Он набрал номер школьного приятеля и по совместительству директора радиостанции.

– Ну здравствуй, Петя, – стараясь говорить степенно, произнёс Почкин. – Думал обо мне?

В трубке послышалось глухое чавканье.

– Привет, Почкин. Как раз сейчас ем курицу гриль и о тебе думаю. Внимание, перехожу к бёдрам. А как там твои бёдра? – директор засмеялся, радуясь, до чего тонко он перевёл разговор из гастрономической плоскости в какую-то другую плоскость. Надо бы записать каламбур, пригодится.

Почкину разом стало жалко и свои бёдра, и куриные.

– Петя, моя душа требует праздника. Можно я приду к вам на новогодний корпоратив?

– Ты, Почкин, не темни. Бабу захотел, что ли?

– Захотел.

– Это можно. Только веди себя прилично. Придут собственник с супругой. Чтобы даже не появлялся в зоне их видимости, заметишь – и дуй в бар, в сортир, куда угодно, только подальше. Понял?

– Спасибо, Петя! Обещаю обходить Геннадия Харитоновича за километр. Мне прошлого раза хватило. Он, помню, купола на груди мне показал и объяснил про каждый чётко. А я ему про своих львов и надписи на латыни ничего не смог сказать. Знатный был конфуз. Зато теперь я в курсе, как люди, подобные Геннадию Харитоновичу, называют таких, как я.

– И как?

– Петушарами. Смешно, Петя?

– Очень. До субботы, Почкин. Голову вымой.

Всю неделю Почкин усердно готовился к корпоративному Новому году, то есть слушал в машине Merry Christmas collection. План был простой, но действенный. Во-первых, бухнуть. Во-вторых, дождаться, когда врубят его любимого Fatboy Slim’а, и удивить всех танцем. Ноги-то помнят. Потом какая-нибудь фея с бухгалтерии в блестящих колготочках обратит на него свой взор – и вуаля. Дальше дело техники. Правда, непонятно, как он будет выкручиваться, если с вожделением посмотрят сразу несколько фей. Проблема выбора всегда тревожила Почкина.

Настал тот самый день. Почкин тщательно, два раза вспенил любимый крапивный шампунь на остатках шевелюры и зачесал её слева направо. Надел чистую майку с почти отстиранным пятном от кетчупа и надписью «Rave me». Корпоратив, кстати, гуляли в кафе «Jazz me». Двойное «me» – это определённо знак. Недолго ему осталось мучиться в одиночестве.

Сначала всё шло по плану. Почкин вдарил водки, сунул диджею пятьсот рублей и вальяжно вышел на танцпол под Rockafeller Skank. Сто человек, как один, уставились непонимающе: среди гостей в костюмах прыгал и дрыгался полноватый мужчина в фиолетовой майке. Казалось, что у него конвульсии.

В голове Почкина тем временем проносились самые сладостные моменты юности. Гулять, как в последний раз! По идее, на танцпол уже должны были подтянуться другие люди, но почему-то рядом никого не оказалось. Почкин допрыгал до последних аккордов. Наступила тишина.

«Петушара!» – сказал кто-то громко и отчётливо, на весь зал. Голос был знакомый.

Почкин покраснел до самых остатков волос, но через минуту забыл о неловком моменте. Начались танцы – очень странные. Мужчины тёрлись о женщин, женщины – о мужчин, напоминая Почкину старое кино про оргию у Нерона.

– Петь, – он не выдержал и подошёл к директору. – Это чё за порно?

– Деревня. Бальбоа это, танец любви и страсти.

Почкин смекнул, что из бальбоа можно извлечь немного пользы. Он выпил ещё рюмаху и двинулся к танцполу. Уже не выбирая, подкатывал к каждой женщине и активно двигал тазом. Как правило, несостоявшиеся партнерши быстро уходили. Но вдруг он услышал шёпот: «И это всё?». Почкин принялся тереться чаще и быстрее. Наконец-то! Дед Мороз подарит ему секс, и, возможно, ещё в уходящем году.

Кто-то крепко взял Почкина за ухо и вывел из круга танцующих. Страсть, подумал он. Надо немного потерпеть. Может, такое сейчас тоже модно – за уши. Однако довольно быстро он увидел перед собой два неприятных лица: одно принадлежало Геннадию Харитоновичу, другое – начальнику службы безопасности, Виктору Михайловичу.

– Слышь, петушара, ты какого полез к моей жене?

– Это бульбао, – забормотал Почкин. – Танец страсти.

– Щас тебе будет танец страсти.

Выйти на работу Почкин смог только через неделю.

До Нового года оставалась пара дней. Почкин сидел в машине, ждал очередной заказ. Нестерпимо хотелось праздника.

Телефон булькнул, извещая об эсэмэске.

«Здравствуйте! Ваш телефон дал Пётр. Я супруга Геннадия Харитоновича. Мне нужны услуги персонального водителя и массажиста. Два раза в неделю».

Почкин аккуратно потрогал больную челюсть и настрочил ответ.

«Согласен только на три раза в неделю».

Новая эсэмэска пришла быстро.

«Вы себе льстите. Ок, принято. Завтра в 11.00».

Почкин погладил на руке надпись на латыни: «Что нас не убивает, делает сильнее» – и сказал куда-то вправо и вверх:

– Спасибо, дедушка Мороз!

– Слушай, Почкин, – спросила жена Геннадия Харитоновича прямо во время очередного сеанса массажа. – А у тебя есть мечта?

Почкин так уставал на новой работе, что мгновенно остановился и напустил на себя задумчивый вид. Казалось, ещё минута, и он выдаст доказательство теоремы Ферма или хотя бы порцию афоризмов.

– Хочу в кедровую бочку. Очень мёрзну в машине по ночам.

– Может, в Тай?

Почкин подумал немного.

– Нет, всё-таки в бочку. Чем дольше мёрзну, тем больше о ней мечтаю.

– Ты слышал про лагерь молчания, двадцать дней на Гоа? – Похоже, сегодня жену Геннадия Харитоновича вдохновляли разговоры, а не массаж.

– Нет.

– Мне кажется, тебе стоит туда поехать, просветлишься.

– Я плохо справляюсь с массажем? – забеспокоился Почкин и на всякий случай втянул живот.

– Ты сбился с дороги. Пора найти новые смыслы. Энергия перестала циркулировать, и манипура совсем заблокирована, ты что, сам не чувствуешь? – она пребольно ткнула длинным фиолетовым ногтем Почкину в пупок. – Поэтому и страсти нет: третья чакра не вывозит.

– Я готов, – мужественно сказал Почкин. Всё-таки молчать двадцать дней легче, чем трижды в неделю радовать ненасытную жену Геннадия Харитоновича.

– От тебя требуются собранность и осознанность. Ну и деньги, конечно. И не надо смотреть так жалобно!

Сердце, особенно женское, не камень: перед уходом она дала ему 4350 рублей.

Гоа, конечно, похуже кедровой бочки, но тоже сойдёт.

Закон синхронии сработал по полной программе. Стоило Почкину всеми чакрами, в том числе капризной манипурой, захотеть в лагерь молчания, как вселенная тут же подарила ему такую возможность. Путь, правда, выбрала не очень красивый, в виде бухого вечернего клиента. Чудак уснул на заднем сиденье, уронив на колени кошелёк. А может, Почкин сам потихоньку залез в его карман, когда тащил пьяного клиента до квартиры. Было ли ему стыдно? Немного. Хватать чужие кошельки – это нехорошо и портит карму. Но, во-первых, попробуйте сами принести бесчувственное тело на шестой этаж. Тяжёлая работа стоит денег, в том числе таких. Во-вторых, после Гоа, обновившись и разбогатев, содержимое кошелька можно будет вернуть чудаку с процентами. Как именно – уже задача другого Почкина, просветлённого.

В самолёте он начал читать «Шантарам». Первые пару часов Почкин чувствовал себя эмоционально подготовленным к путешествию в Индию: было страшно и интересно одновременно. Казалось, что кровь в венах закипает пузырьками шампанского. Но чем дальше он читал, тем меньше ему хотелось приземляться. Он подумал, что можно, пожалуй, уже и домой. В пункте назначения хрупким стюардессам пришлось выталкивать Почкина из самолёта.

Лагерь представлял собой копию палаточного городка из советского детства Почкина. Не хватало только бардов и водки. Роль бардов выполняли люди в оранжевых одеждах, одинаково лысые и худые, так что девочку от мальчика отличить было невозможно. Отобрав у Почкина телефон, паспорт и, что самое неприятное, тот самый кошелёк с остатками денег, его затолкали в палатку с каким-то немцем.