно передвигаться по подсохшей земле, не увязая в грязных лужицах. Ныне же пропитанная влагой почва спокойно и величаво отдыхала. Стоящая в межах вода отбрасывала переливчатые блики на стволы и кроны придорожных деревьев, а вершинки нарезанных с осени гряд, наоборот, жадно поглощали солнечное тепло, обещая взамен щедрый и здоровый урожай. Земля была похожа на неотжатый лоснящийся творог, который хотелось намазать на ломоть хлеба.
